Виктор Василенко: я вспоминаю. К 115-летию режиссёра Надежды Кошеверовой – один день в сказке

23 сентября исполняется 115 лет со дня рождения Надежды Николаевны Кошеверовой. Она была постановщиком или сопостановщиком многих фильмов, которые знают и любят уже немало поколений зрителей. Мне довелось встретиться с ней в не совсем обычной обстановке – на съёмочной площадке. Началась эта история так…

Сентябрьским утром 1986 года мне позвонил коллега из «Ленинской смены» и обратился с неожиданным предложением:

- Хочешь сняться в кино? Собирают массовку – мужчин в возрасте от 25 до 40 лет.

- Кого изображать-то?

- Свиту Кощея. У Меловой горы «Ленфильм» снимает какую-то сказку. Транспорт завтра в полдевятого от медучилища.

- А режиссёр кто?

- Говорят, Кошеверова.

Это уже было интересно – посмотреть в деле автора легендарной «Золушки».

Около училища собралось человек тридцать в возрасте от 17 до 50. Нас провели в подвал, по мрачности вполне подходящий для Кощеева подземелья. Вскоре туда спустилась невысокая сухонькая пожилая дама – как я догадался: это и была Надежда Николаевна Кошеверова. Её сопровождала ассистентка Вера, которую в съёмочной группе именовали Кошеверочкой.

Ассистентка распорядилась:

- Постройтесь, пожалуйста.

Кошеверова скептически оглядела шеренгу и спросила:

- Кто умеет играть на инструментах: тарелках, барабане, трубе?

Кандидаты в свиту Кощея скромно промолчали.

- Та-ак…- чувствовалось, что режиссёру есть, что сказать своей помощнице, но при «непосвящённых» она сдерживается. – Ну, а изображать игру в такт фонограмме вы хоть сможете?

- Это пожалуйста, - откликнулся кто-то из строя.

- Ладно, веди переодеваться.

Я тихонько поинтересовался у ассистентки:

- А Кошеверова, как – разговорчивая?

- В смысле?

- В смысле интервью.

- И не думайте! Ей же за 80, она устаёт страшно.

Место, в которое мы приехали, как нельзя лучше соответствовало столь зловещему государству. Мёртвенно белая дорога, справа и слева от неё поднимаются такие же горы. Кругом ничего живого: ни деревца, ни травинки. В отдалении в отвесной меловой стене контрастно выделяются большие чёрные ворота, над ними герб – многоголовый дракон.

Прошло минут тридцать. Колонна готова, и Кошеверова передаёт нас балетмейстеру – немолодому уже человеку, которого, тем не менее, все именовали запросто Андреем.

Андрей отвёл колонну на исходную позицию, вручил всем музыкальные инструменты – каждому ряду свои, продемонстрировал, что он от кого хочет, и скомандовал в мегафон:

- Приготовились, фонограмму, пожалуйста!

Из громкоговорителей с крыши тонвагена рванулась бодрая мелодия. Мы резво зашагали вперёд, старательно изображая из себя заправских музыкантов. Судя по выражению лица Кошеверовой, со стороны это выглядело ужасно.

Снова мы на исходной позиции. Снова звучит фонограмма. Снова маршируем. Но теперь балетмейстер задаёт ритм:

- Раз-два-три-четыре! Раз-два-три-четыре! Раз-два!

Получается не многим лучше. Однако Андрей не сдаётся. Он проходит по рядам, показывает:

- Раз-два-три – и это делается так: он ударяет тарелками.

- Трубы. Раз-два – и сюда, кверху трубы.

- Раз-два, раз, два-три – и палочки! – Это уже барабанщикам.

Маршируем. Холодный ветер пронизывает наши бутафорские наряды. Андрей, чтобы согреться, напялил поверх своей куртки кафтан, а на голову водрузил красную феску. Надежда Николаевна в лёгком плаще стоит чуть в стороне и наблюдает за нашими эволюциями. Её несколько раз пытались уговорить сесть в автобус, но она лишь неуступчиво покачала головой и осталась. «Из чувства противоречия возрасту», - подумал я вначале, но вскоре понял, что ошибался: наблюдать за «полем боя» - это производственная необходимость для «главнокомандующего».

Мы шли уже в седьмой раз, когда Надежда Николаевна решительно направилась к Андрею.

- Что они делают? Ведь они должны не просто маршировать; они идут навстречу Макару. Они и угрожают ему и в то же время боятся его. И должны передать это. А у вас этого нет.

- Знаю, но сначала нужно разучить ноги и руки, а потом уже вносить актёрский момент.

Балетмейстер направился к нам.

- Значит так, ребятки. Вы идёте забрать Макара, героя нашей картины. Но у него есть волшебная дудочка. И потому вы побаиваетесь: а вдруг он каким-то образом вас зацепит. Тут ничего сложного. Когда подходите поближе и видите Макара – его пока нет, он появится к съёмке – начинаете двигаться так: два решительных шага вперёд, угрожающее движение, секундная пауза, два шажка назад. И снова.

- Приготовились! – в который уже раз гонит Андрей «свиту» на исходную позицию. – Фонограмму, пожалуйста.

