КПРФ КПРФ | Белгородское региональное отделение политическая партия КПРФ
Установка волоконных лазеров Белгородское региональное отделение КПРФ - официальный сайт    Внедрение роботов в конвейерные линии Статей в базе: 12444    

Содержание:: Материалы публициста    Виктора Василенко :: Виктор Василенко: контрреволюция – как это было

Содержание:

Новости из региона:

Молодёжь партии:

По страницам партийной печати:

Выборы:

Слово коммуниста:

Банеры:


КПРФ Белгород в контакте

КПРФ Белгород в контакте



Информер:




Наш баннер:
Белгородское региональное отделение КПРФ

Баннер ЦК КПРФ:
Коммунистическая партия российской федерации КПРФ

Виктор Василенко: контрреволюция – как это было





Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород



В этом году исполняется четверть века гибели социалистического строя в нашей стране и самой нашей страны. До сих пор находятся люди, верящие, будто затеянная Горбачёвым и компанией «перестройка» преследовала благую цель – совершенствование социализма, и только бездарность её «архитекторов» и «прорабов» привела «процесс» к таким последствиям. К совершенно иному выводу приходит, анализируя события 1985-1991 годов, публицист Виктор Василенко. Заметим, что известная русская пословица «задним умом крепок» - это не о нём.

Виктор начал исследовать процесс «перестройки» ещё во второй половине 80-х годов. Он осознал её гибельный характер, и своими статьями пытался бороться против «линии ЦК». Однако ни «Правда», ни «Советская Россия» не опубликовали этих его статей – их поместила только шебекинская газета «Красное знамя», название которой в то время ещё выражало её сущность. Зато в 90-е и «нулевые» годы материалы, развивающие мысли, высказанные в этих статьях, были напечатаны и в «Советской России», и в «Правде», и в теоретическом журнале ЦК КПРФ «Диалог», и в журнале «Политическое просвещение».

Предлагаемая вашему вниманию статья Василенко не является «римейком», как ныне модно говорить, какой-либо из этих статей. Она обобщает их.

 

Погружение в сумерки

Главным лозунгом первого этапа «перестройки» провозглашалось обновление социализма. Однако подлинный её курс с самого начала вёл к подрыву основ социалистического общества. Вспомним, с чего начиналась «перестройка» - не призывы и речи, а реальные действия.

Да, наконец-то было признано, что в период «застоя» наше общество вошло в тяжёлый духовный кризис. «Прокатная политика последних 15 лет способствовала методическому оболваниванию зрителей», - сокрушались кинематографисты. «Мы потеряли целое поколение слушателей», - вторили им музыканты…

Однако в реальности для восстановления позиций искусства, несущего людям духовные ценности, не было сделано ничего. Напротив, подлинная художественная культура теперь намного активней вытеснялась масскультом. Был открыт зелёный свет агрессивно бездуховной музыке. Пресса, особенно молодёжная, телевидение не только не противостояли этому наступлению, но взяли на себя функцию его пропагандистского прикрытия.

За музыкой пошло в атаку видео. С неимоверной быстротой стали плодиться видеосалоны, которые предлагали публике самую низкопробную и антигуманистическую продукцию буржуазного коммерческого кинематографа. Робкие попытки вмешательства правоохранительных органов дружно освистывались «борцами за демократию». А когда правительство Рыжкова предприняло меры, которые могли бы воспрепятствовать видеоагрессии, салоны с их репертуаром взяли под своё покровительство… комитеты комсомола!

Постепенно картины из репертуара видеосалонов стали проникать и на экраны кинотеатров. А пресса и здесь повела пропагандистскую кампанию прикрытия – доказывала, будто без эротических зрелищ наша жизнь была неполноценной, а фильмы насилия не только не вредны для нравственного здоровья молодёжи, но даже полезны, ибо «воспитывают настоящих мужчин».

Новомышлнецы стремились пресечь любые попытки восстановить какие-то эстетические или этические критерии. Скажем, на одном из кинофестивалей жюри киноклубов определило фильму «Воры в законы», предлагающему в качестве развлечения смакование невиданного по тем временам зверства, категорию ККК – конъюнктура, коммерция, кич. И тут же журналист «Советского экрана» в ответ объявил, что конъюнктура, коммерция, кич – это именно то, чего хочет публика и недемократично ей в этом отказывать. И не отказывали: очень скоро отечественные и зарубежные картины, демонстрирующие зверство и скотство, сделались основой репертуара кинотеатров.

Очень скоро после провозглашения «перестройки», - когда её лидеры всё ещё клялись в верности ленинизму и социализму, - в кино поднялась «чёрная волна». На экраны хлынул поток фильмов, создатели коих показывали жизнь нашей страны – как прошлую, так и настоящую – в беспросветно чёрных тонах.

Речь не о том, что кинематографисты обратились к болезненным проблемам нашей действительности или истории, а именно о стремлении очернить их. Любой порок, о котором заводили разговор авторы подобных произведений, выдавался ими за порождение нашей социальной системы, и зрителей подталкивали к выводу, что бороться с ним в её рамках невозможно.

К примеру, модной темой стала наркомания. Авторы фильмов «Трагедия в стиле «рок», «Под голубым небом», «Игла» и ряда им подобных и не пытались всерьёз разобраться в причинах возникновения этой болезни в нашем обществе; вместо этого они всем строем произведения навязывали зрителям мнение: во всём виновата советская действительность. Только ведь в реальности в те времена в СССР проблема наркомании проявлялась в несопоставимо меньших масштабах, нежели в странах Запада. Так что ответ давался заведомо ложный.

В прокрустово ложе такого подхода к нашей жизни порой вгонялись произведения, прямо противоположные по смыслу и духу. Так, в телеэкранизации повести Сергея Родионова «Криминальный талант» нас убеждают: причина падения героини – в ужасных условиях (обстоятельно показанных) её существования. Но ведь в книге подобного мотива не было совершенно. Более того, сама Маша говорит следователю: «Знаешь, когда блатные будут говорить, что, мол, жизнь их заела – не верь. Сами не захотели».

