Виктор Василенко: Живойнович без гранаты. К 85-летию со дня рождения югославского актёра Баты Живойновича
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород.
Московские кинофестивали подарили мне встречи со многими актёрами и режиссёрами. Одни соглашались дать интервью (за все годы только однажды я получил отказ – от Марчелло Мастрояни), но уже через полчаса после его завершения забывали о моём существовании. Другие узнавали меня и позже и мило раскланивались со мной. Но были и такие, с кем у меня сложились дружеские отношения. Один из них – югославский актёр Бата Живойнович.
Моё знакомство с ним началось с того, что я подошёл к нему на XI МКФ и прямо и открыто сказал, что считаю его Асена в фильме «Момент» лучшей актёрской работой на фестивале. Бата оценил такую прямоту и представил меня режиссёру «Момента» Столе Янковичу, чтобы и тот услышал эту оценку. Забегая вперёд, скажу, что привычку знакомить меня с югославскими режиссёрами Бата сохранил и в последующем, за что я ему очень признателен.
Мы подробно обсудили «Момент». Бата рассказал, что подобных ролей у него ещё никогда не было. В этом фильме о войне нет никакой пиротехники, в нём почти не стреляют – он весь направлен на проникновение во внутренний мир героя. В общем, картина куда ближе к «Судьбе человека», чем к «Битве на Неретве».
Я добавил, что у неё есть принципиальное отличие от фильма Бондарчука: югославская картина гораздо будничнее. Там нет каких-то моментов с явно выраженной трагической сущностью – она показывает, что война сама по себе трагедия для человека, поскольку противоречит человеческой сущности.
Бата сказал, что именно это и хотели передать своим фильмом создатели «Момента». Он добавил, что это для него был очень сложный фильм с точки зрения работы над ролью. Он снимался больше года, не раз возникали перерывы, и актёру трудно было всё это время поддерживать необходимое эмоциональное состояние.
- Но, несмотря на все трудности, этот фильм очень дорог мне. Он близок мне героем, которого я полюбил не просто как удачный персонаж, но как живого человека, - подытожил Бата.
- Ну, а если говорить о югославском кино в целом, - поинтересовался я, - насколько такой подход характерен для военной темы?
- Нельзя сказать, что это совершенно новый подход к военной теме. В нашем кино уже были фильмы, где всё внимание сконцентрировано на отдельных личностях – «Трое» Саши Петровича, например. Но таких произведений было немного, преобладали «постановочные» картины.
Я вспомнил «Гранатомётчиков» (в нашем прокате он назывался «Отважные») – фильм, в котором внимание авторов тоже было сосредоточено на двух героях, и сказал, что этот фильм, видимо, можно отнести к той же категории. Но Бата в ответ усмехнулся:
- Это совсем другое. Это попытка оживить военную тему юмором.
Живойнович в военных ролях абсолютно органичен. Будь то приключенческий фильм или серьёзное произведение, - в образах, созданных актёром, всегда ощущается правда времени. Естественно, у меня возник вопрос, не участвовал ли сам Живойнович в войне. Услышав это предположение, Бата рассмеялся:
- У нас есть национальный герой Божко. Ему тогда было 8 лет. Мне в 1941 году тоже было 8 лет, но я героем не стал.
- Откуда же тогда такое чувство правды времени в Ваших военных ролях?
Хотя мне было 8 лет, но войну я знаю не по кинофильмам. Я жил в период оккупации в Белграде и сам видел, чем была для нас эта война – видел казни, видел жестокие преследования, видел борьбу нашего народа.
Взял я на этом фестивале и «официальное» интервью у Живойновича. В него вошли вопросы, которые в разговоре нас особо не занимали.
- Ваш метод работы над ролью?
- Перед началом съёмок я люблю поговорить с режиссёром, чтобы он мне подробно рассказал о своей концепции и объяснил, чего он хочет со своей точки зрения от меня. И только потом «ищу себя» в предлагаемой мне роли. Я стараюсь войти в тот характер, который нужен режиссёру, а не «подминать» характер героя под свою человеческую индивидуальность. Перед тем, как взяться за «Момент» я несколько месяцев вёл переговоры со сценаристом и режиссёром, чтобы лучше понять эту роль. Благодаря этому, когда мы начали съёмки, нам уже не требовалось обговаривать и дискутировать: общая точка зрения была выработана заранее. К сожалению, иногда попадаются и такие роли, для обговаривания которых оказывается достаточно и получаса.
- Ну, а что Вы делаете, если такой точки зрения выработать не удалось?
- Тогда я просто отказываюсь от работы в картине. Но это случается нечасто. Однако я не люблю и таких режиссёров, которые от меня ничего не требуют: «Ты хороший актёр, ты сам знаешь, что делать, мы тебе верим». Конечно, это приятно слышать. Но ведь именно режиссёр видит весь фильм в целом, актёр – только с позиции своей роли. Поэтому такой подход – это плохо для фильма, да и для актёра тоже, поскольку не ставит перед ним творческой задачи.
- Не хотели ли Вы сами заняться режиссурой?
- Ни в коем случае! Сейчас я не буду очень переживать, если снимусь в слабом фильме. Но вот если я сам сниму слабый фильм – это будет совсем другое дело.
Беседовали мы с Батой часто. И с чего бы ни начинался разговор, он, как правило, переходил к военной теме.
За последнее время мне довелось несколько раз слышать и от зрителей, и от кинематографистов, что о войне всё, что можно сказать, уже сказано, и потому военные фильмы теперь не нужны. Я спросил у Баты, как относятся к военной теме в Югославии. Вероятно, он понял вопрос не совсем точно, поскольку ответил:
- В этом году в Югославии снято 28 фильмов, из них военных только пять.
