ВИКТОР ВАСИЛЕНКО РАЗМЫШЛЯЕТ НАД ЭВОЛЮЦИЕЙ
НИКИТЫ МИХАЛКОВА

От Михалкова художника через «Михалкова на “мерседесе”»

к «Михалкову во дворянстве»

А ведь начинал Никита Михалков как безусловно талантливый режиссёр. В своём первом полнометражном фильме «Свой среди чужих, чужой среди своих» он использовал схему «вестерна по-советски», но за счёт мастерского использования изобразительных средств киноискусства придал содержанию фильма психологическую глубину, подводил зрителей к размышлениям над важными нравственными вопросами. Интересным и по киноязыку, и по духовному содержанию был и фильм «Раба любви». А «Неоконченную пьесу для механического пианино» я считаю лучшей – наряду с «Дамой с собачкой» - экранизацией Чехова. Причём, в отличие от автора «Дамы с собачкой» Иосифа Хейфица, Михалков не стал делать буквальной экранизации, а создал произведение по мотивам Чехова, в котором была создана истинно чеховская, на мой взгляд, атмосфера.

Да и поступки Никиты Михалкова вызывали уважение к нему. Например, когда уже началось горбачёвско-яковлевское «обновление мышления», Михалков резко выступил против «новомышленцев». «Я не верю в коллективное прозрение, - заявил  в начале «перестройки» Никита Сергеевич, - Я не верю в то, что вчера все говорили одно, а сейчас все хором поняли и стали говорить другое – совершенно искренне. У меня большое опасение, что многие говорят то, что раньше говорить было нельзя, не потому, что всегда хотели это сказать, но смогли только сейчас, а потому что это то, чего сейчас от них  ждут».

Свою позицию Никита Сергеевич обозначил так: «Я никогда не делал того, что можно сделать в тот момент, ожидая момента, когда смогу сказать что-то другое… Я имею право себе сказать: «Я ни на один шаг не отойду ни вправо, ни влево от той дороги, по которой шёл и по которой надеюсь идти».

Как же случилось, что Никита Михалков пришёл к тому, к чему пришёл? Мне представляется, что переломным моментом стала работа в Италии, на итальянского продюсера, над фильмом «Очи чёрные». Уже после её завершения Михалков рассказывал советским журналистам, ещё не видевшими этого произведения, что он ставил своей целью «собрать некоторую историю» из мотивов нескольких повестей и рассказов Чехова, которая позволила бы создать чеховскую атмосферу. Такой же принцип Михалков с успехом использовал в работе над «Неоконченной пьесой для механического пианино», поэтому никаких сомнений у меня не возникло. Не насторожило даже признание Михалкова, что не он пригласил знаменитейшего Марчелло Мастрояни для воплощения своего художественного замысла, а замысел фильма конструировали под Мастрояни по принципу: а что бы он мог у нас сыграть?

Я с нетерпением ждал встречи с новой чеховской картиной Михалкова. Однако когда я поделился своими ожиданиями с человеком, сотрудничавшим с Михалковым в его ранних фильмах, тот  меня огорошил:

- Вы ждёте того, чего в «Очах чёрных» нет в принципе. Это не Чехов, а фильм «а ля рюс». Достаточно посмотреть, как здесь представлена Россия: степи, водка, икра.

- Не может быть, - воспротивился я. – То, что Никита говорит о своём уважении к Чехову – это же не просто фраза, он подтвердил это «Неоконченной пьесой».

- Вы не учитываете одного: тот Никита Михалков и Михалков на «Мерседесе» (этот автомобиль Михалков привёз из Италии – В.В.) – это два разных человека.

Просмотр фильма «Очи чёрные» подтвердил правоту предупреждения. Чеховской атмосферы в картине не было и в помине, и ориентация произведения на вкусы и представления западного обывателя бросалась в глаза.

На фото: Московский кинофестиваль 1987 года, все трое вместе: Никита Михалков, Марчелло Мастрояни и «мерседес»