УЖЕЛИ ЭТО ПРОГРЕСС?
В. ВАСИЛЕНКО
Один из главных постулатов демпропаганды: в советское время была очень жёсткая цензура, ограничивающая творческие возможности мастеров искусств, не дававшая им вести серьёзный разговор об острых проблемах своего времени, а теперь – с разрушением «тоталитаризма» и обретением «плюрализма и демократии» - наконец-то пришла и вожделенная свобода творчества.
Но давайте рассмотрим этот вопрос, оперируя не общими фразами, а конкретными примерами – в данном случае фильмов. Мы обращаемся именно к кино не только потому, что эта область наиболее близка автору, но и потому, что полнометражные игровые фильмы в советское время создавались только централизованно и только на государственные средства, так что действие цензуры здесь сказывалось наиболее сильно.
Действительно, в советские времена отбор фильмов вёлся как на стадии заявок, так и после завершения работы над ними. Можно вспомнить несколько(не особенно много) по-настоящему хороших фильмов, положенных по решению чиновников от идеологии «на полку». Больше было нереализованных замыслов. На пресс-конференции в Москве в 1987 году Андрон Кончаловский возмущался, что ему не дают возможности осуществить его мечту – снять фильм о Рахманинове; было известно среди специалистов, что Швейцеру не дают поставить фильм о Маяковском, Хуциеву – о Пушкине. Несколько замыслов не смог воплотить Тарковский(справедливости ради, отметим, что Тарковский не смог их реализовать и уехав на Запад; а в «демократической» России так и не были сняты ни «Маяковский», ни «Пушкин», ни «Рахманинов»).
Но в то же время никак нельзя сказать, что режиссёры были вынуждены работать только в стиле «розового реализма» и ставить фильмы, лишь воспевающие советскую действительность. Создавались и фильмы, затрагивающие и исследующие серьёзные проблемы жизни нашего общества. Я не беру картин, нацеленных на «разоблачение культа личности» - это был социальный заказ власти; разговор о тех фильмах, которые противостояли политики власти на замалчивание опасных социальных «болезней».
В фильме «Человек родился» В. Ордынского говорилось(хотя это не было основной темой произведения), что руководители общественных организаций порой, отгородившись частоколом пунктов «платит взносы – не платит», «участвует – не участвует», «выполняет – не выполняет», теряют из виду живых людей с их проблемами.
В целом ряде фильмов(к примеру, «Змеелов», «Преферанс по пятницам») авторы обращались к проблеме заражения сознания многих людей ценностями и представлениями криминальной буржуазии. В «Допросе» Р. Оджагов показал и то, что такое изменение атмосферы общества способствует появлению коррупции.
В фильме В. Абдрашитова «Остановился поезд» главной темой стало распространение – причём, как среди рядовых людей, так и среди руководителей – весьма снисходительного отношения к разгильдяйству, безответственности, недобросовестному выполнению людьми своей работы. Герой, который стремится бороться с этим явлением, понимая его огромную опасность для общества, оказывается в полной моральной изоляции…
Но всё же, наибольшее внимание кинематографистов 70-начала 80-х годов привлекала проблема духовного и идеологического кризиса советского общества: утрата гуманистических ценностей и ориентиров существования, коммунистических идеалов и всё более широкое распространение потребительского отношения к жизни.
Развитие духовного кризиса стало объединяющим началом трилогии М. Хуциева. В «Заставе Ильича» он подметил первые симптомы его возникновения в целом ещё вполне здоровом обществе. В фильме «Июльский дождь» режиссёр показал, что утрата гуманистических ценностей и ориентиров бытия приняла уже угрожающий характер. А в «Послесловии», поставленном в начале 80-х возникает ощущение духовной пустыни.
О том, что потребительство – болезнь, смертельно опасная для духовного мира человека, предупреждал в «Сталкере» Тарковский. Он сделал поистине вещее предупреждение: внутренний мир интеллигента, зараженный вирусом потребительства, таит в себе бездну зла, и возможность его свободной реализации не может принести ничего хорошего.
О духовном оскудении человека 70-х размышлял в «Параде планет» В. Абдрашитов.
Э. Рязанов в «Гараже» с большой силой даёт зрителям почувствовать, до какой степени люди, отравленные потребительской идеологией, могут терять человеческий облик. В фильме дана блестящая метафора: когда сторонники Аникеевой-Кушаковой в буквальном смысле сплачивают свои ряды, в одном ряду с ними оказывается и музейный питекантроп. До сих пор вызывает горькое недоумение: как мог впоследствии к ним примкнуть и сам режиссёр.
Число «фильмов морального беспокойства», созданных в советское время отнюдь не исчерпывается этими произведениями.
Ну, а какая картина вырисовывается в кино «демократической» России? Проблем – нравственных, социальных, политических – в современном обществе куда больше, нежели было в доперестроечное время. Тем не менее, основной темой постсоветского кино сделалось советское прошлое. Но фильмов, в которых бы велось художественное исследование каких-то реальных коллизий того времени, отнюдь не стало больше, чем прежде – напротив, трудно припомнить хоть одно произведение такого рода, созданное в условиях «свободы и плюрализма». Вместо художественного исследования нам предлагают тотальное очернение. Однако сейчас разговор не об этих поделках, а о фильмах, обращённых к проблемам современной жизни. Их очень немного.
