ЛЮДИ СОВЕТСКОГО КИНО: МАЯ-ГОЗЕЛЬ АЙМЕДОВА И ХОДЖАКУЛИ НАРЛИЕВ
Виктор ВАСИЛЕНКО, Белгород
С творчеством туркменского режиссёра Ходжакули Нарлиева и его жены актрисы Мая-Гозель Аймедовой я к 80-м годам уже был знаком давно. Как критик высоко ценил их трилогию «Невестка», «Когда женщина оседлает коня», «Умей сказать «нет», в которой они вели глубокое исследование женского национального характера. Но эти произведения, как и ,например, картины Висконти и Бунюэля, не находили у меня такого отклика в душе, который вызывали, скажем, работы Тарковского, Антониони, Вайды. И когда на Московском международном кинофестивале 1981 года я шёл брать интервью у Аймедовой и Нарлиева, мною руководил прежде всего прагматический интерес: их новый фильм того же направления «Дерево Джамал» был одним из явных лидеров главного конкурса,
Поначалу я чувствовал себя довольно скованно. Для «разминки» задал Аймедовой стереотипный вопрос о театре и кино.
- Я считаю, что театр необходим актёру, - сказала артистка, - Для киноактёра это постоянный тренаж.
- Особенно, когда почти не выступаешь в театре, - вставил Нарлиев.
- Почему? Между фильмами достаточно времени, чтобы успеть сыграть. И благодаря этому, актёр всегда в «форме». А без постоянной работы сразу выйти и передать какое-то чувство, создать какой-то образ очень сложно. А потом театр – это… Это живое общение со зрителем. Видеть его глаза, чувствовать его реакцию – это очень много даёт актёру.
- А в каких ролях Вы сейчас заняты в театре?
- Роли очень разнообразные. Недавно я сыграла Марютку в спектакле по пьесе Штейна «Поющие пески». Играю Гольдони, Островского. Играю в спектакле о юности Махтумкули «Менгли». Начинаем ставить «Отелло». Я, правда, не совсем за этот спектакль – мне кажется, что нашему театру, в котором много молодых сил, лучше было бы «Гамлета» взять.
- А из современного репертуара?
- Ну, это надо вспомнить…
Такая заминка была сама по себе достаточно красноречива, и я заметил:
- То, что Вы сейчас затрудняетесь так сразу припомнить, наверное, говорит о том, что особенно интересных ролей современного репертуара у Вас не было.
- Ну почему? Я играла в спектакле «Девочка и апрель» директора школы… Но я, действительно, никогда не задумывалась над тем, что Вы сказали… Хотя вот: «Ниса». Это интересный спектакль. «Ниса» - ресторан, в котором собрались бывшие однокурсники. Когда-то они очень дружили между собой. А теперь, через годы, оказывается, что кто-то предал себя, кто-то стал конъюнктурщиком. Ну и они начинают понимать, что всё это закладывалось в их характерах уже тогда, в счастливые студенческие годы.
- У тебя был ещё очень современный фильм, - подсказал супруг, - «Умей сказать «нет».
- Сделать этот фильм мы просто считали своим гражданским долгом, - пояснила Аймедова. – У нас всегда оставались какие-то пережитки нашего прошлого. Но получается странная картина: чем лучше мы живём, тем шире они распространяются и тем сильнее проявляются. Над этим необходимо задуматься. К примеру, калым за невесту. Когда-то это была, как у нас говорят, «плата за молоко» - то есть, жених делал какой-то подарок родителям невесты. Красивый платок матери, пару баранов. Но теперь ведь не то, что баранами – «волгами» не отделаешься! Теперь уже бриллианты, золото. И что меня больше всего угнетает: молодёжь уже начинает такими мерками жить. Девушка вместо того, чтобы не дать себя продавать, чтобы сказать: «Что я вам скотина какая-то?!», наоборот, говорит родителям: «Вон мою подругу купили за 15 тысяч, а ты, что, не можешь за меня 20 взять?». И ведь дружат с парнем, объясняются, целуются, - но всё равно: плати!