«Искусство должно поселять в человеке надежду и веру», - был убеждён Андрей Тарковский. – «Чем мрачнее мир, который возникает на экране, тем яснее должен ощущаться заложенный в основу творческой концепции художника идеал». А в фильмах «чёрной волны» - включая те, авторы которых претендовали на то, чтобы их творения сочли настоящим искусством (вроде «Астенического синдрома» Муратовой или «Замри, умри, воскресни» Каневского) не возникает и намёка на такое ощущение. В них лишь замазывание грязью советского прошлого или настоящего да безысходный пессимизм.

Таким образом, наше кино в реальности было направлено реформаторами в сторону, диаметрально противоположную той, куда звали лозунги «перестроечного» V съезда Союза кинематографистов СССР. «Произведения экрана призваны возвышать человека, пробуждать в нём добрые мысли и светлые чувства, обогащать его духовно», - провозглашал съезд. А на деле кино, порождённое «перестройкой», убивало в людях добрые чувства и светлые мысли, унижало человека, разрушало его духовный мир.

Уничтожению подлинно человеческой основы в людях способствовала и всё шире распространяющаяся волна самой дикой мистики – как «классической», так и современной. Эта волна размывала основы научного восприятия мира, которые стремилось заложить в сознание людей советское воспитание, и в конечном счёте просто подавляла способность человека здраво осмысливать явления жизни.

Помню, кто-то из коллег сокрушался тогда: мол, так всегда бывает, когда общество погружается в сумеречное состояния. Но ведь волну мистики поднимали искусственно. Гурнов изо дня в день навязывал десяткам миллионов телезрителей чудодея Чумака, другой его коллега – колдунов, третий – пришельцев, коих, если поверить СМИ, в те времена расплодилось едва ли не больше, чем людей. Почти все газеты как по команде заполнились гороскопами и предсказаниями всевозможных «ясновидцев»…

Так что тут нужно говорить о том, что общество ПОГРУЖАЛИ в сумерки. Это делалось столь целеустремлённо, что говорить о недомыслии и ошибках не приходится. Какую же цель преследовала эта кампания?

атака на гуманистические ценности бытия

 

Руководители «перестройки» (а, возможно, их зарубежные советники – вспомним пресловутый «план Даллеса» по разрушению духовных основ советского общества) хорошо понимали, что гуманистическая идеология – фундамент социализма коммунистического типа. И хотя в период «застоя» он был заметно размыт, всё же гуманистические принципы – приоритет духовных ценностей, приоритет общественных интересов, пренебрежение погоней за материальными благами, бескорыстие, готовность помочь ближнему, одухотворенное отношение к труду – оставались жизненным ориентиром для миллионов людей. Они бы никогда не приняли того, что скрывалось в троянском коне «перестройки». Поэтому прежде, чем открыть истинное лицо осуществляемых перемен, реформаторам было необходимо провести мощную подготовку, нацеленную на уничтожение всех ростков духовности; добиться того, чтобы людей, чьё сознание ориентировано на духовные ценности бытия, оставалось как можно меньше, и чтобы они – в полном соответствии плану Даллеса – воспринимались бы большинством не как святые, а как идиоты. То есть, для успеха контрреволюции в сфере социально-экономической «перестройщики» должны были осуществить контрреволюцию идеологическую.

После промывания мозгов «масскультом» где-то в том же 1988 году – началась прямая атака на гуманистическую систему ценности, и чем дальше, тем более активной она становилась.

Старт ей дал сам Горбачёв, провозгласив тезис о «приоритете общечеловеческих ценностей» Два десятилетия назад писатель Всеволод Кочетов предостерегал: «Нет, мы против того «общечеловеческого», которое ослабляет бдительность, приводит к тому, что верх берут негодяи, отчего, в конце концов, страдают люди, много людей, целые народы. Пока есть классы, пропаганда «общечеловеческого», как хотят его представить на Западе, нужна классу эксплуататоров для размягчения воли тех, кого они эксплуатируют или кого хотят поглотить, уничтожить». Увы, сейчас призыв Генсека вернуться к «общечеловеческим ценностям» не встретил сколько-нибудь заметного сопротивления, и «процесс пошёл».

Между тем, именно коммунистическая идеология аккумулирует в себе подлинно человеческие ценности существования. Поэтому закономерно, что никакого конкретного наполнения сей лозунг так и не получил. Позже, в 90-е годы, его точно расшифровал немецкий карикатурист, изобразив Горбачёва в виде некоего чудища, сжимающего в щупальцах мешки с долларами и марками; подпись гласит: «Это и есть мои общечеловеческие ценности».

Курс «обновления мышления» с самого начала был проложен именно по этим ориентирам. Под лозунгом «возвращения к общечеловеческим ценностям» была развёрнута масштабная кампания по дискредитации гуманистических основ коммунистической идеологии. «Раньше думай о Родине, а потом о себе» - это же только идиот мог придумать», - усердствовали «сатирики». «Посмотрите: ребёнок уже наделён инстинктом хватать и тянуть к себе – это в природе человека», - убеждали д-ра, в недавнем прошлом «убеждённые марксисты». «Богатые – значит добрые», - восторженно проповедовал журналист в телерепортаже из США…

Приоритет духовных ценностей, приоритет общих интересов, пренебрежение погоней за матблагами – все эти принципы бытия отбрасывались и втаптывались в грязь. Алчность была провозглашена двигателем прогресса, собственность – основой становления личности, эгоизм – истинной свободой.

В то же русло было направлено и «возрождение чувства хозяина». Действительно, в 60-80-е годы чувство хозяина страны, прежде свойственное определяющему большинству советских людей, было многими утрачено. Но ведь возрождали-то не его, а чувство хозяйчика – приоритет «моего» над нашим, уничтожая тем самым чувство хозяина страны окончательно.

