КУДА ВЕДЁТ ПУТЬ «КАПИТАЛИСТИЧЕСКОГО ПРОГРЕССА»

В разорённой «реформами» России есть несколько «оазисов», производящих впечатление процветания. Власть всячески использует их для демонстрации блистательных перспектив, открывающихся на капиталистическом пути развития. Один из них – Белгородская область.

Есть основания для вывода, что создание подобных «витрин процветания» вместо равномерного развития всей страны – это вполне сознательный курс правителей России. Так, в одной из статей, посвящённых проводившейся на Белгородчине в прошлом году выездной сессии Россельхозакадемии, приводились слова Путина, сказанные им в 2007 году, что из 140 миллиардов рублей уже выделенных на реализацию нацпроектов для всей России, 62 миллиарда достались Белгородской области.

Но это ни в коей мере не упрёк областным властям. Далеко не в каждом регионе удаётся толково распорядиться полученными средствами. Куда существенней другое: если разобраться, достижения Белгородской области на капиталистическом пути развития, убедительно свидетельствуют о гибельности этого пути.

Возьмём сельское хозяйство – предмет особой гордости руководителей Белгородской области. Да, после катастрофического разрушения 90­х – начала «нулевых» годов здесь был достигнут впечатляющий прогресс – как победно заявил губернатор Е.С. Савченко об итогах 20­летия движения области по капиталистическому пути, общий показатель сельскохозяйственного производства в 2010 году по отношению к 1990 году составил 164%. Но что за этим показателем?

Как известно, главное отличие подлинно социалистической экономики от капиталистической (любой её модели – хоть либеральной, хоть социально ориентированной) в том, что первая ориентирована на удовлетворение потребностей страны и народа, а вторая – на извлечение прибыли. И в прогрессе белгородского сельского хозяйства эта специфика капиталистической экономики проявилась в полной мере.

Благополучие общего показателя развития сельского хозяйства во многом определяется мощным ростом в нескольких его отраслях: при общем росте в 1,64 раза производство мяса свинины и птицы увеличилось за это время примерно в четыре раза, производство яиц – в 2,5 раза. Именно эти отрасли обеспечивают высокий и достаточно быстрый доход. По данным, приведенным в книге «Заполье» С.И. Серых, много лет проработавшего председателем колхозов, а потом СПК, в 2006 году в Белгородской области рентабельность свиноводства составила 62,5%, рентабельность производства молока – 5,6%, рентабельность выращивания КРС – минус 6%. И в полном соответствии с законом капитализма, капитал пошёл не в молочное животноводство и не в выращивание КРС, а в свиноводство и птицеводство. На упоминавшейся сессии Россельхозакадемии было отмечено, что с 2005 года по 2012­й в свиноводство на Белгородчине было вложено 73 миллиарда рублей, а в молочное животноводство только 9 миллиардов. А в результате мы имеем то, что имеем: огромный рост поголовья свиней и вымирание стада КРС все эти годы.

Между тем, с точки зрения потребностей сельского хозяйства в целом, эффективная поддержка КРС крайне необходима. Вот что писал в статье в «СК» А.И. Ляшенко, специалист, много лет проработавший в сельском хозяйстве: «Польза от стада КРС велика и в чисто хозяйственном отношении. На корм скоту идут солома, ботва, травы занятых паров, отходы после переработки зерна, жмых от переработки подсолнечника, шрот от кориандра. Навоз увеличивает процент гумуса в почве, что обеспечивает сохранение её плодородия. Всё это вполне оправдывает (для настоящего хозяина) те затраты, которые необходимы для сохранения крупного рогатого скота». Однако тех, кто ставит во главу угла прибыль, забота о завтрашнем дне не беспокоит.

В отраслях, где чисто экономические показатели, казалось бы, свидетельствуют о значительном прогрессе, общее положение тоже доказывает пагубность капиталистического пути развития. Свиноводство обеспечивало высокую прибыль – и охотники за нею бросились возводить свинокомплексы, совершенно не считаясь ни с реальными потребностями области, ни с её реальными возможностями. И Белгородчина столкнулась с уродливыми и опасными последствиями такого «прогресса». С. И. Серых в работе «Изнанка свиноводства» приводит данные, что за 2008­2012 годы в области было получено около 29 миллионов кубометров свиной жижи и навоза от крупного рогатого скота, а на поля было вывезено чуть более 8­и миллионов тонн. «Где они и в каком месте находятся на сегодняшний день? – ставит вопрос Сергей Ильич. – Хранятся? Так мы будем плавать в зловониях. А может быть, стоки уже сбежали по склонам? По пути следования что­то осталось в верхних слоях почвы, часть, разбавившись дождевыми водами, просочилась в землю и пополнила наши колодцы и скважины, большая же доля жижи оказалась в поймах рек, озёр и прудов».