И мы пытаемся внести «актёрский момент». Андрей командует:

- Увидели его – ото-шли! Два шага опять…

На «финише» балетмейстер подходит к нам и демонстрирует:

- Смотрите точно шаги. Значит так, этот шаг ещё обычный. Раз-два – отошли, а эти два шага – строевых. Раз – пауза – отошли, и два строевых. И чтобы это была не просто раскачка, а был смысл определённый.

К концу репетиции появился оператор Эдуард Александрович Розовский. Понаблюдал за манёврами «свиты», потом спросил:

- А почему они, собственно, пятятся?

- Боятся, - ответила Надежда Николаевна. – Они знают, что у него дудка.

- По-моему, это слишком. Знать-то они знают, но ведь дудка пока в сумке, прямой угрозы нет. Пусть они выражают опаску более сдержанно. Скажем, они браво топают, но вот увидели Макара, - и шаги стали осторожными, крадущимися. Ну и на лице при этом что-нибудь подобающее изобразят.

Надежда Николаевна ненадолго задумалась и согласилась:

- Пожалуй. – Потом она обратилась к нам: - Внимание! Вы идёте нормально. Я буду считать. И когда скажу: «Четыре», - это значит, вы увидели Макара. После этого делайте, как говорил сейчас Эдуард Александрович. Ясно? Тогда пошли!

Ещё один проход.

- Раз, два, три…Четыре! Стоп. Вот Вы, - надежда Николаевна кивком указала в сторону весьма молодого человека в первом ряду. – Вы себе представляете ситуацию?

- Представляю, - мрачно буркнул тот.

- Давайте попробуем на месте. Как «четыре» - вы его увидели.

- Сделай так, - пытается помочь сосед, - думай про себя: что это там такое? – и он скорчил соответствующую мину.

- Не надо. Не надо помогать, - строго обрывает режиссёр.- Это он должен сам сделать.

- Раз, два, три… Четыре! – Не знаю уже, что парень изобразил на лице, только Надежда Николаевна восклицает: - Ну что же Вы?!

Пришлось парню сдавать тарелки другому и переходить в задний ряд. После двух новых проходов ещё несколько человек отправляются вслед за ним.

Тем временем установили аппаратуру. Привезли артиста Николая Стоцкого, играющего Макара.

Даже не верится, но, кажется, всё готово к съёмке. Остаётся дождаться солнца. Но вот слышится: «Сейчас будет можно!».

Колонна построилась на исходной позиции. Кошеверова крикнула:

- Приготовились!.. Трансляцию!

Розовский скомандовал:

- Аппаратная, мотор!

Девушка с хлопушкой объявила:

- Кадр 138-й, дубль первый.

Андрей рявкнул в микрофон:

- Пошли!

Мы бодро двинулись в путь, но солнце скрылось за тучу. Ассистент оператора распорядился:

- Стоп!

Напрасно, - негромко сказала Надежда Николаевна.

- Да, согласился Эдуард Александрович, - прорепетировали бы в «боевой».

Через двадцать минут парень, наблюдавший через синюю пластинку за небом, возвестил:

- Быстрее, солнце.

Вновь прозвучали ритуальные заклинания киношников. Мы резво промаршировали, потом увидели Макара, перешли на крадущийся шаг. Наконец, остановились в нескольких метрах перед героем. Макар достал дудочку… И здесь наш тамбурмажор непроизвольно опёрся о свой бунчук. Оператор, не скомандовав даже «стоп!», восклицает:

- Что это за финал?! Что это за финал, я вас спрашиваю!

Надежда Николаевна останавливает его:

- Это моя вина, я недостаточно объяснила. И поясняет тамбурмажору: - Поймите, у Макара дудка, которая заставляет всех плясать. Поэтому, когда он заиграет на ней, Вы постепенно начинайте приплясывать. Только учтите вот что: дело не только в том, что волшебная дудочка заставляет плясать. Главное другое: этот человек вынужден плясать помимо своей воли, но тут вдруг он открывает новый для себя мир – мир радости, добра. И это меняет его, он уже готов помогать Макару. Добро – это и есть главное волшебство. Ясно? Тогда ещё раз.

Однако ещё раз не получилось. Не прошла «свита» и половины пути, как облака вновь закрыли солнце. Звучит: «Стоп!»… Пауза всё тянулась, и мной овладело какое-то тягостное безразличие ко всему. У других «слуг Кощея» вид тоже был довольно унылый. Наконец, солнечный свет вновь залил Кощеево царство.

Поспешно были поданы команды, и мы пошли. Кошеверова, видимо, уловила наше состояние и постаралась поднять тонус.

- Так! Так! – начала она энергично отбивать счёт.

- Раз-два-три-четыре! – подхватил Андрей.

- Точно! Точно!

- Тарелочки!

- Отличный кордебалет, ребятки!

«Свита» дошла до нужного места, испугалась, остановилась. Макар заиграл на дудочке. Тамбурмажор начал приплясывать – сначала неохотно, потом всё веселее.

- Стоп!

Уф… Неужели кончилось?

Эдуард Александрович оторвался от видоискателя, распрямился и жизнерадостно подытожил:

- А вы боялись. Вот и всё нормально. Всем – спасибо!

На обратной дороге «слуги Кощея» утомлённо молчали. Измучены были настолько, что не хотелось даже думать о чём-либо. А с переднего сиденья доносился тихий говор: Надежда Николаевна обсуждала с ассистенткой план на завтрашний день.