Существенную роль в подрыве гуманистической идеологии сыграло формирование в людях психологии нищего – не в христианском понимании: неимущего, а психологии человека, который настолько потерял человеческое достоинство, что готов на любое унижение ради каких-то матблаг. Такое сознание формировалось по принципу, выраженному народной мудростью: нищий – это не тот, у кого ничего нет, а тот, кому мало того, что у него есть. И в то время, когда наша страна занимала седьмое место в мире по питанию населения, когда существовали реально бесплатные медицина и образование, крайне дешёвые продукты, жильё, электроэнергия, транспорт, обеспечивающие очень высокий уровень социальной защиты людей, нам изо дня в день, из месяца в месяц стали вдалбливать мысль, будто мы живём в ужасающей бедности и чуть ли не голодаем. Вдалбливали, увы, успешно – и люди, принявшие её, ни о каких ценностях, кроме материальных, и слушать не хотели.

«Новомышленцы» целенаправленно разрушали и такой важный принцип коммунистической идеологии, как интернационализм - втройне важный в многонациональном Советском Союзе. С одной стороны, едва ли не в каждой республике нашлись деятели с партбилетами в кармане, которые взялись насаждать мысль, что отделение от Советского Союза принесёт народам, «угнетаемым Центром», прогресс и процветание. С другой стороны, буржуазные националисты, получившие полную свободу действий, говоря словами чеченского писателя Вахида Итаева, «ловко вскрывали в душах граждан раны от исторических обид и круглые сутки сыпали на них соль». И всё это делалось при полном попустительстве, а то и при прямом содействии (вспомним, к примеру, открыто подыгрывающее националистам заключение комиссии, возглавляемой членом Политбюро Яковлевым, по Прибалтике) высшего руководства КПСС.

 

подрыв устоев социалистической экономики

«Перестройщики» активно разрушали идеологические основы экономической системы социализма коммунистического типа. Их стали размывать (сознательно или по недомыслию – сказать не берусь) ещё с 60-х годов. Теперь же делалось всё, чтобы смести эти устои окончательно.

Скажем, знаменитый офтальмолог Святослав Фёдоров «открыл» новое прочтение идеи Маркса об освобождённом труде, которое активно тиражировали партийные газеты: оказывается это должно означать «оплату по труду» (надо понимать, стимулирование труда более высокой оплатой). Но ведь освобождение труда по Марксу подразумевает вовсе не уровень оплаты, а совершенно иное, диаметрально противоположное – освобождения труда от власти денег, превращение труда из средства зарабатывания на жизнь в первую жизненную потребность человека. Повышение зарплаты, писал Маркс, было бы лишь «лучшей оплатой раба и не завоевало бы ни рабочему, ни труду их человеческого назначения и достоинства».

Группа народных депутатов СССР, среди которых были и академики, провозгласили прибыль – критерий сугубо капиталистический – «основным критерием общественной полезности деятельности».

«Перестройщики» повыдёргивали отдельные ленинские идеи (прежде всего, касательно НЭПа), сшили из этих лоскутов «ленинское знамя» и, прикрываясь им, пошли громить устои советской экономики – не её недостатки, а именно устои: то, что было её сущностью.

Только ведь Ленин рассматривал НЭП вовсе не как суть социалистической экономики, а как вынужденное отступление от неё, как своего рода Брестский мир с капитализмом, жизненно необходимый в тяжелейших и очень сложных условиях начала 20-х годов, в разорённой двумя войнами стране, с крестьянством, значительная часть которого идеологически ещё не была готова принять социалистические принципы экономики.

Правда, в первой половине 80-х годов во Франции была обнародована версия, будто Ленин в самом конце 1923 года надиктовал письмо, в котором фактически отказался от своей прежней позиции. Но есть один существенный момент. Уже в 90-е годы были опубликованы материалов медиков о состоянии здоровья Ленина в последние месяцы жизни. И они однозначно свидетельствуют: Ленин никак не мог диктовать то письмо, поскольку в это время почти не владел речью – произносил всего несколько слов.

Так что подлинная позиция Ленина выражена им в политическом отчёте XI съезду РКП(б): «Задача НЭПа, основная, решающая, всё остальное себе подчиняющая – это установление смычки между той новой экономикой, которую мы начали строить, и крестьянской экономикой, которой живут миллионы и миллионы крестьян… Если мы усвоим всю громадную опасность (подчёркнуто мной – В.В.), которая заключается в НЭПе, и направим все наши силы на слабые пункты, то тогда мы эту задачу решим… В этом смысле, действительно, «последний и решительный бой», не с международным капитализмом – там ещё много будет «последних и решительных боёв», - нет, а с русским капитализмом… Самая опасная штука при отступлении – это паника. Если теперь все начнут рваться назад, - то это гибель, неизбежная и немедленная. Именно в такой момент отступить в порядке, точно установить предел отступления и не поддаваться панике, - это самое главное… И когда меньшевик говорит: «Вы теперь отступаете, а я всегда был за отступление, я с вами согласен, я ваш человек, давайте отступать вместе», - то мы ему на это говорим: «За публичное оказательство меньшевизма наши революционные суды должны расстреливать, а иначе это не наши суды, а бог знает, что такое».

Именно в роли таких меньшевиков и выступали в середине 80-х годов «перестройщики». К сожалению, ни Ленина, ни Сталина, чтобы ответить им, в партии не нашлось.

Но быть может, советская экономика тогда находилась в столь катастрофическом состоянии, что новый «Брестский мир» с капитализмом был и впрямь жизненно необходим? «Новомышленцы» старались(и стараются) убедить народ именно в этом. Факты же свидетельствуют о другом. Да, действительно, начиная с 70-х годов, темпы экономического роста в СССР замедлились. Однако при этом с 1966 по 1985 годы национальный доход в СССР вырос в 4 раза, промышленное производство – в 5 раз, основные фонды – в 7 раз, производительность труда – в 3,2 раза. При этом в 1970-1986 годах национальный доход в расчёте на душу населения в СССР рос в 1,3 раза быстрее, нежели в странах Западного альянса. В 1980-1988 годах темпы роста промышленного производства были выше, чем в любой из развитых стран Запада. В 1980 году объём промышленного производства в СССР составлял 75% от американского, а в 1986-м – 80%.