В начале 90-х вышли фильмы «Настя» Г. Данелии и «Лимита» Д. Евстигнеева, в которых на достаточно высоком художественном уровне передавалось ощущение несовместимости атмосферы жизни постсоветской России и утвердившихся в обществе норм с подлинно человеческим в людях. Героиня «Насти» отвергла эти нормы – и, отказавшись от успеха в новорусском понимании, сохранила себя как человека; главный персонаж «Лимиты» принял их, материально преуспел – и потерпел полный моральный крах.
Однако в этих фильмах, и в немногих, сделанных с той же позиции, такая атмосфера и такие нормы представлены как данность. Не было даже намёка на мысль, что их возникновение – результат разрушения советской социально-экономической системы.
Можно было надеяться, что со временем, «перестроечная» смута в умах интеллигенции пройдёт, и в кино появится группа подлинных художников, которые обратятся к жгучим проблемам, порождённым «реформированием» нашего общества, и которые в традициях русской культуры выступят защитниками отброшенного в сферу физического выживания народа и обличителями тех, кто выстроил своё благополучие на его несчастьях. Но – нет. Российское кино по-прежнему напоминает шизофреничку-«демократку» из «Белого праздника», которая ходит к свергнутому с пьедестала памятнику Дзержинскому и с исступлённой злобой колотит его палкой.
Правда, пошла волна фильмов на тему криминализации общества. Но в подавляющем большинстве случаев эта проблема не становится объектом исследования, а используется просто как «условия игры». Причём, нередко «игра» заключается в том, что героям предстоит добиться успеха в этом мире.
В последнее время появилось несколько комедий, вроде бы высмеивающих нравы «демократической» России – типа фильмов «День выборов» или «День радио». Затронутые в них темы способов «накачки» предвыборных рейтингов и морального облика СМИ весьма злободневны. Однако моральный и художественный уровень самих фильмов настолько низок, что вряд ли они могут навести зрителей на размышления об этих проблемах. По сути это просто спекуляция на актуальных темах.
На порядок выше в профессиональном отношении фильм А. Кончаловского «Глянец». Да и мысли в него вложены достаточно серьёзные. Режиссёр показывает, что тот образ мира «новорусского» преуспеяния, который создают глянцевые обложки журналов, для многих и многих молодых людей стал главным ориентиром в жизни, и чтобы попасть в него они готовы на всё. Но это ложный идеал. Однако Кончаловский попытался соединить несоединимое: раскрыть такое содержание – и добиться коммерческого успеха. А для последнего было необходимо, чтобы картина привлекла ту самую публику, для которой «глянцевый мир» является идеалом. В результате «Глянец» пользовался спросом у молодёжи, но, как показали разговоры о фильме, его воспринимали не столько как предупреждение, сколько как мелодраму из «глянцевой» жизни.
Безусловно самый глубокий фильм последнего десятилетия – второй «Бумер» П. Буслова. Первая картина была выстроена так, что авторы(не берусь судить сознательно или нет) вызывали сочувствие зрителей к молодым преступникам. А вот во второй главный герой приходит к переоценке своих былых ценностей(символом которых является «Бумер» - дорогой автомобиль БМВ) и жизненных ориентиров. Теперь подобными ценностями «больна» девушка, с которой судьба сводит героя – и именно они в конечном счёте предопределили гибели парня. Это содержание раскрыто на вполне достойном художественном уровне. Буслов счастливо избегает и соблазна сделать фильм «поинтересней», он выстраивает произведение таким образом, что всё в нём работает на главную идею.
Однако и фильм «Бумер 2» показывает постсоветскую действительность как некую данность. Из фильма невозможно понять, почему ложные ценности поработили души молодых людей. Герой приходит к отрицанию уродливых норм современной общества, но в нём не появляется даже проблеска стремления бороться с ними. Практически не видим мы в фильме и «другой России» - той, в которой люди живут по иным принципам. Очень невнятно очерченный персонаж Олялина явно не тянет на то, чтобы её олицетворять.
Итак, можно констатировать, что ниспровержение советской цензуры и обретение «свободы и плюрализма» отнюдь не способствовали увеличению числа фильмов, обращённых к важным проблемам современного общества, глубине анализа этих проблем и социальной остроты произведений.
Думается, здесь сказывается несколько факторов. Вспоминается, как на Московском кинофестивале 1991 года близкий к «Солидарности» польский режиссёр Кшиштоф Занусси говорил, что в капиталистических странах вместо политической цензуры действует финансовая – и она бывает куда более жёсткой. Несомненно, что в российском кино финансовая цензура тоже существует. Мы просто не знаем, сколько замыслов режиссёры не смогли реализовать из-за того, что не смогли найти средств.
Далее, политической цензуры сегодня в России нет, но политическое давление власти остаётся очень сильным – достаточно вспомнить судьбу вставших было в оппозицию Путину телевизионных каналов НТВ и ТВ-6 и их владельцев. И наверняка творческие работники, да и, возможно, потенциальные спонсоры, этот урок усвоили хорошо.
Наконец, вспомним об одной очень существенной «особенности национального кино». Чем были «перестройка» и продолжившие её «радикальные реформы» с точки зрения духовной? Это был бунт оголтелых потребителей против гуманистической идеологии, являющейся одним из устоев подлинно социалистического общества. И в современном российском кино тон задают те, кто не просто поддержал «перестройку», но были её идеологическим авангардом.
Поэтому целиком закономерно, что подобная «творческая интеллигенция» и не думает выступать против, говоря словами митрополита Иоанна, «культа духовного и физического разврата, культа безудержной наживы любой ценой»; что ей свойственен чуждый традициям русской культуры холуяж перед богатыми и знатными; что у неё и мысли нет озаботиться бедами народа и державы.
дата: 19.01.2009 Верхний уровень
