КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ: КАК ЭТО БЫЛО
«перестройщики» сбрасывают маску
В. Василенко
Вскоре после пышных торжеств, посвящённых 70-летию Великой Октябрьской социалистической революции, «новомышленцы» начали уже прямой штурм социалистической системы. С использованием всех наиболее мощных средств идеологического воздействия они повели(и не прекращают до сих пор) её тотальное очернение.
Людям стремились внушить, будто у советского социализма в силу его изначальной порочности не было и не могло быть никаких достижений: все семь советских десятилетий – это чёрная дыра в отечественной истории.
Опошлялось, унижалось, замазывалось грязью буквально всё. Писатель Альберт Лиханов, говоря о добровольцах 1941 года, так мотивировал их решение: «Шли, чтобы не ударить в грязь лицом на митингах, особенно партийные; шли и потому, что всё равно возьмут, так уж лучше добровольцем». Комментировать эту гадость нет нужды – напомню о десятках тысяч ополченцев, которых никто бы без их желания не «взял»: и возраст не тот, и «броня» у многих была. В 55-ю годовщину Победы ректор Московского технологического университета Ю.М. Соломенцев вспоминал, как во время войны директор одного из уральских заводов опрометчиво издал приказ: «За потерю пропуска – на фронт»; буквально на следующий день более половины работников «потеряли» пропуска.
Академик Анатолий Логунов утверждал, что «мы в экономике… ничего не внесли в мировой опыт». Он, что, и вправду не знал: знаменитый «новый курс» Рузвельта, позволивший спасти капиталистическую систему, во многом был основан на опыте советского социализма. Эрих Фромм в книге «Революция надежды», давно известной ко времени «перестройки», размышляя о необходимости коренного реформирования капиталистического общества, обозначает «институты и методы», которые нельзя разрушать, чтобы не разрушилось всё общество – и вторым по значимости пунктом он называет «разветвлённое планирование» - метод, позаимствованный у советского социализма.
Шахматист Гари Каспаров в интервью так пояснял причину своего вступления в партию: «Мне было 20 лет, и я очень хотел стать чемпионом мира. В тогдашних условиях партбилет был одним из обязательных ключей, ведущих к трону. Но ведь Смыслов, Таль, Петросян не были в партии, тем не менее, становились чемпионами мира. В те годы чемпионат мира проводился по стройной предельно «прозрачной» системе, когда всё решало только мастерство шахматиста.
Расхожим сделалось обвинение в бесчеловечности советской системы, подчинявшей, мол, человека государству. Тот же Лиханов, например, рассуждал: «Не сострадающий, не жалеющий «общегосударственный» человек – да разве мог этот идеал выговорить слово “благотворительность”. А вот при условии свободы инициативы… человеческая доброта и отзывчивость могут обрести блестящие практические формы».
Но ведь в советском обществе подобная «благотворительность» просто была не нужна. Во-первых, потому что государство создало надёжную социальную защищённость людей; а во-вторых, потому, что помощь ближнему была внутренней потребностью людей. Вот только один пример из многих подобных: «дети заводов» - люди, оказавшиеся в тяжёлой жизненной ситуации, которым производственные коллективы(по своей инициативе) помогали справиться с трудностями. Речь не только о чисто материальной поддержке – о гораздо большем: в частности, инвалидам помогали найти дело, дающее ощущение своей причастности к труду всего коллектива, своей общественной полезности. Причём это считалось рядовым явлением. Разговоры о нём пошли, когда заводы в условиях «свободной инициативы»стали отказываться от своих «детей».
Ну, а чего стоит нынешняя «благотворительность» все сами хорошо знают – она осуществляется именно по той схеме, которую категорически отвергал Иоанн Златоуст: «Что за польза обнажить одного и одеть другого».
Кстати, и сам Лиханов, столкнувшись с реалиями мира «свободной инициативы», заговорил совсем по-другому: «Когда наш фонд(Советский детский фонд имени В.И. Ленина) только возник, свои скромные трёшки и десятки посылали в помощь обездоленным детям сотни тысяч людей – от пионеров до пенсионеров. Сейчас народ обеднел, а те, кто оказался богатым, не спешат поделиться». Неужто в конце 80-х годов писатель был настолько, мягко говоря, наивен, что не мог предвидеть этого? Ведь русская, да и мировая классика даёт очень хорошее представление о том, что являют собой богатые. А трёшки и десятки слали те самые «общегосударственные люди», которые «не могли выговорить слово “благотворительность”».
Разрушители советского социализма активно использовали тезис об «эксплуатации государством трудящихся. Так, делегат XXVIII съезда КПСС Л. Голяс «просвещал» людей: «Мало кто знает истинную картину. Именно у нас от рабочего отчуждается 70-80% труда против 20% в развитых странах». Не будем касаться полного непонимания сим делегатом партсъезда Марксова положения об отчуждённом труде. В данном случае существенней другое.
Подобные обличители «госэксплуатации» рабочих либо по невежеству не знали, либо из подлости сознательно умалчивали о том, о чём в начале 90-х писал профессор С.Г. Кара-Мурза(но это не составляло секрета и прежде): за воротами предприятия капиталистическое государство изымало у рабочего четверть зарплаты в виде подоходного налога, ещё 14-20% в виде налога на добавочную стоимость, которого в доперестроечном Советском Союзе не было. Таким образом, уровень зарплаты зарплаты существенно выравнивался. Но у нас значительная часть изъятого возвращалась к тому же рабочему и его семье бесплатной медициной, бесплатным образованием, почти бесплатным жильём, очень дешёвыми продуктами – словом, всем тем, что как раз и порождало в советских людях ту уверенность в завтрашнем дне, которую, как признавал уже в 1991 году «демократ» П. Бунич, был лишён человек на Западе.
Правда, поскольку в советском обществе с позиции «демократов» априори ничего хорошего быть не могло, Бунич и в этом увидел порок: оказывается, человек у нас был лишён необходимости «всё время думать, как прокормить себя и семью», а эти стимулы, с «демократической» точки зрения, «и есть настоящий двигатель прогресса».
Советское прошлое забрасывалось грязью не только в специальных статьях, передачах книгах, фильмах – для этого использовались и используются поныне любые поводы.
Скажем, представляли показываемый по ТВ документальный фильм «Последние письма» и ввернули: «Как весь андерграунд в СССР…», давая понять, что фильм создан как бы вне системы. Что ж, снять вне официальной системы кинопроизводства документальный фильм можно было. Но ведь нас тут же информируют, что картина получила немало наград международных кинофестивалей – в Кракове, в Лейпциге. Между тем, выставить фильм на конкурс фестиваля могли только официальные инстанции, причём, с «благословения» партийных органов.
Показу по ТВ фильма Швейцера «Золотой телёнок» была предпослана такая трактовка романа(именно романа): «…глухая тоска по уходящему артистизму последних свободных людей и радостной коллективной бесчеловечности “строителей нового мира”». Чтобы бредовость подобной интерпретации стала очевидной, приведу только одну фразу Остапа Бендера: «Мы чужие на этом празднике жизни». «Золотой телёнок» - в отличие от «Двенадцати стульев» - как раз показывает моральный крах Бендера при столкновении с новой жизнью.
дата: 3.09.2008 Верхний уровень