По определяемому ООН индексу качества жизни СССР, был поставлен докладом 1990 год в число 30-и наиболее благополучных стран. При этом надо учесть, что один из основных показателей, определяющих этот индекс, - ВВП на душу населения – использовать для сопоставления СССР и капиталистических стран в принципе некорректно. Как писал американский экономист Линдон Ларуш в книге «Физическая экономика», валовый внутренний продукт включает в себя «обширное паразитическое разрастание мнимых ценностей финансового прироста, получаемого от многочисленных сугубо спекулятивных форм». В капиталистических странах эта составляющая ВВП достигает огромного значения, а в Советском Союзе она была незначительна. Если же брать натуральные показатели как производства, так и потребления, то по очень многим из них наша страна входила в первую десятку, а по целому ряду возглавляла её.

Таким образом главный посыл перестройки советской социалистической экономики: утверждение о её якобы слабой эффективности по сравнению с капиталистической экономикой был ложным.

 

«перестройщики» сбрасывают маску

Вскоре после пышных торжеств, посвящённых 70-летию Великой Октябрьской социалистической революции, «новомышленцы» начали уже прямой штурм социалистической системы. С использованием всех наиболее мощных средств идеологического воздействия они повели (и не прекращают до сих пор) её тотальное очернение.

Людям стремились внушить, будто у советского социализма в силу его изначальной порочности не было и не могло быть никаких достижений: все семь советских десятилетий – это чёрная дыра в отечественной истории.

Опошлялось, унижалось, замазывалось грязью буквально всё. Писатель Альберт Лиханов, говоря о добровольцах 1941 года, так мотивировал их решение: «Шли, чтобы не ударить в грязь лицом на митингах, особенно партийные; шли и потому, что всё равно возьмут, так уж лучше добровольцем». Комментировать эту гадость нет нужды – напомню о десятках тысяч ополченцев, которых никто бы без их желания не «взял»: и возраст не тот, и «броня» у многих была. В 55-ю годовщину Победы ректор Московского технологического университета Ю.М. Соломенцев вспоминал, как во время войны директор одного из уральских заводов опрометчиво издал приказ: «За потерю пропуска – на фронт»; буквально на следующий день более половины работников «потеряли» пропуска.

Академик Анатолий Логунов утверждал, что «мы в экономике… ничего не внесли в мировой опыт». Он, что, и вправду не знал: знаменитый «новый курс» Рузвельта, позволивший спасти капиталистическую систему, во многом был основан на опыте советского социализма. Эрих Фромм в книге «Революция надежды», давно известной ко времени «перестройки», размышляя о необходимости коренного реформирования капиталистического общества, обозначает «институты и методы», которые нельзя разрушать, чтобы не разрушилось всё общество – и вторым по значимости пунктом он называет «разветвлённое планирование» - метод, позаимствованный у советского социализма.

Шахматист Гари Каспаров в интервью так пояснял причину своего вступления в партию: «Мне было 20 лет, и я очень хотел стать чемпионом мира. В тогдашних условиях партбилет был одним из обязательных ключей, ведущих к трону. Но ведь Смыслов, Таль, Петросян не были в партии, тем не менее, становились чемпионами мира. В те годы чемпионат мира проводился по стройной предельно «прозрачной» системе, когда всё решало только мастерство шахматиста.

Расхожим сделалось обвинение в бесчеловечности советской системы, подчинявшей, мол, человека государству. Тот же Лиханов, например, рассуждал: «Не сострадающий, не жалеющий «общегосударственный» человек – да разве мог этот идеал выговорить слово “благотворительность”. А вот при условии свободы инициативы… человеческая доброта и отзывчивость могут обрести блестящие практические формы».

Но ведь в советском обществе подобная «благотворительность» просто была не нужна. Во-первых, потому что государство создало надёжную социальную защищённость людей; а во-вторых, потому, что помощь ближнему была внутренней потребностью людей. Вот только один пример из многих подобных: «дети заводов» - люди, оказавшиеся в тяжёлой жизненной ситуации, которым производственные коллективы (по своей инициативе) помогали справиться с трудностями. Речь не только о чисто материальной поддержке – о гораздо большем: в частности, инвалидам помогали найти дело, дающее ощущение своей причастности к труду всего коллектива, своей общественной полезности. Причём это считалось рядовым явлением. Разговоры о нём пошли, когда заводы в условиях «свободной инициативы» стали отказываться от своих «детей».

Ну, а чего стоит нынешняя «благотворительность» все сами хорошо знают – она осуществляется именно по той схеме, которую категорически отвергал Иоанн Златоуст: «Что за польза обнажить одного и одеть другого».

Кстати, и сам Лиханов, столкнувшись с реалиями мира «свободной инициативы», заговорил совсем по-другому: «Когда наш фонд (Советский детский фонд имени В.И. Ленина – В.В.) только возник, свои скромные трёшки и десятки посылали в помощь обездоленным детям сотни тысяч людей – от пионеров до пенсионеров. Сейчас народ обеднел, а те, кто оказался богатым, не спешат поделиться». Неужто в конце 80-х годов писатель был настолько, мягко говоря, наивен, что не мог предвидеть этого? Ведь русская, да и мировая классика даёт очень хорошее представление о том, что являют собой богатые. А трёшки и десятки слали те самые «общегосударственные люди», которые «не могли выговорить слово “благотворительность”».

Разрушители советского социализма активно использовали тезис об «эксплуатации государством трудящихся. Так, делегат XXVIII съезда КПСС Л. Голяс «просвещал» людей: «Мало кто знает истинную картину. Именно у нас от рабочего отчуждается 70-80% труда против 20% в развитых странах».

