СТАЛИН КАК СТРАТЕГ ДВИЖЕНИЯ К КОММУНИЗМУ
Выступление аналитика сайта belkprf.ru Виктора Василенко на организованном Белгородским обкомом СКМ РФ «круглом столе», посвящённом 131-й годовщине со дня рождения И.В. Сталина
Кое-кто из поклонников И.В. Сталина убеждён (и стремится убедить в этом других), будто он был не стратегом социалистического строительства с переходом в перспективе к созданию коммунистического общества, а созидателем могучей державы, что было для него важнее идеологических соображений. Такие поклонники Сталина ставят его в один ряд с великими самодержцами Российской Империи – Петром Первым и Екатериной Второй.
Эта тенденция возникал отнюдь не сегодня. К примеру, ещё в 30-е годы немецкий писатель Эмиль Людвиг в беседе с Иосифом Виссарионовичем сравнил его с Петром Великим.
Однако Сталин на это возразил: «Пётр Великий много сделал для возвышения класса помещиков и развития нарождающегося купеческого класса. Пётр сделал очень много для создания и укрепления национального государства помещиков и торговцев… Задача, которой я посвятил жизнь, не укрепление какого-либо «национального» государства, а укрепление государства социалистического».
Но давайте будем судить о вожде не по словам – даже его самого, а по реальным делам.
Большевики получили в «наследство» от царской России промышленность, которая далеко отставала от ведущих стран Европы. В 1913 году она производила промышленной продукции в 1,5 раза меньше, чем Франция, в 3 раза меньше, чем Англия, в 3,5 раза меньше, чем Германия. В годы Первой мировой войны это вылилось в огромное отставание в производстве вооружений и боеприпасов. По производству артиллерийских орудий и снарядов, пулемётов, самолётов Россия занимала пятое место среди пяти основных воюющих государств, отставая от Германии соответственно в 5,5; 4,5; 10 и 13 раз.
К концу 20-х годов Советский Союз превзошёл уровень промышленного развития России 1913 года, но от развитых капиталистических государств отставал, как с полным основанием заметил сам Сталин, на столетие. С учётом неизбежности в обозримом будущем новой большой войны, это отставание было необходимо преодолеть за десятилетие. «Либо мы это сделаем, - констатировал Сталин в феврале 1931 года на Всесоюзной конференции работников социалистической промышленности, - либо нас сомнут».
Ради максимальных темпов строительства современной промышленности Сталину не раз приходилось идти на компромиссы – порой очень серьёзные – с коммунистическими принципами.
Например, Сталин вызвал недоумение у некоторых западных интеллигентов, когда выступило против уравнительной зарплаты, за материальное стимулирование труда. Да, повышение роли матстимулов объективно препятствовало выработке коммунистического отношения к труду. И даже философ-эмигрант Николай Бердяев упрекал большевиков в том, что они не смогли уйти от буржуазной идеологии.
Но ведь значительная часть рабочих (особенно пришедших из села – а таких были многие миллионы) в то время психологически не была готова эффективно трудиться «за идею», без материальных стимулов. И ради повышения производительности труда Сталин отдал распоряжение: «Отменить уравниловку и разбить старую тарифную систему».
У многих советских партийцев резкое неприятие вызвало восстановление торговли водкой при государственной монополии на неё. Сталин не пытался оправдывать этот шаг морально, он сам говорил о нём: «Выпачкаться в грязи». Но при острой нехватке средств выбор был только один: «Кабала заграничного капитала или введение водки». А Сталин ясно понимал, что построить подлинно независимое государство можно только, если избежать кабалы заграничного капитала.
