Виктор ВАСИЛЕНКО: «КТО ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК?»
СОБСТВЕННОСТЬ НА ШКАЛЕ ЦЕННОСТЕЙ
С 1987 года пропагандисты перестройки советского общества на капиталистический лад стали внушать нам – сначала исподволь, потом всё более откровенно и настойчиво – будто основа основ истинно человеческих ценностей – частная собственность, будто владение собственностью облагораживает внутренний мир человека, создаёт необходимые предпосылки для его духовного развития. Причём, нас убеждали, что подобная точка зрения всегда была общепринята «во всём цивилизованном мире».
Последнее – либо сознательная ложь, либо проявление крайнего невежества. В истории был период, когда человечество обходилось без частной собственности. И позже о нём вспоминали как о «золотом веке». Уже в Древнем мире достаточно многие мыслители высказывали убеждение в том, что для развития личности необходимо, чтобы человек не стремился владеть собственностью. На такой позиции стоял Будда. «Ничто не мнить своей собственностью», - учил Пифагор. Платон в своей модели «идеального государства» предусмотрел, что высшая общественная группа – философы – не должна иметь собственности…
Идею отказа от собственности как необходимое условие обретения «сокровищ на небесах» проповедовал Иисус Христос. И в первое время христиане действительно жили по такому принципу. Юстин Великомученик писал: «Мы… обращаем всё, что имеем в общую собственность».
Правда, Римский папа Лев XIII в энциклике «О новых вещах» (1891 г.) утверждает, будто принцип «Продавайте имения…» является «обязанностью не справедливости, а только милости». Но достаточно прочесть Деяния, дабы убедиться: у первых христиан обобществление собственности было категорически обязательным условием. И святой Пётр проводил этот курс предельно жёстко – вспомним историю с Ананием и Сапфирой, утаившими часть своей собственности.
Руководство церкви ещё много веков назад стало менять свою позицию с той, на которой стоял Пётр, на ту, которую занял его далёкий преемник Лев XIII. Тем не менее, и среди священнослужителей, и среди «светских» людей всегда находились авторитетные мыслители, выступавшие против частной собственности. Итальянский монах Грациан в «Декрете Грациана» писал: «Поистине всему, что есть в этом мире, надлежало бы быть общим достоянием всех людей». В частной собственности видели главный исток социального зла лорд-канцлер Англии Томас Мор, один из просвещённейших дворян Франции (его даже хотели сделать воспитателем дофина) Габриэль де Мабли, английский промышленник Роберт Оуэн, русский писатель Лев Толстой. Этот список можно продолжать и продолжать.
Да и потом отнюдь не только коммунисты видели в частной собственности – по крайней мере, при существующих в капиталистическом обществе отношениях – не благо, а зло. «Ничем не ограниченное и абсолютное право частной собственности породило зло и несправедливость», - пиал весьма критически относившийся к коммунистам Николай Бердяев. Другое дело, что некоторые из таких философов считали реальным подчинить использование частной собственности нравственным нормам и общим интересам. Например, Альберт Швейцер полагал, что частную собственность надо рассматривать как имущество общества, находящееся в суверенном управлении индивида – и, соответственно, использовать её для общего блага: скажем, хозяева заводов должны видеть главную цель своей деятельности не в получении прибыли, а в том, чтобы давать заработок рабочим.
Но авторитетность имён – это ещё не аргумент в дискуссии. Попробуем объективно оценить, кто же прав, пародист Александр Иванов, преклонявшийся перед собственностью, или Иисус Христос, отрицавший благотворность её. Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо разобраться в том, как собственность воздействует на внутренний мир человека.
Рассмотрим пример (встречающийся, замечу, не так уж часто), когда человек владеет собственностью, но это обстоятельство для него существенного значения не имеет. Оказывает ли она какое-либо «облагораживающее» воздействие на его душу? Понятно, что нет, раз факт владения ему безразличен.
Могут возразить, что в этом случае частная собственность, не являясь для человека самостоятельной ценностью, служит гарантией материальной безопасности. Благодаря владению ею человек получает возможность уделять должное внимание своему духовному совершенствованию.
Но ведь такую гарантию вовсе не обязательно должна давать собственность; эту функцию может – и должно! – брать на себя общество, действуя в интересах всех своих членов и не в ущерб никому из них. А наиболее эффективно оно сможет это делать как раз при общественной собственности на средства производства.
Кстати, в советском социалистическом обществе так и было: очень низкие цены на питание и вещи первой необходимости, бесплатные или почти бесплатные образование, здравоохранение, культура, очень дешёвый транспорт обеспечивали подавляющему большинству людей удовлетворение необходимых от природы материальных потребностей и создавали условия духовного совершенствования. Даже завзятый «демократ» Г.Х. Попов признавал, что высокий уровень социальной защищённости человека в советском обществе – это были «дивиденды» каждого советского гражданина как совладельца общенародной собственности.
С другой стороны, владение собственностью вовсе не является такой уж надёжной гарантией материальной безопасности. Ведь всегда есть вероятность её лишиться – и вовсе необязательно из-за каких-то социальных катаклизмов. Общеизвестно, что в Англии ХХ века дворяне лишались наследственных владений отнюдь не из-за революции, а из-за невозможности платить налоги – такова, например, судьба Уорбек-холла, описанная в романе С. Хэйра «Чисто английское убийство». Таким образом, владение частной собственностью не столько даёт человеку душевный покой, сколько пробуждает опасение её потерять, что усиливает влияние материального начала во внутреннем мире.