Подобные обличители «госэксплуатации» рабочих либо по невежеству не знали, либо из подлости сознательно умалчивали о том, о чём в начале 90-х писал профессор С.Г. Кара-Мурза (но это не составляло секрета и прежде): в развитых капиталистических странах у рабочего, уже за стенами предприятия, изымали косвенные налоги, - в частности, в 14-20% зарплаты ему обходился налог на добавочную стоимость, которого в доперестроечном Советском Союзе не было. Таким образом, уровень зарплаты существенно выравнивался. Но у нас значительная часть изъятого возвращалась к тому же рабочему и его семье бесплатной медициной, бесплатным образованием, почти бесплатным жильём, очень дешёвыми продуктами – словом, всем тем, что как раз и порождало в советских людях ту уверенность в завтрашнем дне, которую, как признавал уже в 1991 году «демократ» П. Бунич, был лишён человек на Западе.

Правда, поскольку в советском обществе с позиции «демократов» априори ничего хорошего быть не могло, Бунич и в этом увидел порок: оказывается, человек у нас был лишён необходимости «всё время думать, как прокормить себя и семью», а эти стимулы, с «демократической» точки зрения, «и есть настоящий двигатель прогресса».

Советское прошлое забрасывалось грязью не только в специальных статьях, передачах книгах, фильмах – для этого использовались и используются поныне любые поводы.

Скажем, представляли показываемый по ТВ документальный фильм «Последние письма» и ввернули: «Как весь андерграунд в СССР…», давая понять, что фильм создан как бы вне системы. Что ж, снять вне официальной системы кинопроизводства документальный фильм можно было. Но ведь нас тут же информируют, что картина получила немало наград международных кинофестивалей – в Кракове, в Лейпциге. Между тем, выставить фильм на конкурс фестиваля могли только официальные инстанции, причём, с «благословения» партийных органов.

Показу по ТВ фильма Швейцера «Золотой телёнок» была предпослана такая трактовка романа (именно романа): «…глухая тоска по уходящему артистизму последних свободных людей и радостной коллективной бесчеловечности “строителей нового мира”». Во-первых, с точки зрения автора этого анонса, последние свободные люди – это жулики. А, чтобы бредовость подобной интерпретации романа стала ещё более очевидной, приведу фразу Остапа Бендера: «Мы чужие на этом празднике жизни». «Золотой телёнок» - в отличие от «Двенадцати стульев» - как раз показывает моральный крах Бендера при столкновении с новой жизнью.

 

какой Мамай опустошил прилавки?

В самом конце 80- годов максимальной мощности достигли причитания о «нищете» и «голоде». Даже в главном органе ЦК КПСС «Правде» в 1989-1990 годах из номера в номер шли статьи и заметки, авторы коих слёзно жаловались: мы бедные, мы голодные, мы нищие. Теперь эти сетования наглядно подтверждались опустевшими прилавками магазинов и заметным общим ухудшением экономического положения страны. Прилавки, подчеркну, опустели именно в этот период, о чём свидетельствуют, в частности, газетные заголовки 1990-1991 годов: «В Москве появились очереди за хлебом» («Московские новости»), «Какой Мамай опустошил прилавки?» («Белгородская правда») и т. п.

Уже тогда было достаточно очевидно, что в создании такого положения виновна не советская система, а её «оздоровление» методами «перестройщиков». Разрушение плановой системы, переключение предприятий на погоню за прибылью любой ценой, поощряемую законом «О предприятии», разрушение всех нравственных барьеров на этом пути привели к разрегулированию всего хозяйственного механизма.

Например, на совместном заседании Комиссии по торговле и услугам населению Совета Национальностей Верховного Совета СССР и Комитета Народного контроля СССР было отмечено, что при неудовлетворительном обеспечении населения одеждой предприятия лёгкой промышленности простаивают, поскольку испытывают острую нехватку сырья. Председатель Комиссии Г. Киселёв констатировал: «Сырья перестаёт хватать, прежде всего, потому, что повсеместно рушатся связи и межреспубликанские, и межрегиональные, и межотраслевые и даже внутриотраслевые, когда, например, в одной и той же республике прядильные фабрики не поставляют пряжу текстильщикам. Всё больше на уровне предприятий появляется охотников продавать сырьё за границу, чтобы получить там твёрдую валюту, но не для того, чтобы дальше развивать своё производство, а чтобы самим обогащаться за счёт тех, кому нечего продать за рубеж».

Кооперативы, которые поначалу выдавались за эффективное средство борьбы с дефицитом, отнюдь не способствовали наполнению прилавков. По данным КРУ Министерства финансов СССР их привлекала не производственная деятельность (в 1991 году лишь 17% кооперативов занимались производством товаров народного потребления), а делание денег. Только в первом полугодии 1989 года (напомним, что закон «О кооперации» был принят в 1987 году, а плодиться кооперативы начали в 1988-м) число посреднических и закупочных кооперативов увеличилось в 14 раз.

Зачастую их деятельность была просто легализованной спекуляцией. Начальник Главного управления БХСС МВД СССР В. Рунышков как типичный для 1989 года привёл такой пример: кооператив скупил в Москве 300 тонн колбасы, перевёз в Якутию и продал в несколько раз дороже. Много раз вскрывались факты сговора кооператоров с нечистыми на руку работниками госпредприятий, которые снабжали их ворованными сырьём и материалами. О том, в каких масштабах кооператоры выкачивали средства, можно судить по следующему примеру: за семь месяцев 1989 года они изъяли из банков Москвы свыше полутора миллиардов рублей, - а вернулось от них в банки 60 миллионов рублей.

Сейчас уже совершенно ясно, что с самого начала кооперативы были задуманы не как средство решения каких-либо хозяйственных проблем, а для создания классовой базы контрреволюции. И эту задачу «перестройщики» решили.