В этом же ряду тактических компромиссов очень тяжёлое решение, принятое в начале 30-х годов. Когда ряд районов Украины и России вследствие целого ряда причин (валить всё на коллективизацию – значит искажать реальность) охватил голод, советское руководство помогло хозяйствам, понесшим наиболее тяжёлый урон, подготовиться к посевной следующего года; для снабжения голодающих были направлены продовольственные резервы армии. Но этого было мало. И некоторые партийные работники предложили направить на закупку хлеба валютные средства. Но Сталин отверг это предложение: отказываться от использования валюты для приобретения оборудования для промышленности – это значило бы нанести удар по индустриализации. Допустить этого Сталин не мог. И дело отнюдь не в «природной жестокости» Сталина, как это пытаются интерпретировать некоторые его критики. Жестокими были обстоятельства, которые не допускали возможности снижения темпов строительства промышленности.
Замечу, что Сталин, ставя задачу индустриализации страны, не скрывал от людей, что это будут трудный период. Ещё на подходе к индустриализации, в 1925 году, на встрече со студентами Свердловского университета, на вопрос: возможно ли без иностранной помощи произвести значительное расширение промышленности, - Иосиф Виссарионович сказал: «Да, возможно. Дело будет сопряжено с большими трудностями, придётся при этом пережить тяжёлые испытания». На XV съезде ВКП(б) Сталин прямо предупреждал: «у нас будут ещё элементы товарного голода на ближайший ряд лет. Но мы иначе не можем поступать, если мы хотим двигать вперёд всемерно индустриализацию страны».
Так что в каком-то смысле Сталина и в самом деле можно уподобить Петру Первому. Оба они стремились за считанные годы преодолеть значительное отставание России от передовых стран; и ради решения этой задачи не считались с самыми тяжёлыми жертвами.
Но, безусловно, полностью справедливо и утверждение Иосифа Виссарионовича, что он строил не просто могучую державу, но державу социалистическую.
Ещё в 1906 году молодой партийный работник Сталин выдвинул принцип будущей новой экономики: в отличие от капиталистического производства, нацеленного на извлечение прибыли, «главная цель будущего производства – непосредственное удовлетворение потребностей общества… здесь не будет места для борьбы за прибыли». В 30-е годы Сталин положил этот принцип в основу своего проекта строительства социалистической экономики. Он назвал его «Основным законом социализма» и следовал ему в любых ситуациях неукоснительно.
Это был действительно основной закон не просто социалистической экономики, но именно социализма в целом. Американский философ и психолог Эрих Фромм исследовал воздействие экономической системы капитализма на внутренний мир людей. Он пришёл к выводу, что «общество, принципами которого являются стяжательство, прибыль и собственность, порождает социальный характер, ориентированный на обладание». Результатом такой ориентации становится подчинение внутреннего мира людей алчности и собственничеству, что ведёт к подавлению духовности. Тяжелейший духовный кризис, поразивший материально процветающие страны Запада, убедительно подтверждает справедливость вывода философа.
При этом Фромм отмечал, что «другие экономические условия могут вызвать к жизни прямо противоположные стремления». И сталинский Основной закон социализма как раз и создавал «другие экономические условия». А все средства идеологического воздействия были нацелены на то, чтобы формировать сознание советского человека на фундаменте гуманистической, то есть, подлинно человеческой системы ценностей, принципов, ориентиров существования. Речь идёт о приоритете духовных ценностей, приоритете общественных интересов, бескорыстии, пренебрежении погоней за материальными благами, презрении к любому проявлению потребительства.
Великое достижение сталинского периода строительства социализма – создание эффективной системы, нацеленной на раскрытие способностей как можно более широкого круга людей. На это были нацелены рабфаки, открывшие путь к получению полноценного высшего образования молодёжи из рабоче-крестьянской среды, всевозможные технические кружки, художественные школы и студии, художественная самодеятельность… Можно назвать сотни очень известных людей, ставших благодаря такой системе выдающимися учёными, мастерами искусств. Так что знаменитый диссидент Александр Зиновьев был абсолютно прав, когда утверждал, что в советском обществе значительная часть людей имела возможность «становиться богами». И он знает, о чём говорит: сам Александр Александрович рос в Чухломе, в семье рабочего, однако получил такое образование, которое позволило ему безо всякой «поддержки» поступить в один из лучших московских вузов.