Но это тоже совершенно не беспокоит тех, кто пришёл в сельхозпроизводство за прибылью. Их девиз: «После нас – хоть потоп». Даже если это будет потоп свиной жижи.

Убедительный урок политэкономии капитализма дала и другая «эффективная» отрасль – птицеводство. Я имею в виду события 2013 года на рынке яиц. Они стали «экспериментальным» подтверждением тезиса, что капиталистическая система в принципе не ориентирована на интересы рядовых людей.

В конце концов безудержный рост производства яиц, не подкреплённый адекватным ростом их потребления (а в существующих условиях значительный рост потребления был ограничен тем, что одни, немногие, не могли больше потреблять физически, а другие, очень многие, – из­за финансовых возможностей) привёл, как признала даже стопроцентно лояльная к власти газета «Белгородские известия» к кризису перепроизводства.

По рыночным теориям, резкое превышение предложения над спросом должно привести к снижению цен. Однако на практике, хозяева, для которых прибыль выше интересов общества, давно нашли другой вариант – апробированный в капиталистических государствах в период Великой депрессии: уничтожить «лишнее» продовольствие. По данным, приведенным уже в новом веке, в годы Великой депрессии в США было запахано около 10 миллионов га земель с урожаем и уничтожено более 6 миллионов свиней.

И в 2013 году в производстве яиц в Белгородской области произошло нечто подобное: вместо снижения цен на яйца было резко снижено их производство – по данным главы «Росптицесоюза» Галины Бобылевой, к 1 августа – на 166, 3 миллиона штук. В результате к ноябрю розничные цены на яйца не только не уменьшились, но, напротив, выросли по сравнению с предпасхальным уровнем (обычно наиболее высоким в году) примерно в 1,5 раза.

И «Белгородские известия» вынуждены были признать: «Если бы мы жили при плановой экономике, как в Советском Союзе, советские экономисты без труда подсчитали бы, сколько птицефабрик нужно построить, чтобы удовлетворить спрос на яйца при сохранении государственной (а то какой же ещё!) цены».

И ещё один, пожалуй, главный момент. Два десятилетия «реформ» доказали, что капитализм убийственен для традиционного мира русского села. Основой этого мира исстари была сельская община. Прусский экономист XIX века барон Гакстгаузен видел в ней «животворящую монаду русского государства».

Советские колхозы, при том, что достаточно многое изменили в жизни села, сельскую общину не затронули – напротив, коллективные хозяйства стали её развитием. В колхозах никогда не было «лишних» людей, всегда находилась работа каждому. Нуждающиеся в заботе получали её со стороны коллектива. Колхоз способствовал развитию социальной сферы села. Многие хозяйства своими силами строили детские сады, школы, дома культуры, спортплощадки, а то и спорткомплексы; поддерживали участковые больницы.

Приход в село, вместо коллективных хозяйств, капиталистических сельхозпредприятий радикально изменил положение. Таким организациям, ставящим во главу угла экономическую эффективность, село как таковое, собственно, вообще не нужно, ему требуется только источник рабочей силы. И потому «эффективные собственники», придя в село, начинали с «оптимизации» работников. Впечатляющие данные численности «лишних людей», появившихся в сёлах области, привёл сам губернатор в упомянутом отчёте об итогах двадцатилетия движения области по капиталистическому пути: «Число работающих в сельском хозяйстве уменьшилось в 2,5 раза».

Как выглядит село, население которого оказалось без работы, описал в заметке, опубликованной в «СК» некоторое время назад, автор из Волоконовского района С. Пакин. В советские времена тут был колхоз. В деревне была колхозная ферма, которая давала людям работу. Была забота о благоустройстве деревни. Потом не стало колхоза. Не стало фермы. Не стало работы. Забота о селе, оставшемся не у дел, экономически неэффективна, и теперь в деревню уже нет дороги. Улицы деревни заросли кустами. Из­за этого в деревню невозможно проехать ни автолавке, ни «Скорой помощи», ни пожарной машине. От деревни, два десятилетия назад полной жизни, осталось полтора десятка домовладений. Живут здесь, в основном, старики.

В последний день января 2012 года по радио ГТРК «Белгород» прошла передача, посвящённая итогам переписи населения на Белгородчине. И были озвучены, в частности, такие данные: в Белгородской области 69 сёл остались полностью без жителей, ещё в 130­и население не превышает 10­и человек. Вот результат капиталистического «прогресса».

В. ПОЛЯКОВ.