ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ, КОТОРУЮ МЫ ПОТЕРЯЛИ
А. ЯКУБОВ
Недавно беседовал по телефону с живущим в Тбилиси другом студенческой юности. Он горько сетовал, что некогда жизнерадостный многонациональный город сильно изменился. Уезжают последние русские, армяне, курды, представители других «некоренных» национальностей. Нынешний режим усиленно вбивает грузинам в головы, что годы пребывания Грузии в составе Российской Империи и, особенно, СССР были ужасны. Открываются так называемые «музеи оккупации», прославляются как герои изменники, воевавшие на стороне немцев…
Поговорил я с ним, и сами собой пришли воспоминания о моих детских годах, прожитых в Тбилиси. Военные годы помню смутно, потому что родился я в 1941-м. Но знаю, что из нашего большого многонационального дома ушли воевать почти все мужчины. Больше половины не вернулись с войны.
Вся тяжесть легла на плечи женщин и подростков. Они заняли места мужчин на заводах и фабриках, где производство было переведено на военные рельсы. А вечерами, при свете коптилок, изготовленных из гильз от 45-миллиметровой пушки, сшивали вручную раскроенные шинели, которые им привозили военные.
Ещё одно воспоминание раннего детства – длинные очереди за хлебным пайком. Никогда в них не было скандалов, злобы. Месяц от месяца становилось больше женщин в чёрном, их старались пропускать вперёд.
Жили голодно, но в этих условиях неукоснительно выполнялся приказ И.В. Сталина «Беречь детей!» – и детям, помимо пайковых 400 граммов чёрного хлеба, раз в неделю давали по 200 граммов белого, а раз в месяц по 200 граммов конфет-«подушечек». До сих пор во мне живёт ощущение – вот была радость! К праздникам добавляли небольшой кусочек пирога с яблочным повидлом, ничего более вкусного с тех пор не ел.
Чтобы как-то дополнить паёк женщины (когда они всё успевали – уму не постижимо!) ездили по сёлам менять что-то из одежды на продукты. С ними ездила и мама. Однажды весной старенькая полуторка, на которой они ехали, переправляясь через горную реку в Кахетии, опрокинулась. Мама не умела плавать, и её понёс поток. Спас её пожилой грузин, как потом выяснилось в разговоре, бывший поручик русской армии Георгий Луарсабович Цицишвили.
Маму отвели в село, обсушили, накормили. Её вещи унесла вода, тем не менее, маме дали мешочек кукурузной муки и столько же фасоли. По тем временам это было целое богатство. Она пробовала отказаться, но старик сказал: «Бери, бери, дочка. Муж на фронте? Дети есть?». Узнав, что есть сын, Георгий Луарсабович добавил ещё несколько чурхелов. «Эх, – вздохнул он, – в селе не осталось мужчин, все ушли воевать. Остались только старики да мальчики. Всё на их плечах, – он кивнул в сторону женщин, что-то делавших по хозяйству. Все они были в чёрном. – Два зятя уже погибли. А меня даже в ополчение не взяли. Старый, говорят. Я ещё с японцами воевал».
В нашем доме разместили эвакуированных из Ленинграда. Никому и в голову не могло прийти сказать о них: «Понаехали тут». Сами жили впроголодь, а с ними делились последним. Им давали усиленный паёк, помогали устроиться на работу. Мне запомнились худенький мальчик с гипсом на шее и девочка по имени Рахиль. После войны за ней приехал папа – морской офицер.
Со слов мамы помню, как к нам во двор пришли представительница Сталинского райкома партии, старик-священник, инвалид войны, сотрудница НКВД и русская девушка-милиционер. К собравшимся женщинам обратилась инструктор райкома с призывом посильно помочь Красной Армии. Из толпы вышла Анна Иванова, грузинка, княгиня. Она в царское время окончила институт благородных девиц, была очень образованной, а по-русски говорила на таком литературном языке, что мы, русские, удивлялись. Её в нашем доме все женщины очень уважали и часто с ней советовались. «У меня нет денег, уважаемые, – сказала она, сняла с руки родовое кольцо и отдала его, – примите в память старшего сына, погибшего под Сталинградом». Каждая из женщин что-то отдала в Фонд обороны. Мама – золотое кольцо, серебряные ложечки, меховой жакет. Это было всё её богатство. Тогда и предположить было невозможно, чтобы эта, говоря нынешним языком, «гуманитарная помощь» осела в чьих-либо карманах. И дело даже не в том, что за подобные вещи давали не условный срок, как ныне, а безоговорочно «стенку», главное – люди были совсем другие.
…От редакции добавим, что отец автора этих воспоминаний перед войной был назначен заместителем наркома Автотранса Грузинской ССР. О том, какими богатствами владеют жёны нынешних министров и замминистров мы слышали не раз…
В Тбилиси было много госпиталей, на нашей улице их было три. Некоторые наши соседки работали в них нянечками и санитарками. Однажды мама повела меня вместе с ребятами постарше в госпиталь. Был чудесный весенний день. Выздоравливающие грелись на солнце в палисаднике. Дети им пели, а я продекламировал стихотворение, которое выучил на слух. Помню две строчки из него: «Дорогой товарищ Сталин, вот пройдёт немного дней, мы защитниками станем славной Родины своей». Раненные, посоветовавшись между собой, подарили нам всем по нескольку кусочков сахара.
В те годы, это я запомнил очень хорошо, никто не подчёркивал своё национальность. Грузины, русские, армяне, курды, азербайджанцы, греки, все жили одной дружной семьёй.
дата: 13.01.2012 Верхний уровень