Огромные масштабы приобрёл вывоз товаров из страны. В 1990 году только через таможню Бреста ежедневно на Запад проходило 50 железнодорожных составов с холодильниками, телевизорами, стиральными машинами, зерном, мясом и т. п. В 1991 году Советский Союз таким путём лишился 47% произведённых холодильников и пылесосов, 38% магнитофонов, 65% магнитол, 96% радиоприёмников, 65% мясорубок, 37% швейных машин, 52% стиральных машин, 53% фотоаппаратов, 60% часов, 78% автомобилей, 75% телевизоров. Так создавался тот самый дефицит, в коем нынче обвиняют социалистическую систему. При этом речь идёт вовсе не о вывозе по линии Министерства внешней торговли. По ней, в частности, в Турцию в 1990-1991 годах не было поставлено ни одного телевизора, в то время, как их ввезли в эту страну около двух миллионов. Шло неприкрытое разграбление страны. Кстати, после таких объёмов покупок в капиталистических странах советских товаров вряд ли можно говорить об их плохом качестве.

Наконец, товары просто укрывались от покупателей. Вот один из многочисленных примеров выявленных подобных случаев: «В 18-и магазинах Москвы внезапной проверкой был зарегистрирован искусственный дефицит: товары в подсобках имелись в изобилии, а на прилавках было пусто».

Но, разумеется, «перестройщики» в возникновении экономического кризиса винили не свои действия, а плановую систему социализма – от неё все беды.

Между тем, объективные данные и оценки авторитетных специалистов свидетельствуют о том, что плановая социалистическая экономика и в середине 80- годов была эффективней капиталистической. С 1949 по 1986 годы темпы роста национального дохода в странах СЭВ были в 3(три!) раза выше, нежели в развитых капиталистических странах. По данным Конференции ООН по торговле и развитию, в период 1980-1985 годов темпы роста валового национального продукта на душу населения в социалистических странах Европы составляли 2,5% , а в капиталистических – 1,9%. Исследования группы учёных во главе с Нобелевским лауреатом американцем Василием Леонтьевым показали, что к 2000 году (разумеется, тогда гибельные последствия «перестройки» никто не предвидел) доля стран с централизованной плановой экономикой в мировом продукте должна была вырасти с 23 до 27%, а доля развитых стран с рыночной экономикой сократится с 66 до 51%.

Рыночная система (не путать с товарным рынком, который существовал во всех системах от рабовладельческой до советской социалистической) стала объектом буквально культового поклонения «новомышленцев».

«Всякое общество, пытавшееся уйти от рыночных отношений, было обречено на нищету и прозябание», - витийствовал сотрудник института социализма А. Ципко. «Производитель, оказавшийся в плену этого удивительного механизма, не может не работать интенсивно и не выпускать добротные вещи, прямо отвечающие спросу. Ибо иных вещей в условиях конкуренции никто не купит. Но и покупатель не может избежать высокопроизводительного труда, без платы за который он рискует оказаться в положении нищего на переполненном рынке. Экономическая структура действует «автоматически», «сама», на основе интереса и удовлетворения потребностей», - умилялся директор Института философии и права С. Алексеев. «Рынок накормит, обует и спасёт. Рынок кормит, обувает и одевает миллиарды граждан земли», - в молитвенном экстазе восклицали Пинскер и Пияшева. «У нас только один путь – это рынок, экономическая свобода», - убеждал сомневающихся С. Фёдоров. «В мире есть царь, этот царь всюду правит. Рынок – название ему», - провозгласил П. Бунич. Ну, а тех, кто, несмотря на уговоры, опасался, что царь этот окажется пострашнее Ирода, Фёдоров успокаивал: гарантией того, что рыночная система не отбросит людей в нищету, «должны стать гуманизм и демократия».

Подобных примеров подлости можно привести ещё немало. Именно подлости, поскольку специалисты вряд ли не понимали, что свободный рынок и гуманистически принципы по природе не совместимы. Это подробно и доказательно раскрыл американский философ Э. Фромм, книга которого «Иметь или быть» была переведена и издана к тому времени. А как раз в самом конце 80-х в ультрадемократических «Московских новостях» было интервью с Карлом Поппером, которого редакция представила как ведущего на Западе теоретика антикоммунизма – и в нём философ утверждал: «Если бизнесмены смогут, непременно постараются вас ограбить. Такова несентиментальная природа (выделено мной – В.В.) бизнеса».

Ну, а минимально грамотные экономисты не могли не знать, что именно свободный рынок вверг в конце 20-х годов капитализм в тяжелейший кризис, выйти из которого удалось только с помощью мер, позаимствованных у советского социализма.

Наверняка знали все эти проповедники рынка и о том, что в большинстве стран с рыночной системой огромное число людей живёт в ужасающей нищете, зачастую не имея возможности получить ни образования, ни врачебной помощи; что даже в очень богатых рыночных Соединённых Штатах, по американским же данным, миллионы детей «голодают или живут под угрозой голода» - в отличие от Советского Союза доперестроечного времени.

 

освобождение от «химеры совести»

Используя опыт своих предшественников в деле «искоренения коммунизма», наши реформаторы целеустремлённо освобождали людей от «химеры совести». Честность, верность убеждениям стали интерпретироваться как некие ущербные качества, патриотизм – чуть ли не как что-то аморальное. Зато предательство расценивалось как добродетель.

Удивляться тут нечему, ведь сами «новомышленцы» совесть давно потеряли. Несколько лет назад Г. Попов доказывал неоспоримые преимущества планового хозяйства, сравнивая плановую экономику с машиной, которая, имея точный маршрут, наверняка придёт к цели быстрее машины, движущейся наобум; Н. Шмелёв как важное достоинство социалистической экономики подчёркивал, что её «отличает высокая степень защищённости от конъюнктурных колебаний мирового спроса». «Октябрьская революция покончила с эксплуатацией человека человеком, сделала тех, кто трудится, хозяевами своей судьбы. Эти несколько слов выражают главное содержание Октябрьской революции. Десятки тысяч страниц исписали буржуазные авторы об этой революции, чтобы в словесном океане утопить, скрыть от трудящихся всего мира именно эти несколько слов», - давал отповедь противникам Октября Ю. Афанасьев. О. Лацис рассуждал о том, что в Великой Отечественной войне «победила советская хозяйственная система»… А теперь все они и легион им подобных вдруг оказались на диаметрально противоположной позиции.