Огромная работа велась по формированию в людях одухотворённого отношения к труду. Те, кто критиковал Сталина за усиление роли материальных стимулов, вероятно, просто из-за границы не могли видеть и оценить эту работу. А она давала потрясающий результат. Едва ли не впервые в истории человечества в Советском Союзе труд из средства зарабатывания на жизнь превращался, говоря словами Сталина, «в первую жизненную потребность» человека, в способ служения стране и народу, в способ реализации своего творческого потенциала – и не только в интеллектуальном труде, но и в труде производственном.
«Люди почему-то думали, что есть труд высокий и труд низкий. Они думали, что вдохновение способно водить киркой, но не кистью, - говорил в 30-е годы писатель Илья Эренбург. – Пала глухая стена между художником и ткачихой, и в духоте шахт люди добывают не только тонны угля, но и величайшее вдохновение мастера». Писатель Всеволод Кочетов в записях военных лет приводит слова партийного секретаря одного из районов Ленинградской области: «Мудрость нашей партии в том, что труд в нашей стране она сумела превратить в дело чести, доблести и геройства… Это сильные, могучие стимулы. Ни в одной стране мира этого нет и быть не может, пока там капитализм… Успехи мирового значения будут сопутствовать нам всегда, покуда труд остаётся в сознании людей делом их чести, доблести и геройства… Если кто-нибудь когда-нибудь сумеет подменить это только личной выгодой, индивидуальной, отдельной от того, что делает у нас для человека государство, - тот поставит страну в тягчайшее положение».
Быть может, Эренбург, Кочетов, другие советские писатели, утверждая подобное, просто выполняли «соцзаказ» пропаганды? Но ведь новое отношение к труду бросалось в глаза и зарубежным гостям нашей страны.
Французский писатель Ромен Роллан, который не раз подчёркивал, что «никогда не разделял идей русского большевизма», тем не менее, был восхищён увиденным в Советском Союзе в 30-е годы: «Это, очевидно, колоссальное пробуждение человеческого сознания в области труда. Оно возможно только в настоящем социалистическом обществе, где рабочий чувствует себя хозяином, а не эксплуатируемым, где он работает не для обогащения чуждого ему класса, а для всего общества». Американский миллионер полковник Робинс делился впечатлениями: «Я… видел, что в результате соцсоревнования создаётся новый пыл, новое стремление, чего деньги никогда купить не смогут; ибо рабочие ожидают от этой своей работы чего-то лучшего и большего, чем то, что могут дать деньги».
Что это за «большее» ясно из слов знатной ткачихи Валентины Плетнёвой, сказанной ею в интервью уже 1998 года: «Была радость труда, измеряемая не длинным рублём, не почестями, а совсем другим, многим сейчас непонятным счастьем – вдохновением, желанием принести стране как можно больше пользы».
И такое отношение к труду оказалось чрезвычайно эффективно в чисто экономическом отношении. Если в США уровень промышленного производства составил в 1938 году 120% по отношению к уровню 1913 года, в Германии – 131%, то в СССР – 908%! В 1941 году Советский Союз был вынужден эвакуировать в глубокий тыл сотни заводов. Тем не менее, уже в декабре 1941-го спад производства удалось остановить, в 42-м начался его мощный рост, и к 1943 году Советский Союз выпускал орудий в 4 раза больше, чем Германия, на которую работала почти вся промышленность континентальной Европы, снарядов – в 1,5 раза, самолётов и танков – в два раза больше.
Рассуждения демпропагандистов о «рабском труде», коим якобы всё это было достигнуто, очевидно несостоятельны. Рабский труд, как это известно из истории, имел очень невысокий КПД. А эффективность труда в Советской стране поражала воображение. Да, в военные годы на заводах действовали жёсткие меры дисциплинарного характера. Но за счёт повышения трудовой дисциплины можно было повысить производительность труда раза в полтора-два. А эвакуированный в Сибирь Московский авиазавод уже через год выпускал продукции в 7,5 раз больше, нежели до войны! И это пример отнюдь не единичный. И это самое убедительное свидетельство того, что рост производительности труда достигался именно за счёт нового отношения к нему. М.З. Оленевский, который в 1941 году был главным инженером артиллерийского завода, вспоминал, что только за первый месяц войны инженерами и рабочими завода было подано около четырёхсот рационализаторских предложений.
