Один день в сказке
Среди юбилеев минувшего года был и такой – исполнилось 115 лет со дня рождения кинорежиссёра Н.Н. Кошеверовой, фильмы которой – «Золушка», «Медовый месяц», «Укротительница тигров», «Старая, старая сказка» – любимы многими поколениями зрителей. Мне довелось встретиться с ней в не совсем обычной для журналиста роли: участника проходивших в районе Меловой горы под Белгородом съёмок фильма «Сказка про влюблённого маляра». Чтобы получить информацию о них я внедрился в свиту Кощея.
Нужны были мужчины в возрасте от 25 до 40 лет. В назначенное утро собралось человек 30 от 17 до 50. Вскоре подошла невысокая сухонькая пожилая дама – как я догадался: это и была Надежда Николаевна Кошеверова. Её сопровождала ассистентка.
Ассистентка распорядилась:
Постройтесь, пожалуйста.
Кошеверова скептически оглядела шеренгу и спросила:
Кто умеет играть на инструментах: тарелках, барабане, трубе?
Кандидаты в свиту Кощея скромно промолчали.
Таак… чувствовалось, что режиссёру есть, что сказать своей помощнице, но при «непосвящённых» она сдерживается. – Ну, а изображать игру в такт фонограмме вы хоть сможете?
Это пожалуйста, откликнулся ктото из строя.
Ладно, веди переодеваться.
Я тихонько поинтересовался у ассистентки:
А Кошеверова, как – разговорчивая?
В смысле?
В смысле интервью.
И не думайте! Ей же за 80, она устаёт страшно.
И вот мы на месте. Колонна готова, и Кошеверова передаёт нас балетмейстеру Андрею. Он отвёл нас на исходную позицию, вручил всем музыкальные инструменты – каждому ряду свои, продемонстрировал, что он от кого хочет, и скомандовал в мегафон:
Приготовились, фонограмму, пожалуйста!
Из громкоговорителей с крыши тонвагена рванулась бодрая мелодия. Мы резво зашагали вперёд, старательно изображая из себя заправских музыкантов. Судя по выражению лица Кошеверовой, со стороны это выглядело ужасно.
Снова мы на исходной позиции. Снова звучит фонограмма. Снова маршируем. Но теперь балетмейстер задаёт ритм:
Раздватричетыре! Раздватричетыре! Раздва!
Получается не многим лучше. Андрей ещё раз показывает, чего он хочет от нас. И мы опять маршируем. Холодный ветер пронизывает наши бутафорские наряды. Андрей, чтобы согреться, напялил поверх своей куртки кафтан, а на голову водрузил красную феску. Надежда Николаевна в лёгком плаще стоит чуть в стороне и наблюдает за нашими эволюциями. Её несколько раз пытались уговорить сесть в автобус, но она лишь неуступчиво покачала головой. «Из чувства противоречия возрасту», подумал я вначале, но вскоре понял, что ошибался: наблюдать за «полем боя» это производственная необходимость для «главнокомандующего».
Наконец, Кошеверова сочла, что мы достаточно подготовлены к следующему этапу – «вносить актёрский момент». Надежда Николаевна поясняет:
Вы идёте забрать Макара, героя нашей картины. Но у него есть волшебная дудочка. И потому вы побаиваетесь. Вы идёте нормально. Я буду считать. И когда скажу: «Четыре», это значит, вы увидели Макара. Замедляйте движение и изобразите настороженность.
Ещё один проход.
Раз, два, три…Четыре! Стоп! Вот Вы, Надежда Николаевна кивком указала в сторону весьма молодого человека в первом ряду. – Вы себе представляете ситуацию?
Представляю, мрачно буркнул тот.
Давайте попробуем на месте. Как «четыре» вы его увидели.
Раз, два, три… Четыре! – Не знаю уже, что парень изобразил на лице, только Надежда Николаевна восклицает: Ну что же Вы?!
Пришлось парню сдавать тарелки другому и переходить в задний ряд. После двух новых проходов ещё несколько человек отправляются вслед за ним.
Дело уже шло к вечеру, когда привезли артиста Николая Стоцкого, играющего Макара и установили аппаратуру.
Даже не верится, но, кажется, всё готово к съёмке. Остаётся дождаться солнца. Но вот слышится: «Сейчас будет можно!».
Колонна построилась на исходной позиции. Кошеверова крикнула:
Приготовились!.. Трансляцию!
Оператор Эдуард Александрович Розовский скомандовал:
Аппаратная, мотор!
Девушка с хлопушкой объявила:
Кадр 138й, дубль первый.
Андрей рявкнул в микрофон:
Пошли!
Мы бодро двинулись в путь, потом увидели Макара, перешли на крадущийся шаг. Наконец, остановились в нескольких метрах перед героем. Макар достал дудочку… И здесь наш тамбурмажор непроизвольно опёрся о свой бунчук. Розовский, не скомандовав даже «стоп!», восклицает:
Что это за финал?! Что это за финал, я вас спрашиваю!
Надежда Николаевна останавливает его:
Это моё упущение, я недостаточно объяснила. И поясняет тамбурмажору: Поймите, у Макара дудка, которая заставляет всех плясать. Поэтому, когда он заиграет на ней, Вы постепенно начинайте приплясывать. Только учтите вот что: дело не только в том, что волшебная дудочка заставляет плясать. Главное другое: этот человек вынужден плясать помимо своей воли, но тут вдруг он открывает новый для себя мир – мир радости, добра. И это меняет его, он уже готов помогать Макару. Добро – это и есть главное волшебство. Ясно? Тогда ещё раз.
Однако ещё раз не получилось. Облака закрыли солнце… Пауза всё тянулась, и мной овладело какоето тягостное безразличие ко всему. У других «слуг Кощея» вид тоже был довольно унылый. Наконец, солнечный свет вновь залил Кощеево царство.
Поспешно были поданы команды, и мы пошли. Кошеверова, видимо, уловила наше состояние и постаралась поднять тонус.
Так! Так! – начала она энергично отбивать счёт.
Раздватричетыре! – подхватил Андрей.
Точно! Точно!
Тарелочки!
Отличный кордебалет, ребятки!
«Свита» дошла до нужного места, испугалась, остановилась. Макар заиграл на дудочке. Тамбурмажор начал приплясывать – сначала неохотно, потом всё веселее.
Стоп!
Уф… Неужели кончилось?
Эдуард Александрович оторвался от видоискателя, распрямился и жизнерадостно подытожил:
А вы боялись. Вот и всё нормально. Всем – спасибо!
На обратной дороге «слуги Кощея» утомлённо молчали. Измучены были настолько, что не хотелось даже думать о чёмлибо. А с переднего сиденья доносился тихий говор: Надежда Николаевна обсуждала с ассистенткой план на завтрашний день.
В. ВАСИЛЕНКО.