Не зная, как продолжить разговор, я решил использовать «домашнюю заготовку»:
- Вот эти ваши четыре фильма – это, по-моему, единое исследование внутреннего мира туркменской женщины. Просто вы смотрите, как в разных обстоятельствах проявляются разные стороны ею души.
- Конечно, - сказала Аймедова. – Джамал может быть дочерью героини фильма «Когда женщина оседлает коня». У той женщины как раз должна быть дочь с такой чистотой, верностью и силой чувств. Мы создаём образ простой туркменской женщины, которая ничем «престижным» не выделяется. Она не ответственный работник, не доктор наук. Но она личность в самом высоком смысле этого слова, она способна на самые высокие чувства.
- А нет ли у Вас желания попробовать себя в чём-то совсем ином?
- Очень часто. Я, например, пробовала в театре играть комедии, пробовала и в кино – сыграла в фильме «Нет дыма без огня». Но, знаете, мне всё время казалось, что я не достигаю того уровня, который мне близок. Я имею в виду не технического, а человеческого уровня. Наверное, у каждого актёра есть определённое «сложение» его чувств, его мышления, - и уйти от этого нельзя. Но всё равно хочется играть роли разного плана.
До сих пор Нарлиев почти не участвовал в разговоре, но этот вопрос, похоже, его задел. Он вступил в беседу.
- Попробовать себя в другом? Не знаю, не знаю… Есть, конечно, режиссёры – я думаю, это люди счастливой судьбы, которым удаётся всё. Но гораздо больше просто подражателей, которые начинают что-то менять в своём творчестве только потому, что это модно. Они надевают то, что им не идёт. Но если в одежде ещё можно слепо идти за модой, то в деле, которому ты отдаёшь душу, - недопустимо. Ты предаёшь и своих почитателей, и, в первую очередь, самого себя. Я думаю, что тут надо быть очень осторожным… И потом, многие хорошо понимают, что наши фильмы – это вовсе не повторение одного и того же. Вот Вы хорошо сказали: «Единое исследование внутреннего мира». Но, погружаясь в душу человека, можно каждый раз находить что-то новое. Пусть это будет самый незаметный человек, но в его душе можно найти столько интересного… Другое дело, мы считаем, что основой человеческой души должна быть доброта. Не будет её – всё остальное ничего не даст. Ничего хорошего, точнее.
Нарлиев затронул тему, которая близка мне, и тут уже я постарался её развить. Мы поговорили о том, что фильмы Нарлиева неизменно находят горячих почитателей, но столь же неизменно не пользуются большой популярностью у массового зрителя в европейской части страны. Я поинтересовался, как режиссёр в связи с этим относится к идее использования «зрелищных» элементов для повышения прокатности картины, Ведь некоторые его коллеги – за рубежом раньше, у нас недавно – пошли именно по такому пути, устраивают, говоря словами киноведа Янины Маркулан, «галантерейную лавку», в которой есть «товар» и для тех, кто любит проблемное кино, и для тех, кто предпочитает киножвачку. Ответ Ходжи был однозначен:
- Конечно, хотелось бы, чтобы фильм был душой сделан полностью, а в то же время и массовому зрителю понравился. Это идеальный вариант. Но если так не получается, то идти сознательно на какие-то вещи, на компромисс только ради того, чтобы фильм понравился, - это… режиссёр замолк, подбирая слова, потом резко закончил: - преступление для художника! Как можно в деле, которому мы отдаём жизнь, идти на такое?!
- Ну, вообще-то, мы не против того, чтобы сделать «зрелищный» фильм, - вставила Майя. – Недавно мы сделали сценарий трёхсерийного телефильма об укреплении Советской власти в Туркестане. Там очень динамичный сюжет – что-то вроде вестерна.
- Но мы его не делали остросюжетным специально, - подчеркнул Ходжа. – Там просто был такой материал. И мы сохранили главное – глубокие национальные образы. Мы хотели и поставить этот фильм, но Госкино воспротивилось, и картину передали другому режиссёру.
