Виктор Василенко в день 50-летия гибели актёра Збигнева Цыбульского предлагает вспомнить о нём

50 лет назад, 8 февраля 1967 года, на Вроцлавском вокзале попытка догнать поезд и впрыгнуть в вагон на ходу стоила жизни замечательному актёру и человеку Збигневу Цыбульскому.

Я тогда ещё учился в школе и, понятно, со Збышком никак не мог быть знаком. Но несколько позже, в годы учёбы в Харьковском университете, я очень полюбил его как актёра. А фильм Анджея Вайды «Всё на продажу», посвящённый Цыбульскому, сыграл определяющую роль в том, что я стал кинокритиком. И когда я профессионально окреп, у меня появилась мечта создать очерк о Цыбульском по тому же принципу, по которому сделал свой фильм Вайда – «О нём без него».

Когда я начал работать на польскую газету «Трибуна Одржаньска», публиковаться в варшавском журнале «Экран» и стал вхож в мир польского кино, я осуществил свою мечту. На это понадобилось два года.

- В отличие от всех других актёров, которых я знаю, - сказал мне режиссёр Анджей Вайда, - у Цыбульского было огромное чувство того, что он представляет поколение: не себя, не кого-то, а именно своё поколение.

Чтобы найти истоки этого чувства, нужно обратиться к юности Цыбульского. Его отец, работник Министерства иностранных дел, встретил войну во Франции, участвовал в Сопротивлении. Мать воевала с немцами ещё в 1939 году и в итоге оказалась в Советском Союзе. Збышек в 12 лет остался без родителей в оккупированной Варшаве (замечу, что после войны семья счастливо воссоединилась).

Как и многие сверстники, он помогал по мере сил Сопротивлению. Тогда же Збышек открыл и первую страницу в своей артистической биографии – он с друзьями создал в Жолибоже «Театр на чердаке». Название театра соответствовало его местонахождению. Скромный доход от спектаклей шёл нелегальному польскому Красному Кресту.

Цыбульскому довелось пережить то же, что пережили сотни тысяч польских ребят, юность которых оказалась оборванной войной. И на сцене и экране актёр чувствовал себя посланцем этих миллионов.

Мировой знаменитостью и, так сказать, «национальным достоянием» Цыбульский стал после фильма Вайды «Пепел и алмаз». Но любовь людей – ещё не миллионов, а тех, кто знал его тогда, Збышек завоевал уже в самом начале своего творческого пути. Когда он возглавлял созданный им театр «Бим-Бом», произошла история, которая показывает отношение людей к Цыбульскому. Её поведала сотрудница журнала «Экран» Веслава Чапиньска: «Он ездил тогда без устали на своём красном мотоцикле. Кто-то однажды украл его у Сопотского клуба актёров. Збышек безумствовал: этот мотоцикл и красный свитер были всем его богатством. Вскоре мотоцикл вернули с цветами и запиской: «Простите, я не знал, что Вы его хозяин».

- Это был человек, - сказал в нашей беседе актёр Даниэль Ольбрыхский, - который нашёл счастье своей жизни в том, чтобы отдавать себя другим. Он показывал свои надежды, свои слабости, свой страх, свою кровь и приглашал людей страдать вместе с ним или смеяться над ним. Можно сказать, что он отдал людям свою жизнь. И люди в ответ дарили ему свою любовь.

В 1955 году состоялся кинодебют Цыбульского. Молодой режиссёр Анджей Вайда пригласил его сниматься в своём первом фильме «Поколение». Цыбульскому, однако, не повезло. Роль Костека почти полностью выпала при окончательном монтаже.