Социализм в Советском Союзе рассматривался не как самоцель, а как переходной этап к созданию коммунистического общества. И есть все основания утверждать, что Сталин на самом деле так подходил к строительству нового общества. Потому что коммунизм – это не гигантская кормушка, а система, в которой достигнуто полное утверждение гуманистической идеологии; говоря словами Маркса, система, «производящая как свою постоянную действительность человека со всем богатством его существа». И то, что гуманистическую идеологию удалось сделать основой сознания людей (пока ещё далеко не всех, но столь большого количества, что это определяло общественное сознание); что труд превращался в первую жизненную потребность человека; что всё более широкий круг людей получал возможность для раскрытия своего дарования – это было важнейшее достижение на пути созидания уже коммунистического общества.
После войны и восстановления народного хозяйства Сталин в работе «Экономические проблемы социализма в СССР» наметил основные задачи следующего этапа развития страны.
Одной из важнейших задач Сталин считал дальнейший рост производства на основе постоянного совершенствования техники с преимущественным ростом производства средств производства. В этом Сталин видел не самоцель, а средство всё более полного обеспечения потребностей общества. И подчёркивал, что критерием принятия тех или иных мер экономического характера должно быть их соответствие продвижению к коммунизму.
Сталин отмечал как одну из решающих задач на новом этапе развития страны дальнейшее повышение духовного наполнения труда, превращение его в первую жизненную потребность не какой-то части советских людей, но уже каждого человека.
Ещё одна фундаментальная задача, которую необходимо решить на этом этапе, - полное утверждение общенародной собственности. Она должна стать и восприниматься всеми незыблемой и неприкосновенной основой существования общества.
Необходимо постепенное сокращение сферы действия товарного обращения, а в перспективе его полное отмирание, поскольку оно по своей природе тормозит продвижение к коммунизму.
Говоря о необходимости повышения материальной обеспеченности людей, Сталин подчёркивал, что оно должно достигаться особенно путём дальнейшего снижения цен на предметы массового потребления. Это позволило бы существенно улучшить благосостояние людей без пробуждения стремления к той самой личной выгоде, отдельной от того, что делает у нас для человека государство.
К числу первоочередных задач Сталин относил культурный рост общества, «который бы обеспечивал всем членам общества всестороннее развитие их физических и умственных способностей, чтобы все члены общества имели возможность получить образование, достаточное для того, чтобы стать активными деятелями общественного развития, чтобы они имели возможность свободно выбирать профессию…». Для создания наилучших условий для культурного роста людей, их духовного развития Сталин предлагал сократить рабочий день сначала до 6-и, а потом и до 5-и часов…
По существу это был конкретный – как всегда у Сталина план перехода к строительству непосредственно коммунистического общества.
На XIX съезде ВКП(б) была создана комиссия – всего из трёх человек включая самого Сталина, - для выработки новой Программы партии. Есть все основания предполагать, что это была бы программа построения коммунизма в Советском Союзе.
Увы, после смерти Сталина и прихода к власти Хрущёва все разработки Сталина были отвергнуты. Официально коммунизм продолжал оставаться целью развития советского общества, но из-за грубейших ошибок руководства партии и страны (сначала Хрущёв дал искажённый образ коммунизма и допустил грубые ошибки при определении ближайших задач на пути его строительства, а потом дело дошло до того, что реформы Косыгина вообще «отменили» Основной закон социализма, сделав прибыль критерием хозяйственной деятельности предприятий). Как следствие этого под коммунистическими лозунгами в стране постепенно происходил переход к созданию общества потребления, которое было несовместимо с принципами коммунистической идеологии и закономерно привело к их разрушению в сознании значительной части людей и общественном сознании в целом. Результатом этого в конечном счёте стала гибель социализма.