Вряд ли есть хоть какие-то основания полагать, будто они прежде были обмануты пропагандой, а теперь вдруг прозрели. Ведь во главе антикоммунистической кампании стояли не рядовые интеллигенты, а те, кто занимали ключевое положение в пропагандистской системе КПСС – «штатные» идеологи, номенклатурные журналисты, активные популяризаторы линии партии.

Не соответствует истине и тезис, будто они прежде были вынуждены(?!) лгать, а теперь получили возможность говорить правду. Потому что, как было показано в предыдущих главах, теперь они лгали совершенно бессовестно.

Ложь и то, что деминтеллигенция боролась за политическую свободу и демократию. Её понимание свободы вполне отчётливо обрисовалось уже к концу 80-х годов: мы имеем право делать всё, что захотим, а остальные должны делать то, что хотим мы.

В 1989 году Г. Попов довольно откровенно изложил «демократическое» понимание демократии: «Очевидно, чем опасен выход на выборы миллионов людей, недостаточно связанных новыми отношениями собственности или вообще не руководствующихся новыми экономическими интересами… Могут получить питательную среду идеи уравнительности, конфискации… Неограниченная демократия с правом избирателей на всё влиять (например, ввести любые налоги на собственность или «зажать» экономическое неравенство системой мощных социальных гарантий менее обеспеченных слоям) может аннулировать все преимущества новой экономики». Если выделить суть: право влиять на политические и экономические решения должны иметь только те, кто руководствуются новыми экономическими интересами – то есть, сторонники реставрации капитализма.

Закономерно, что в контролируемых ими СМИ «демократы» и до переворота 1991 года проявили себя как поборники железного тоталитаризма. Недавно созданные и находящиеся под контролем «демократов» Российское телевидение и Радио России не допускали никаких отклонений от генеральной линии антикоммунизма. Положение не изменилось и после завершения контрреволюции. КПРФ, дважды побеждавшая на выборах в Госдуму, так и не получила возможности свободного прямого выхода в эфир по центральным государственным каналам радио и телевидения для изложения своей позиции по важнейшим вопросам внутренней и внешней политики. Идея постоянного «партийного» времени на федеральных государственных и региональных радио и ТВ для партий, представленных, соответственно, в Госдуме и региональных законодательных органах, остаётся эфемерной мечтой.

Полностью раскрылась сущность деминтеллигенции в начале 90-х годов, - когда все иллюзии относительно истинной сущности реформ развеялись, и стало очевидным, что они ведут к неимоверному ослаблению державы, разграблению страны и обнищанию народа, полной дегуманизации общества.

Боль за державу, стремление спасти её объединили настоящих коммунистов с теми, кто недавно считался(порой заслуженно) врагами коммунизма. Возникли немыслимые прежде ситуации вроде того, что Пётр Абовин-Егидес, преследовавшийся и при Сталине, и при Хрущёве, и при Брежневе, приезжает из Парижа в Москву, чтобы выступить в Конституционном суде на процессе по делу КПСС в защиту партии; что один из лидеров антикоммунистов Владимир Максимов становится постоянным обозревателем «Правды», не изменившей своей коммунистической ориентации; а легендарный диссидент Андрей Синявский в 1996 году по сути дела помогает предвыборной кампании Зюганова…

Ну, а деминтеллигенты с энтузиазмом обслуживают систему, во главу угла которой поставлена самая бесстыдная алчность; исступлённо защищают курс власти на разрушение страны и вымирание народа; сытые и всем обеспеченные с высокомерной брезгливостью вопрошают тех, кого реформы отбросили в сферу физического выживания: «Неужели вам колбаса дороже свободы?»; при расстреле конституционного высшего органа государственной власти и убийстве десятков беззащитных людей уподобляются средневековой черни, с воодушевлением вопившей при аутодафе: «Огня! Ещё огня!»… «Ну как у меня повернётся язык после этого назвать этих нелюдей интеллигентами? – писал Владимир Максимов. – Монстрами, вурдалаками – да, интеллигентами – никогда!».

У любого нормального человека вне зависимости от его политических воззрений (пример Максимова подтверждает это) подобное «обновление мышления» не могло вызвать ничего, кроме омерзения. Однако, видимо, религиозный философ-эмигрант Лев Карсавин был прав, дав такую характеристику русскому человеку: «Ради идеала он готов пожертвовать всем; усомнившись в идеале, являет собой образец неслыханного скотоподобия или мифического равнодушия ко всему». Только летаргией разума, охватившей таких «усомнившихся в идеале» можно объяснить, что огромное число рядовых людей приветствовали монстров, выношенных «перестройкой», что на выборах президента России в 1991 году они отдали свои голоса за разрушение Отечества (ведь Ельцин не скрывал, что выступает против сохранения единой державы, которая веками звалась Россией), за резкое ухудшение жизни большинства населения (ведь Ельцин и его команда прямо ратовали за введения свободного рынка, что неминуемо должно было вызвать дикий взлёт цен), за полную моральную деградацию власти (ведь к ней рвались люди, которые сами заявляли, что выстроили свою карьеру на лжи).

Деминтеллигенты стремятся утвердить миф, будто в конце 80-х годов они мужественно шли против власти. Ничего подобного, они по-прежнему ей рьяно прислуживали. Ведь именно власть – верхушка КПСС – взяла курс на уничтожение социализма. И потому она не предпринимала даже попыток бороться с антикоммунизмом.