Вновь Цыбульский встретился с Вайдой только через два года, и результатом их совместной работы стал «Пепел и алмаз» - фильм, который впервые в польском кино поднял важнейшую историческую и нравственную проблему: трагедия бойца Армии Крайовой (подконтрольной Лондонскому эмигрантскому правительству; создавалась она для борьбы с немцами, но после освобождения Польши Красной Армией ей приказали повернуть оружие против коммунистов), борющейся за неправое дело, хотя и не сочувствующему ему. (Комментарий из XXI века: это не моя интерпретация, игра актёра, да и весь строй фильма однозначно свидетельствуют о том, что борьба против нового строя глубоко чужда герою Цыбульского Мацеку Хелмицкому; собственно, и сам Цыбульский в интервью Станиславу Яницкому начала 60-х годов назвал послевоенную позицию АК «идиотским смутьянством» - Stanislaw Janicki “Polscy tworcy filmowi o sobie”, Warsawa, 1962).

«Пепел и алмаз» вызвал огромный интерес у польских зрителей. В героя Цыбульского поверили как в живого человека. Лучше всего о чувствах людей говорит случай, происшедший на премьере «Пепла и алмаза». Когда актёр выходил после сеанса из кинотеатра, он почувствовал, что кто-то тянет его за рукав. Збышек увидел перед собой седого человека в потёртом пальто. Человек был очень взволнован; он вывел Цыбульского на освещённое место, внимательно посмотрел на него, с минуту помолчал, а потом сказал: «Как я счастлив, что пан всё-таки остался жив!».

Конечно, можно говорить о высочайшей актёрской технике Цыбульского. Скажем, Мацек носит тёмные очки. В фильме – это следствие долгого блуждания по канализационным каналам после поражения Варшавского восстания. Но тёмные очки лишали возможности передать состояние души героя взглядом. Тем не менее, Цыбульский сумел глубоко раскрыть внутренний мир Мацека и без этого. Однако никакая техника не смогла бы достичь такого потрясающего эмоционального воздействия на зрителей, если бы Цыбульский не наполнил образ Мацека Хелмицкого своими чувствами, своими раздумьями, своей болью – болью своего поколения. Показателен рассказ Вайды о том, как начал работать Цыбульский на съёмках «Пепла и алмаза».

- Это был первый день съёмок, 8 утра. Всё было приготовлено, но вдруг меня позвал костюмер и сказал, что Цыбульский не хочет переодеваться в подобранный ему костюм. Поднимаюсь, смотрю: на Збышке вся та одежда, в которой он ходил. И вдруг я понял, почему он не хотел переодеваться: он, такой как есть в жизни, уже был полностью готов к этой роли. И он вошёл в фильм таким, каким был – месте со своей курткой, со своими брюками, своей сумкой.

Замечу, что впоследствии узкие брюки, которые носили в середине 50-х годов, но никак не мог носить Хелмицкий в 1945-м, вызвали бурные дискуссии между авторитетными кинокритиками, и многие в них увидели многозначную находку режиссёра.

К Цыбульскому пришло испытание славой. Он выдержал его с честью. Как рассказывают все, кто хорошо его знал, он всегда оставался самим собой: по-прежнему был скромен в быту, очень расположен к людям, не гонялся за новыми моделями машин, не скупал антиквариат, не коллекционировал картины. Он снимался за рубежом, но не для того, чтобы подзаработать валюту. Американцы предлагали ему сто тысяч долларов за съёмки в США, однако Цыбульский отказался, так как в это время ожидал интересную для него роль в польском фильме. Работая за рубежом, Збышек надеялся, что сумеет сыграть там роль, которая заставит польских режиссёров по-новому взглянуть на его дарование.

Дело в том, что после «Пепла и алмаза» Цыбульский оказался «в плену» у Мацека. Режиссёры хотели от него только той или иной интерпретации этого образа. «Близнецы» Мацека имели успех. Казалось бы, актёр может «почивать на лаврах». Но Цыбульский понимал фальшь успеха, основанного на повторении уже созданного. А он всегда чувствовал огромную ответственность за своё творчество, и фальши не терпел ни малейшей. Вайда рассказывал:

- Мы вместе работали в Гданьском театре над спектаклем «Шляпа, полная дождя». С этим спектаклем выступали по всей Польше. Однажды мы давали его на сцене театра имени Словацкого, где Цыбульский когда-то начинал статистом. И для него было очень важно, что он выступает там, где проходил актёрскую школу. И вот первый спектакль. Цыбульский выходит на сцену – он начинал один. Играет несколько минут, потом подходит к рампе и обращается к залу: «Извините, я допустил ошибку и начну снова». И снова начал спектакль. Это было что-то совершенно уникальное в истории театра. Я никогда не встречал актёра с таким чувством чрезвычайной ответственности, как у Цыбульского.

