Виктор Василенко: Анатолий Папанов – неразгаданная загадка.
К 95-летию со дня рождения актёра

В начале 1976 года старые приятели из харьковского Дворца культуры студентов пригласили меня на встречу с популярнейшим в то время актёром Анатолием Папановым и пообещали организовать «персональную» беседу с ним. Разумеется, я согласился.

Вечер проходил по обычной схеме. Анатолий Дмитриевич рассказал о себе. О том, как воевал, был тяжело ранен, попал в госпиталь. А из госпиталя, после демобилизации по состоянию здоровья, – в артисты. Его взяли в концертную бригаду клуба «Каучук». Номером Папанова было чтение стихов. Потом – учёба в ГИТИСе, благо в военные годы мужчине поступить туда особого труда не составляло.

Говорил актёр и о том, как он готовится к ролям, как старается вникнуть в суть не только психологии, но и профессии своего героя. К примеру, перед фильмом «Дети Дон-Кихота», где Папанов играл детского врача, он два месяца присматривался к их работе.

Из зала спросили, какое у актёра мнение о молодёжи. Анатолий Дмитриевич ответил, что, на его взгляд, нынешняя молодёжь больше знает, чем его поколение, но меньше чувствует. Сказал и о том, что его тревожит экспансия бездуховной музыки, берущей лишь своими децибелами.

В конце выступления артист прочёл несколько стихотворений и разыграл две миниатюры.

Как только начался перерыв, меня сразу провели к Папанову. Но тот встретил меня нелюбезно: «Я всё сказал со сцены. Зачем повторяться». После уговоров моих приятелей он снизошёл: «Ладно, что там у Вас?». Однако у меня ещё не было закалки бесед с теми, кто к этому не расположен. Я растерялся, пробормотал пару вопросов, не особенно вдумываясь в ответы, и поспешил ретироваться.

Шанс «взять реванш» представился только через три года. На этот раз Папанов принял меня куда более дружелюбно. Возможно, потому, что теперь я заранее договорился с ним о встрече. И вот долгожданное интервью началось.

- Ваши роли, с известной долей условности, можно разбить на три основные группы: лирико-комедийные, сатирические и чисто драматические. Каким из них – когда есть возможность выбора – Вы отдаёте предпочтение?

- Островский сказал: «Артист, как птица небесная, - где посыпано, там и клюёт». Куда пригласят, куда позовут, что дадут. Ведь мы имеем право только отказаться. Да и то, в театре не можем и этого: назначат приказом, мы и играем. Когда я был достаточно молод, я редко пользовался этим своим правом отказаться. Потому что кино – это и трибуна огромная, да и популярность даёт большую, а этим, если честно, никто из нас, чтобы он ни говорил, не пренебрегает. Но сейчас, когда мне сценарий приходится не по душе, я отказываюсь. Потому что будет у меня 64 роли или останется 63 – разница небольшая. А сниматься на старости лет в заведомо слабом фильме не хочется.

- Помогал ли Ваш военный опыт играть в фильмах о войне?

- Ну, конечно, это было главное. Вот я, бывает, смотрю военный фильм, гляну, как приветствует – и сразу вижу: в армии не служил. Как заправлен, как сапоги носит, как подворотничок пришит, как пуговицы – ведь это целый ритуал. И со временем этот ритуал менялся, что тоже немаловажно…

Всё это Папанов говорил вполне естественным тоном, но внезапно резко изменил его на пафосный:

- Когда я пришёл на фронт, у меня была винтовка образца 1891 года. А сейчас – чем мы воюем!

Явная наигранность последнего восклицания удивила. Это уже произнёс не актёр, а кто-то из его персонажей. Я постарался удержать беседу в том русле, по которому она пошла вначале и, казалось, это удалось.

- Можно было ожидать, что после Серпилина в «Живых и мёртвых» у Вас появятся новые интересные роли в военных фильмах. Почему этого не случилось?

- Дело в том, что я тогда готовился играть в театре Хлудова в «Беге» Булгакова. И сразу перейти с советского военного на белого генерала было нельзя, требовалась какая-то дистанция между такими ролями. Поэтому я не хотел браться за роли, похожие на Серпилина. Ну, а потом режиссёры, наверное, забыли об этой моей работе. Во всяком случае, предложений подобных ролей уже не поступало.