Ведь в то время, когда антикоммунистическая кампания набирала обороты, все рычаги управления ещё находились в руках партийных чиновников, а подавляющим большинством СМИ руководили «члены КПСС» как правило, далеко не рядовые. Тем не менее, её развёртывание не встречало никакого сопротивления. Я имею в виду не только административные меры, а прежде всего идейный отпор. Более того, как раз в то время, когда атаки на коммунистическую идею и социалистические принципы приняли совершенно неистовый характер, руководители КПСС провозгласили курс на «деидеологизацию».

Зато попытка рядового коммуниста Нины Андреевой подняться в контратаку вызвала предельно жёсткую реакцию Горбачёва и его команды. Они в полном «консенсусе» с самыми оголтелыми антикоммунистами приложили все усилия, чтобы сделать сами имя Нины Андреевой символом косности и реакционности.

А в 90-е годы во главе уже откровенно антикоммунистических режимов в подавляющем большинстве республик бывшего Советского Союза встали – хотя бы на какое-то время – члены Политбюро ЦК КПСС, секретари республиканских компартий (причём, в Литве, Грузии, Азербайджане, Армении, Туркмении, Казахстане, Узбекистане это были первые секретари республиканских ЦК – кто ещё догорбачёвского времени, кто был вознесён «перестройкой»). Всё это даёт основания для вывода, что «генеральным штабом» контрреволюции был именно высший эшелон КПСС во главе с её Генеральным секретарём.

С самого начала 90-х годов получила распространение версия о «пятой колонне» в верхушке КПСС, разрушавшей советских социализм по заданию западных разведслужб. Прямые юридические доказательства того мне не известны. Но очевидно, что вся «перестройка» полностью соответствовала жизненно важным интересам ведущих капиталистических государств.

Надвигающаяся гибель мировой системы капитализма – не домыслы коммунистов. Ею всерьёз обеспокоены западные учёные и политические деятели. В 1987 году вышла книга американского экономиста Р. Гилпина «Политэкономия международных отношений». В ней автор говорит: «Расширение империалистического капитализма в Африку, Азию и повсюду даст новую жизнь капиталистическому способу производства… Неизбежный крах капитализма может быть отодвинут».

Однако пока существовала мощная система социализма, такое расширение в значительной степени сдерживалось. Более того, происходило постепенное уменьшение сферы влияния капитализма. И потому победа над Советским Союзом была для развитых капиталистических стран вопросом в буквальном смысле жизни и смерти.

На борьбу с лагерем социализма «цивилизованный мир» потратил триллионы долларов. И вот, когда уже казалось, что западный капитализм ничто не спасёт (по оценкам германского в то время философа А. Зиновьева, канадского экономиста Д. Дэвидзона, ряда других специалистов, он вряд ли имел шансы сохранить хотя бы видимость благополучия до начала третьего тысячелетия) руководители КПСС и послушная им команда взялись разрушать систему социализма. И преуспели в этом, отодвинув «неизбежный крах капитализма». Видный политический деятель США Л. Иглбергер потом признал, что хотя Соединённые Штаты и выиграли холодную войну, они «пересекли финишную линию на исходе дыхания».

В партии, конечно, были и противники разрушения социалистической системы – не одна Нина Андреева, сотни тысяч рядовых коммунистов; да и руководство КПСС состояло не из одних ренегатов. Однако движение сопротивления так и не сложилось. Честные руководители так и не смогли стать лидерами, мобилизующими рядовых членов партии и направляющими их действия. Они ограничивались «боями местного значения» на уровне ЦК, причём, и там в решительные моменты каждый раз отступали. Возможно, тут сказывалась выработанная привычка подчиняться окрику свыше; весьма вероятно, немалую роль сыграл весьма ловко задуманный и разыгранный ход с подменой противоборства противников и сторонников капитализма противоборством двух капитализаторов – Горбачёва и Ельцина.

А партийные массы, отвыкшие за годы «единогласной поддержки» от реального воздействия на политику партии, не смогли выдвинуть из своей среды новых лидеров, отвечающих требованию исторического момента. Та же Нина Андреева, мужественно бросившая вызов «перестройщикам», в роли организатора сопротивления, увы, оказалась несостоятельной.

И ещё один, может быть, самый существенный момент. У тех партийных руководителей, которые не приняли горбачёвского курса «перестройки», не было ни чёткой программы действий, ни воли бороться до конца. Особенно явственно это проявилось в трагические дни августа 1991 года, когда в решающий для страны момент Компартия практически полностью бездействовала. Призыв «Социализм или смерть!», спасший тогда кубинскую революцию, у нас так и не прозвучал.





           

Администрация сайта не несёт ответственности за содержание размещаемых материалов. Все претензии направлять авторам.


дата: 18.08.2016 Верхний уровень
Общенациональный референдум по пенсионной реформе. Онлайн-голосование




МОЛОДЕЖНАЯ ПРОГРАММА КПРФ (Проект

Советское Солнце






Газета «Правда»


Красная линия


Интернет-сообщество КПРФ



добавить на Яндекс
Add to Google


Поиск
Регистрация

Вступай в ряды КПРФ

Статистика


Rambler's Top100



Яндекс цитирования

Содержание:: Материалы публициста    Виктора Василенко - Виктор Василенко: контрреволюция – как это было

Белгородское региональное отделение КПРФ - официальный сайт


Белгородское региональное отделение политической партии КПРФ
308000, Россия, город Белгород, улица Крупской, 42а
время работы: пн-пт 10:00-18:00
Политические партии
+7 (4722) 35-77-30 +7 (4722) 35-77-40
http://www.belkprf.ru


©КПРФ Белгород, e-mail: belkprf@mail.ru
Россия, труд, народовластие, социализм!
декоративные заборы
межкомнатные двери
недвижимость в белгороде, купля, продажа, обмен, квартиры, дома, коттеджи, нежилые помещения
Оборудование для производства субстрата из минеральной ваты для гидропоники