ЛЮДИ СОВЕТСКОГО КИНО: КОНСТАНТИН СТЕПАНКОВ
Виктор ВАСИЛЕНКО, Белгород
На Московском кинофестивале 1979 года в группе знакомых украинских журналистов я увидел человека, который показался на кого-то похожим. На кого именно – сразу сообразить не смог. И только карточка члена жюри на нём подсказала: на…знаменитого партизана Ковпака. Это был украинский актёр Константин Степанков, сыгравший Сидора Артемьевича Ковпака в киноэпопее Тимофея Левчука «Дума о Ковпаке».
У меня давно был к Степанкову вопрос, И я не преминул использовать возможность его задать:
- Вы снимаетесь в кино очень часто, причём, далеко не всегда в ролях, которые содержат интересный человеческий материал. Зачем Вам это нужно?
- Понимаете, если артист кино хотя бы сезон не слышит перед собой «хлопушки» - не играет хотя бы незначительной роли, он начинает деквалифицироваться. Это неизбежно, даже если у него большой актёрский опыт. Поэтому часто сниматься – это необходимость для актёра.
Я бы придумал и другие вопросы, но тут появился американский киновед Джей Лейда, и они со Степанковым куда-то ушли.
Вскоре я опять встретил актёра, уже одного – и попросил об интервью. Тот легко, даже охотно согласился.
- Есть ли у Вас какой-то общий метод работы над ролью?
- Я стремлюсь не просто сыграть ту или иную роль, а понять, что заложено в том или ином человеке. Так сказать, препарировать его, а потом снова собрать и преподать зрителям.
- Я не раз слышал мнение, что актёр в каждой роли в какой-то степени выражает себя. Разделяете ли Вы эту точку зрения?
- Я не люблю подстраивать героя под себя. Его черты вовсе не обязательно должны быть присущи мне самому. Что общего у меня, например, с Ковпаком – только гражданская позиция, а темперамент у меня совсем иной. Я очень много сыграл отрицательных персонажей – от уголовника-рецидивиста до Петлюры, но даю Вам честное слово, что по натуре я добрейший человек.
И тут я понял, что брать интервью у члена жюри – дело хлопотное. Мы не говорили ещё и десяти минут, как Степанкова кто-то позвал, и он, извинившись, покинул меня. За весь фестиваль лишь однажды мы смогли побеседовать без помех достаточно долго. Но обычного журналистского интервью, когда речь идёт понемногу о многом, в этот раз не получилось. Константин Петрович оказался человеком очень коммуникабельным и не ограничивался поверхностными ответами, а раскрывал свои взгляды и творческие принципы обстоятельно.
- Самое интересное для меня в роли, - говорил Степанков, - это богатый внутренний конфликт. Возьмём, к примеру, Тугая Вовка в «Захаре Беркуте». Это воевода-предатель. Но играть только предателя и убийцу нельзя. У него есть дочь. И я попросил сценариста и режиссёра обязательно привнести в этот образ черты страдающего отца. Чтобы не результат срабатывал, а была динамика характера. Однако нередко приходится сталкиваться с тем, что герою прицепили бирку – «он хороший», и ты всё время должен работать на литаврах; а вот этот – «плохой», и ты должен мазать только чёрной краской. И тут актёру Степанкову, гражданину Степанкову приходится просить режиссёра и гражданина Мищенко или Осыку, чтобы герой не был аббревиатурой. Ведь в самом поганом человеке есть какие-то хорошие качества. То ли это хороший семьянин. То ли, может быть, он любит природу. В конце концов, просто любит вареники с вишнями, с большим удовольствием их ест и в это время забывает о своих гадостях.
- Ну, а если не удалось найти общую позицию в «мирных переговорах» с режиссёром, продолжаете ли Вы бороться за свою трактовку образа?
