СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

Сельское хозяйство – предмет особой гордости патриотов царской России. По их уверениям, оно находилось на уровне стран с наиболее развитым аграрным сектором. Правда, как главное доказательство этого тезиса используется пресловутый экспорт зерна. Мол, при Николае Втором Россия кормила половину мира, а большевики довели страну до того, что Советский Союз вынужден был покупать зерно за границей.

Спорить не приходится, Россия зерно экспортировала, и в значительном объёме. Только это свидетельствует вовсе не о благополучии российского сельского хозяйства, а об уродстве экономической системы России, когда одни наживались, продавая зерно за границу, а другие, те, кто зерно производили, голодали.

Так, в статье группы учёных во главе с председателем Петербургского аналитического аграрного центра, академиком Н.Г. Дмитриевым «Голод в России» говорится: «С 1851 по 1911 годы сорок лет из шестидесяти оценивались годами неурожаев… Хотя Россия в эти годы экспортировала зерно до 10 миллионов тонн». Известный ученый­аграрий дореволюционного времени А.Н. Энгельгардт, который хорошо знал сельское хозяйство и как практик (он «для эксперимента» стал помещиком в Смоленской губернии), в своих «Письмах из деревни» категорически утверждал, что продажа зерна для России не только не полезна, но, напротив, вредна, поскольку из­за вывоза хлеба поднимаются внутренние цены на хлеб, мужик голодает, а в деревнях по этой причине высокая детская смертность. Заметим, уже в ХХ веке детская смертность в царской России была примерно в 2,5 раза выше, нежели в развитых странах Европы.

Сохранилось множество свидетельств крайней бедности жизни большей части крестьян царской России. Врач А.И. Шингарев (будущий министр Временного правительства) результаты своего исследования жизни крестьян Воронежской губернии озаглавил «Вымирающая деревня». Он утверждал, что основная часть крестьян питается ржаным хлебом, изредка кашей – и больше ничем. О крайне скудном питании крестьян писали Лев Толстой, генерал Гурко (на основании обследования призывников), тот же Энгельгардт.

При этом профессор Энгельгардт показал, что нищета крестьян – это основа существования системы сельского хозяйства царской России: «Вникнув в положение крестьян, в их отношения к помещикам, ознакомившись с ценами на труд, поняв условия, коими определяются цены на работу и пр., я убедился, что существующая система хозяйства держится только потому, что труд неимоверно дёшев, что крестьянин обрабатывает помещичьи поля по крайне низким ценам только по необходимости, по причине своего бедственного положения».

Добавлю ещё один штрих, показывающий чудовищное уродство системы сельского хозяйства царской России. Инспектор Ярославской Казённой палаты М.П. Чехов приводил такие данные: при среднем доходе с десятины земли порядка 4 рублей, крестьянин платил за эту десятину налог в 1 рубль 97 копеек. То есть, половину результатов крестьянского труда государство тут же у него отнимало. А вот помещик платил налог с десятины земли… 2 копейки!

Знаменитая Столыпинская реформа вызывает восторг у нынешних правителей России и их пропагандистской прислуги, вероятно, по той же причине – она привела к тому, что уже через два года её осуществления экспорт зерна вырос на 80%. Но если брать производительность сельского хозяйства, то реформаторам тех времён хвастаться особо нечем: уже в разгар реформы средняя по стране урожайность десятины пахотной земли в пересчёте на пуды составляла по ржи: в России — 56 пудов, в Австро­Венгрии — 92 пуда, в Германии — 127 пудов, в Бельгии — 147 пудов; урожайность по пшенице: в России — 55 пудов, в Австро­Венгрии — 89 пудов, в Германии — 157 пудов, в Бельгии — 167 пудов.

Столыпинская реформа отнюдь не решила проблему голода – в 1911 году при очередном неурожае от голода пострадало около 30 миллионов человек, более двух миллионов «православных душ» (дети до одного года и «неотпетые в церквах» не учитывались).

Строгим экзаменатором российской системы сельского хозяйства стала Первая мировая война. И она провалила это испытание. Возникла проблема недостатка хлеба. Царское правительство даже ввело продразвёрстку, которая, в общем стиле власти, распространялась на крестьян, но не на помещиков. Тем не менее, продовольственная проблема приобрела кризисную остроту. В начале февраля 1917 года газета «Русское слово» так описала положение с продовольствием в стране: «В Твери уже нет ни белого, ни чёрного хлеба. Нижегородские мельницы стоят. Даже Сибири, которая, казалось бы, должна задохнуться в невывезенной пшенице, коснулось тлетворное дыхание петроградской анемии. В Томске уже вводят хлебные карточки... Не сегодня, завтра мы станем лицом к лицу с всеобщим повсеместным кризисом всего: хлеба, мяса, рыбы, овощей… Приближение конца измеряется теперь уже не месяцами, а неделями, может быть днями».

Прогноз оказался абсолютно точным. До конца правления Николая Второго оставалось меньше месяца.