Стремясь преодолеть «казус Цыбульского», как назвали искусствоведы и социологи необычайную популярность Мацека и его «близнецов», актёр ведёт активные творческие поиски. В фильме Войцеха Хаса «Как быть любимой», он сыграл труса, подлеца, позёра, человека совершенно опустошённого духовно. Но Цыбульский явно не нашёл себя в амплуа «антигероя». Видно, что эта роль абсолютно чужда самому артисту, что она не задевает никаких струн в его душе.

Постепенно всё явственнее проявляется большой комедийный талант Цыбульского. Впервые его заметили в фильме Александра Сцибор-Рыльского «Их обычный день» (в раздачах его чаще можно встретить под советским названием «История одной ссоры»), в котором Цыбульский сыграл мужа, мечущегося между женой и молоденькой приятельницей. Режиссёр вспоминал, что все испытывали сомнения: «Сможет ли легендарный Мацек Хелмицкий сыграть комического растяпу. И только Цыбульский знал, что может всё, И каждым фильмом доказывал свою правоту».

Фильм «Джузеппе в Варшаве» (советское название - «Итальянец в Варшаве») стал следующим шагом в этом направлении. Здесь работа Цыбульского – роль художника Сташека, брата подпольщицы Марыси – была не только очень смешной, но и достаточно серьёзной по смыслу, важной и для самого актёра. В те годы в Польском кино была распространена «антигероическая» тенденция, сторонники которой объявляли героизм поляков во Второй мировой войне «игрой опереточных жестов и фарсовых трюков» и пытались возвести в ранг высшей добродетели «скептический рационализм».

Так вот, Сташек – типичный рационалист. Он не понимает, как можно почти без оружия бороться с вооружёнными до зубов оккупантами. Сташек хочет мирно существовать, занимаясь любимым делом, в то время, как другие поднялись на борьбу. И когда Цыбульский заставляет зрителя смеяться над очередным провалом его героя жить «вне войны», он высмеивает всю «антигероическую» тенденцию, по отношению к которой сам был непримирим: «Не знаю слова «геройство». С детства помню только слово «герой». Не приемлю антигероичесой позиции».

Фильм «Джузеппе в Варшаве» вновь дал основание говорить об уникальной актёрской интуиции Цыбульского.

- Когда мы снимали эпизоды, где Сташек появляется в итальянском мундире, - вспоминал режиссёр фильма Станислав Ленартович, - Цыбульский настаивал, чтобы у него всё время разматывались обмотки, чтобы он всё время с ними воевал. «Зачем? Ты и так выглядишь как идиот в этом мундире», - не соглашался я. Но Збышек сумел настоять. Потом мы привезли фильм в Италию. Очень волновались, как его примут. Принимали хорошо. А когда дело дошло до эпизодов с обмотками, люди в зале буквально обезумели от смеха. Оказывается, в Италии издавна бытует шутка, что итальянцы проигрывали сражения из-за того, что не могли справиться с обмотками. Збышек, безусловно, не знал этого. Но великая интуиция прирождённого актёра подсказала ему эту находку.

Окончательно добился Цыбульский всеобщего признания в амплуа комедийного актёра, сыграв роль капитана валлонской гвардии Альфонса Ван Вордена в фильме Войцеха Хаса «Рукопись, найденная в Сарагосе». Тонкая ирония делает интересным современному зрителю здравомыслящего и простоватого парня XVI века, попадающего, к своему изумлению, в самые фантастические ситуации.