- В таком случае я стараюсь исподволь подвести режиссёра к тому решению, которое я считаю правильным. На репетиции перед съёмкой я первый раз играю всегда в соответствии с замыслом режиссёра. Репетируем ещё раз – и здесь я уже играю по-своему. Если мне так и не удаётся убедить режиссёра, он продолжает настаивать, я играю так, как хочет он, - может быть, со стороны виднее… Мне, например, пришлось немало поспорить с режиссёром Тимофеем Левчуком. Мне очень не хотелось, чтобы у меня Ковпак получился стандартным партизанским вожаком из кино – «Ура! Вперёд!». По первоначальной идее Ковпак должен был довольно много стрелять. А в фильме я только один раз вынимаю пистолет – и то ручкой вперёд, показывая его Карпенко. А почему я так интерпретировал? Потому что знал, что Ковпак за всю войну ни разу не выстрелил и носил только два патрона – на крайний случай. И мне удалось убедить, что тут не бурка нужна, не сабля – это совсем другой человек. Когда просмотрели первые отснятые материалы и увидели, что такая трактовка верно «ложится» в образ, все убедились, что нужно делать именно так. Между прочим, когда мы начинали работу над фильмом, уже почти не осталось документальных кинокадров, запечатлевших Ковпака. Но я прослушал буквально километры плёнки с записью его рассказов, и характер речи Сидора Артемьевича, ритм его речи подсказали мне пластику образа. Манера разговаривать подсказала ход мыслей этого человека. И все знакомые Сидора Артемьевича говорили, что мне очень удался этот образ.
- Но, судя по Вашим словам, Вы на сей раз шли от внешнего слоя вглубь. А внутреннего конфликта в нём не было. Ковпак в фильме Левчука – не «стандартный вожак», но герой, предстающий в ореоле легенды…
- То есть как – не было внутреннего конфликта?! – перебил меня актёр. – Был! И это самое драгоценное для меня. Крепкий внутренний конфликт: гениальный стратег современной партизанской войны – и двухклассное церковно-приходское образование. И вот это сразу подсказало мне решение образа. Это и хитрый «дядько»: где-то ехидный, где-то добродушный, но когда злой, то очень тяжёлый. Всё должен проверить сам, всё должен прощупать своими руками. Семь раз отмерь – раз отрежь, - неотъемлемо присуще этому человеку. А вот когда он говорил: «Неважно, хлопцы, что мы будем делать в этой войне физически, неважно, сколько мы убьём фашистов, сколько взорвём мостов. Главное то, что мы во вражеском тылу будем утверждать Советскую власть», - это уже проявлялся не хитрый «дядько», а великий стратег.
Интервью – в том виде, в каком оно было задумано, - окончить в тот день я так и не успел. Возвращался к нему потом при удобных случаях. К примеру, пока мы с артистом переходили от восточного блока гостиницы «Россия» в киноконцертный зал, я спросил:
- А чем можно объяснить, что у Вас так много отрицательных персонажей? Ведь внешность у Вас не столь уж «злодейская», так что типаж тут исключён.
- Дело в том, что, к великому сожалению, в современной драматургии гораздо чаще встречаются удачные отрицательные роли. Эти персонажи лучше выписаны, в них чаще можно найти внутренний конфликт. Да и языковая характеристика у них чаще бывает интересней.
Пока ждали начала пресс-конференции Копполы, послушать которую пришли многие актёры и режиссёры, я поинтересовался:
- Когда Вы играете отрицательные персонажи, Ваш метод «препарирования» остаётся тем же?
- Конечно. Каждый свой отрицательный персонаж я стремлюсь понять, понять мотивировку его поступков. Тогда мне легко играть. Я знаю, что при таком-то стечении обстоятельств мой герой должен почувствовать и предпринять. И я убеждаюсь, что он должен поступить именно так, я начинаю верить, что иначе он поступить не может. В противном случае, когда крикнут6 «Мотор!», у меня будут глухие эмоции и пустые глаза.
Обсуждали мы не только творчество актёра, но и фестивальную жизнь. Обменивались мнениями о встрече с Копполой, о его фильме «Апокалипсис сегодня», о лентах конкурсной программы. Советской картине «Взлёт» Константин Петрович дал весьма трезвую оценку:
- Это «крепкое», достаточно профессиональное произведение, но, безусловно, не того художественного уровня, чтобы представлять Советский Союз на крупном кинофестивале.
- Это мнение не для печати? – догадливо уточнил я, имея уже некоторый опыт.
- Почему? Можете его опубликовать. Единственное, после окончания фестиваля: ведь, что ни говори, до того времени мы, члены жюри, должны воздерживаться от оценок.
Это условие я выполнил.
дата: 6.08.2009 Верхний уровень