- Вряд ли бы он у тебя получился остросюжетным, - скептически заметила Майя. – Опять вышла бы какая-нибудь поэтика, философия.
- Так, наверное, Ермаш(председатель Госкино в то время – В.В.) потому и отнял у вас фильм, - высказал предположение я. – Ведь в таком фильме, если джигит интеллектуальнее своего коня, это уже воспринимается как потрясение основ.
Ходжа засмеялся: - Может быть…
Я постарался вернуть разговор к прежней теме: «Самое плохое, на мой взгляд, когда прокатные возможности фильма пытаются повысить за счёт любования насилием». Эта реплика нашла у Ходжи живой отклик:
- Да взять, хотя бы, на этом фестивале, - с гневом заговорим он, - Сколько фильмов, где всё держится на том, что ходит человек и убивает. Я даже сосчитать не могу. Зрителя держат тем, как много людей он убьёт и каким способом – застрелит, задушит, пырнёт ножом. А ведь каждого из людей родила мать, над каждым у колыбели сидела, каждого с надеждой растила. И вдруг всё это тепло, отданное человеку, ставится ни во что. Показывают убийства не для того, чтобы человек задумался, насколько это страшно и противоестественно, а только для того, чтобы развлечь. Человеческая жизнь всякую цену потеряла… Говорят, дурные примеры заразительны. Наши этому дурному быстро научились. Как быстро научились бесцельно убивать людей! Да, когда тычут пистолетом в лицо, - это «интересно», зритель на это повалит. Но когда художник идёт на такое, - он становится настоящим преступником перед будущими поколениями.
Накал этого монолога был таким, что разгорячился и я.
- А вся та орава моих коллег, которая начинает хоровод водит вокруг этой дряни и доказывать: да тут нет ничего плохого, наоборот, только хорошее, эти фильмы мужество воспитывают! А эти деятели из Госкино – сколько приличных фильмов с трудом прорываются из-за них на экраны, а «Пиратам ХХ века», где нет ничего, кроме любования насилием, дают «зелёную улицу»!
- Посмотрел вчера «Тегеран», - сказал Ходжа. – Не могут понять, зачем им нужно было убивать столько людей? С начала фильма и до конца убивают, убивают, убивают. Зачем? Чтобы «интересней» было? Спаси нас Бог от такого «зрелищного» кино.(Поясню: фильм Алова и Наумова «Тегеран 43» был вторым советским конкурсным фильмом на том ММКФ. Несмотря на очевидную легковесность в раскрытии темы угрозы фашизма, он ещё до фестиваля получил блестящую прессу, а на фестивале именно ему был присуждён Золотой приз, хотя, как я рассказывал в одном из материалов о Московских кинофестивалях, ещё за пару дней до вынесения вердикта большинство членов жюри было категорически против этого).
Мы беседовали уже около часа, и я решил, что пора закругляться. Спросил в завершение о планах.
- Чингиз Айтматов предложил нам с Ходжой снять фильм по последнему его роману «И дольше века длится день», точнее по легенде о манкурте из него. Мне предложено сыграть мать этого парня, которого лишили памяти. Это очень интересная работа, но по своему психологическому строю она похожа на моих предыдущих героинь.
- Роль эта очень важная, - уточнил режиссёр. – Потому что все святые чувства – к Родине, к своей земле появляются у нас и в старину и сегодня, прежде всего, благодаря таким матерям. Но предложенный нам материал касается и других очень важных тем. Он о такой древности – и в то же время о сегодняшнем дне. Тогда людей оставляли без памяти таким жутким путём. Но ведь сегодня целые научные институты работают над тем же, - чтобы уже с помощью таблетки сделать из человека бездумного робота.
- Не обязательно с помощью таблетки, - сказала Майя, - Кино также может отбить у людей человеческую память. Видят одно насилие и порнографию, ничего не понимают и не хотят понимать – и становятся такими манкуртами, для которых нет ничего святого.
дата: 14.08.2009 Верхний уровень