Всё шло хорошо. Однако радовался я недолго. На следующий вопрос: «В какой роли – по Вашему ощущению – Вам удалось наиболее интересно раскрыть образ нашего современника?», - Папанов ответил:

- Мне трудно сказать удалось – не удалось. Это пусть зритель судит. Да и что значит «наш современник»? Тот, что вчера, уже не тот, что сегодня. Сейчас идёт полоса научно-технической революции, и мир заметно меняется за очень короткое время. Вон, когда я был маленьким, то пёр по 15-20 килограммов керосина два километра от лавки до дома. А сейчас никто не думает, как подогреть воду – повернул кран – и всё…

И снова резкая смена интонации, на сей раз на игривую: - Сейчас больше думают о том, как припудриться, покрасить губки. А раньше мы об этом думали?!

Подобная интонация ещё отчётливей прослушивалась в рассказе Папанова о его новой роли в картине «Легенда о любви».

- Я там играю звездочёта. Сам он, правда, в любви активного участия не принимает – за исключением того, что косо поглядывает на служаночку. Дальше авторы эту тему не развили. Но Вы понимаете, что было дальше. А?..

Я не мог найти объяснения, почему интервью пошло таким путём. Сказать бы, что это результат моей плохой подготовки; вопросы были неинтересны Анатолию Дмитриевичу, и он таким образом просто иронизировал надо мной? Но разговор о молодых актёрах он завёл сам, а наигрыш в конце явно прослушивался и тут.

- Мы стареем, приходит молодое поколение… Наш актёрский штат, знаете, сейчас как расширился? Знаете, сколько сейчас артистов развелось – как собак нерезаных. И все хотят играть положительные роли. – Анатолий Дмитриевич засмеялся, но тут же вернулся к серьёзному тону: - Сейчас устроили разделение: молодёжь, старики, представители среднего поколения. Кому это нужно, не знаю… Это просто удобная ловушка. Есть, конечно, у ролей возрастная специфика. Но это одно, а какие-то возрастные привилегии – это совсем другое. «Начинающий актёр» - это стало как почётное звание. Хотя, если разобраться, если он вышел на сцену, он уже актёр. Просто актёр. И молодость – не индульгенция за бесталанность. Вон в спорте тоже всё омолаживают. А Стэнли Метьюз (выдающийся английский футболист – В.В.) до пятидесяти играл, и хорошо играл. Горди Хоу (легендарный хоккеист НХЛ, которого советские зрители успели ещё увидеть в играх сборных СССР и ВХА, когда ему тоже было около пятидесяти – В.В.) вместе с сыновьями в сборной играл. Поэтому не знаю, зачем нужно это разделение: молодёжь и старики…

И снова переход от размышлений вслух к наигрышу: - Доходит до того, что паспорта подделывают. Обманывают коллектив: всё думают, что ему 70, а ему 98!

Возможно, актёр настолько слился с образом своего комедийного персонажа, что тот порой начинал «подсказывать» ему реплики и манеру поведения? Так ведь были в нашей беседе моменты, в которых Анатолий Дмитриевич был абсолютно серьёзен и откровенен.

Такое ощущение, например, возникло, когда я поинтересовался, чем на его взгляд, обусловлен провал в прокате картины «Инкогнито из Петербурга» (сделанной Леонидом Гайдаем экранизации «Ревизора» Гоголя). Ведь фильмы Гайдая, казалось бы, «запрограммированы» на успех.

- Знаете, - ответил актёр, - когда фильм – как «Войну и мир» – выпускают в прокат в тысяче копий, - это запрограммированный успех. А когда «Инкогнито из Петербурга выпускают в сорока копиях, - это запрограммированный провал. Почему так поступили – честно говорю: не знаю…

Анатолий Дмитриевич сделал паузу, потом продолжил: - Хотя должен Вам сказать, что такая судьба была не только у «Ревизора» Гайдая. В последние годы «Ревизор» провалился и во многих театрах. В нашем – провалился. В Малом – провалился. Во МХАТе – провалился… Так что тут есть и вторая сторона проблемы. Я думаю, что наша классика, она где-то «затёрлась». Возможно, нужно искать какие-то новые средства её воплощения. Может быть, надо просто сделать на несколько лет паузу, и тогда она сама «оживёт». В общем, Вы затронули очень серьёзный вопрос, и готового ответа на него нет.

В конце разговора я спросил, не устал ли актёр от Волка в мультесриале «Ну, погоди!».

- Физически он не стоит почти никаких затрат. Другое дело, что Волк сильно ограничивает мои возможности. Боюсь, что после того, как прозвучало с экрана: «Ну, заяц, погоди!», мне второго Серпилина не предложат. Я просто чувствую: вот на экране появляется генерал, а в зале кричат: «Ну, погоди!». Откровенно говоря, если бы я мог предположить, к чему меня приведёт Волк, я бы не стал браться за эту роль.

Интервью, в конце концов, у меня получилось неплохое. Но понять Папанова я так и не сумел.