Выражая общее впечатление, критик Конрад Эберхардт отметил: «Ван Ворден – это действительно «другой Цыбульский»; в той комической мешанине беспомощности, наивности, добродушной неповоротливости, которую нам представляет Цыбульский, трудно найти прежнюю личность героя великого фильма Анджея Вайды».

Но Цыбульский изменил бы себе, если бы остановился на достигнутом. Он продолжает творческие поиски. В фильме Ежи Стефана Ставиньского «Завтра Мексика» Цыбульский сыграл – впервые – хладнокровного, уверенного в себе человека. А в картине Сцибор-Рыльского «Убийца оставляет след» он снялся в небольшой роли, которая примечательна тем, что о ней говорили, что не было роли, более далёкой от него, чем эта: человек 45-и лет, полный самоконтроль, ни одного лишнего жеста – сплошной лёд.

Ещё не была завершена работа над «Убийцей», когда Цыбульский признался режиссёру Казимежу Кутцу, что мечтает сыграть в готовящейся постановке картине Хаса «Кукла». Возможно, работа в экранизации классики открыла бы новую страницу в творчестве Цыбульского. Возможно… Но этот разговор был 6 января 1967 года.

«Нелепый случай, а его нет среди нас», - писала Веслава Чапиньска в статье памяти Збигнева Цыбульского. Но она ошиблась.

«То, что ты расспрашиваешь о Цыбульском через столько лет после его смерти, что мы с радостью говорим о нём, что ты хочешь, чтобы прочитав твою статью, люди его лучше узнали, - говорил мне Даниэль Ольбрыхский, - уже свидетельствует о том, что он и сейчас с нами». И я встретил немало подтверждений тому.

Через годы после гибели Цыбульского в польских журналах появлялись интервью с ним, - значит, людям по-прежнему было интересно знать, чем жил и что думал их Збышек. Почти все, с кем я беседовал о Цыбульском говорили о нём без траурной торжественности, говорили с огромной теплотой, но и юмором, а порой и с лёгкой иронией – так, как говорят об очень близком человеке, но вполне живом.

Цыбульский отдал людям свою жизнь без остатка – и получил право на бессмертие.

Виктор ВАСИЛЕНКО,

Белгород

P.S. Подготовку материалов для очерка о Цыбульском я завершил в начале 1980 года. За весну и лето написал его. И назвал его «Право на бессмертие».

С тех пор очень многое радикально изменилось не только в политической жизни нашей страны и Польши. Следствием изменений в политической, экономической и социальной системы стали изменения в духовной атмосфере общества.

В 70-е годы – начале 80-х не только польские, но и советские любители кино по-прежнему хорошо знали Цыбульского. О нём напоминали статьи, время от времени появляющиеся и в наших газетах и журналах (к примеру, мой очерк о Цыбульском был опубликован в газетах двух республик – причём, не «к дате», а просто как материал, который интересен читателям); в Харькове, где я тогда проводил немало времени, фильмы с участием Цыбульского снова и снова возвращались на экраны – в клубах, а порой и в кинотеатрах, и на них был спрос. Иногда их можно было увидеть и по телевизору, хотя тогда общедоуступных было только два-три канала.

А сегодня, к сожалению, на большом экране старые фильмы увидеть практически невозможно («неэффективно, понимаешь»). Телевидению, которое могло бы сыграть очень важную роль в сохранении в сознании людей лучшего в мировой художественной культуре, к несчастью, фильмы теперь нужны только как обрамление для приносящей немалый доход рекламы – понятно, что это преимущественно «кино пищеварительного толка». Подавляющее большинство газет и журналов ныне тоже ориентированы не на сохранение богатств культуры, а на удовлетворение самых убогих запросов обывателя…

И «распалась связь времён». Сегодня в России любители смотреть кино в подавляющем большинстве уже не имеют понятия, кто такой Збигнев Цыбульский. Последней информацией о том, как обстоят с этим дела в Польше, я не владею, но когда некоторое время назад в Белгород приезжали поляки, то говорили, что и у них положение отличается не многим – помнят и любят Цыбульского, главным образом, люди старшего поколения.