Я несколько изменил формулировку: - Не считают ли у вас, что военная тема изжила себя?
- Безусловно, нет. Об этом говорит уже то, что военная тема не застыла на месте, как раз сейчас она обновляется. Прежде у нас, в основном, снимали «постановочные» фильмы типа «Битвы на Неретве» или «Ужицкой республики». Это фильмы-эпопеи, представляющие своего рода мозаику жизни военного периода. А в последнее время всё чаще появляются фильмы, обращённые к судьбе отдельных людей, к исследованию психологии человека в условиях войны.
Через два года мы снова встретились на фестивале. Как водится, начали с обсуждения жизни вообще и здоровья в частности. Бата рассказал, что на съёмках фильма, где он играл вовсе не солдата, а героя-любовника, серьёзно повредил себе позвоночник. Сейчас он чувствует себя уже неплохо, но, когда приходится долго сидеть, спина побаливает.
- Не думаешь ли ты ради сохранения здоровья, вернуться к военной теме?
Ожидал, что Бата ответит шуткой, но он сказал очень серьёзно:
- Война у нас шла четыре года. А я воюю уже 30 лет и, признаться, устал. Я счастлив, кончено, что мне удалось создать полюбившийся зрителям образ человека из народа, вставшего на защиту своей земли, показать его мужество и внутреннюю красоту. Но я хочу, чтобы зрители любили вообще актёра Живойновича, а не только Живойновича с гранатой.
Меня заинтересовало, почему вдруг у актёра появилась нотка раздражения по отношению к военному герою; ведь прежде её не было. Но обсудить этот вопрос тогда так и не удалось. Хотя мы встречались почти каждый день, разговоры больше шли о фестивале – ведь на нём Живойнович был членом жюри главного конкурса. Да и встречи наши были «на бегу»: работа в жюри и связанный с нею круг «представительских» обязанностей требовали много времени, и Бата всё время куда-то спешил.
Замечу, что новая должность казалась Бате трудной не только поэтому.
- Сорок фильмов за две недели посмотреть, - с ума можно сойти! – поделился он. – И среди них немало таких, на которых и со здоровой спиной трудно высидеть.
При другой встрече я поинтересовался, как его спина воспринимает новые конкурсные фильмы, а когда услышал, что нелегко, спросил:
- Так что, ты считаешь, что конкурсная программа нынешнего фестиваля неудачная?
- Я бы не сказал…- Бата задумался и уже решительно закончил: - Знаешь, я бывал на многих фестивалях и могу сказать, что если в день ты видишь хотя бы один по-настоящему хороший фильм, то программа уже достойная. Нынешний фестиваль удовлетворяет такому требованию.
На этом фестивале я смог оценить преимущества приятельских отношений с членом жюри. Многие задавали актёру вопросы, связанные с этим его амплуа. Обычно он либо отделывался шуткой, либо отвечал в духе: «Пока я могу сказать только, что это самая важная роль в моей жизни». Но в разговоре со мной Бата был более конкретен – и благодаря этому, в моём репортаже, в отличие от большинства других, появился комментарий представителя жюри:
«Из тех фильмов, которые я увидел, мне больше всего понравились «Ночная бабочка» (это польская картина – В.В.) и «Дерево Джамал». Фильм туркменского режиссёра (Ходжакули Нарлиева – В.В.) очень национален по форме, но судьба главной героини вызвала живое сопереживание у многонациональной фестивальной аудитории. Майя Аймедова, сыгравшая её, проявила себя великой актрисой».
Был в этом комментарии и фрагмент, который я тогда не рискнул вставить в репортаж. Бата весьма нелестно отозвался о втором – вернее, первом по значению, которое ему придавало руководство Госкино, советском конкурсном фильме – «Тегеран-43». Он рассказал, что такое отношение к нему у него возникло ещё во время съёмок «Тегерана». Один из режиссёров предложил ему роль в этом фильме. «А что это за роль?», - спросил Бата. Услышанное его неприятно удивило: «Не знаю, что-нибудь придумаем».
- Я категорически отказался, - сказал мне Бата. – Никогда не соглашаюсь играть в фильме, которому нужен не актёр Живойнович, а только его имя.
И то, что он увидел в фильме, полностью оправдало возникшее тогда недоверие к произведению: достаточно средний боевичок, приправленный политическим «соусом». Бата добавил, что такого мнения о «Тегеране» придерживаются семеро членов жюри. Тем не менее, председатель жюри советский режиссёр Станислав Ростоцкий проявил дипломатическое мастерство и нашёл аргумент (не подумайте плохого – чисто морального характера), склонивший большинство к решению о награждении «Тегерана» главным призом фестиваля.
В «перестроечном» 1987 году я виделся с Живойновичем в последний раз. К сожалению, я тогда и подумать не мог, что эта встреча – последняя, и потому она получилась мимолётной. Я сразу же узнал о его приезде, но не спешил, зная, что обычно Бата проводит на фестивале не меньше недели. И в результате увиделся с ним, когда он в буквальном смысле сидел на чемоданах: ждал у входа в гостиницу машину в аэропорт. Последовал обмен достаточно бессодержательными репликами. Но я успел задать один вопрос, который меня тогда, в «перестроечной» атмосфере по-настоящему интересовал.
- Раньше ты не раз весьма лестно отзывался о Московском кинофестивале. Сейчас у нас вошло в моду ругать всё, что прежде превозносили. И Московский кинофестиваль не составил исключения. Не появилось ли и у тебя другое мнение о фестивале?
- Сколько я знаю Московский кинофестиваль, главным на нём всегда была дружеская атмосфера. И этого мнения я никогда не изменю.