Ну, а насколько «облагораживает» собственность внутренний мир человека, которому она небезразлична? Яркий пример этого привела писательница М. Митчелл в романе «Унесённые ветром». Отец воспитал Скарлетт в убеждении, что своя земля, поместье, принадлежащее семье – это единственное, ради чего стоит бороться, за что стоит умереть. Но вот над поместьем нависает угроза. И Скарлетт начинает борьбу, по ходу которой у неё отказывают все нравственные ограничители.
Конечно, обстоятельства у Скарлетт сложились чрезвычайные. Но, почувствовав себя «хозяином» героиня романа и после спасения поместья не может остановиться. Теперь ею движет стремление преумножить собственность. И это целиком закономерно: если обладание собственностью возвышает в сознании человека его «Я», то естественно возникает желание завладеть большим и большим – тем прочнее и выше будет пьедестал, на котором утверждено «Я». Но очевидно, что при этом чувство собственника станет доминирующим началом в душе индивида. Что и произошло со Скарлетт.
Вряд ли есть необходимость доказывать, что «феномен Скарлетт» являет собой не абстрактную фантазию литератора, а отражение вполне реальных тенденций. Достаточно трезво оценить последствия возрождения духа собственности в Советском Союзе – России.
Под прикрытием разглагольствований о всеобщем благе, которое якобы принесёт восстановление частной собственности, шло совершенно аморальное разграбление общенародной собственности. Преступную сущность этой приватизации, по ходу которой попирались не только нравственные, но и правовые нормы, и интересы общества, и безопасность государства, убедительно раскрыла докладная записка В. Полеванова, назначенного было руководителем Госкомимущества вместо Чубайса, и подтвердила проверка, осуществлённая Счётной палатой. Естественно, что большинству людей возрождение частной собственности принесло вместо обещанного процветания унизительную нищету. Но тех, кто немыслимо разбогател, это абсолютно не беспокоит.
Симптоматично, что включившись в борьбу за собственность, Церковь, выступающая с проповедью нравственности, сама явно потеряла нравственные ориентиры. Она весьма агрессивно борется за выселение из приглянувшихся помещений клубов, музеев, детских организаций. Вот два примера из немалого числа подобных. В станице Старочеркасской, как сообщали СМИ, монахи мужского монастыря силой захватили здание историко-архитектурного музея, который много лет был культурным центром всего региона. Но если здание музея прежде принадлежало монастырю, что создавало видимость, если не моральной, то юридической правоты захватчиков, то в Белгороде Церковь добилась выселения нескольких сот детей из здания, построенного при Советской власти специально как Дом пионеров – теперь здесь семинария.
Не стоит пытаться выдать такой характер перераспределения собственности в России за проявление порочности советской системы или «русского менталитета». Приватизация прошла точно по той схеме, которую её в XVIII веке описал французский священник Жан Мелье: при распределении благ и богатств в частную собственность выигрывают не наиболее честные, умные, работящие, а те, кого жадность может заставит идти на всё, чтобы заиметь обилие благ и богатства; «оттого и получается, что наиболее сильные, хитрые, ловкие, они же зачастую самые злые и недостойные, лучше всех других наделены земными угодьями и всякими удобствами жизни».
«Без собственности нет личности»», - убеждают нас пропагандисты «реформ». Но если принять сей постулат, то придется считать личностью бывшего фарцовщика, который откровенно мошенническим путём нажил многие миллионы долларов и обзавёлся собственностью, а не учёного, месяцами не получающего даже ту мизерную зарплату, которую ему положили «реформаторы», но не уезжающего из России, хотя с его специальностью и квалификацией он на Западе смог бы быстро обогатиться, - не уезжающего именно потому, что для него есть ценности много выше материальных.
«Личность – категория духовная», - пиал Николай Бердяев. Но чувство собственника, возвышая материальное начало на шкале ценностей человека, неизбежно подавляет духовное. Тем самым оно уничтожает личность.
Развитие чувства собственника во внутреннем мире людей уродливо деформирует их сознание, искажает важнейшие критерии. Их представления о Добре и Зле низводятся к тому дикарскому пониманию, который религиозный философ Владимир Соловьёв охарактеризовал так: добро – это когда я отниму у соседей их стада и жён, а зло – это когда отнимут у меня. Большинство представителей американского «среднего класса» и поныне считают предельно жестокое вытеснение индейцев с их земель подвигом. Но любое покушение на их собственность они расценивают совершенно иначе.
В одной из серий телефильма «Закон и порядок» рассказывалось о том, как респектабельный бизнесмен в буквальном смысле переломал все кости спящему бездомному за то, что тот отнял у его жены сумочку (не содержащую ничего ценного). Его судили, но несмотря на полную доказанность вины, оправдали. Адвокат убедил присяжных, воззвав к их чувству собственника: «Керк отнял собственность, мистер Морин пытался её вернуть, и за это его судят?!».
Вполне закономерно, что собственность стала одним из устоев крайне антигуманистической идеологии фашизма. О стремлении «взбесить в человеке собственника» говорил Гитлер. Русские фашисты в «Азбуке фашизма» провозглашают, что их борьба против коммунистической власти – это борьба за право частной собственности…
Таким образом, собственность никак нельзя отнести к гуманистическим ценностям – таким, которые способствуют «очеловечиванию» человека. Это ценность «Человека потребляющего», и она в свою очередь сама способствует формированию такого типа сознания. Думается, именно поэтому Христос ставил вопрос так радикально: «Всё, что имеешь, продай и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах».
дата: 18.01.2010 Верхний уровень
