КОНТРРЕВОЛЮЦИЯ: КАК ЭТО БЫЛО
освобождение от «химеры совести»
В. ВАСИЛЕНКО
В. ВАСИЛЕНКО
Используя опыт своих предшественников в деле «искоренения коммунизма», наши реформаторы целеустремлённо освобождали людей от «химеры совести». Честность, верность убеждениям стали интерпретироваться как некие ущербные качества, патриотизм – чуть ли не как что-то аморальное. Зато предательство расценивалось как добродетель.
Удивляться тут нечему, ведь сами «новомышленцы» совесть давно потеряли. Несколько лет назад Г. Попов доказывал неоспоримые преимущества планового хозяйства, сравнивая плановую экономику с машиной, которая, имея точный маршрут, наверняка придёт к цели быстрее машины, движущейся наобум; Н. Шмелёв как важное достоинство социалистической экономики подчёркивал, что её «отличает высокая степень защищённости от конъюнктурных колебаний мирового спроса». «Октябрьская революция покончила с эксплуатацией человека человеком, сделала тех, кто трудится, хозяевами своей судьбы. Эти несколько слов выражают главное содержание Октябрьской революции. Десятки тысяч страниц исписали буржуазные авторы об этой революции, чтобы в словесном океане утопить, скрыть от трудящихся всего мира именно эти несколько слов», - давал отповедь противникам Октября Ю. Афанасьев. О. Лацис рассуждал о том, что в Великой Отечественной войне «победила советская хозяйственная система»… А теперь все они и легион им подобных вдруг оказались на диаметрально противоположной позиции.
Вряд ли есть хоть какие-то основания полагать, будто они прежде были обмануты пропагандой, а теперь вдруг прозрели. Ведь во главе антикоммунистической кампании стояли не рядовые интеллигенты, а те, кто занимали ключевое положение в пропагандистской системе КПСС – «штатные» идеологи, номенклатурные журналисты, активные популяризаторы линии партии.
Не соответствует истине и тезис, будто они прежде были вынуждены(?!) лгать, а теперь получили возможность говорить правду. Потому что, как было показано в предыдущих главах, теперь они лгали совершенно бессовестно.
Ложь и то, что деминтеллигенция боролась за политическую свободу и демократию. Её понимание свободы вполне отчётливо обрисовалось уже к концу 80-х годов: мы имеем право делать всё, что захотим, а остальные должны делать то, что хотим мы.
В 1989 году Г. Попов довольно откровенно изложил «демократическое» понимание демократии: «Очевидно, чем опасен выход на выборы миллионов людей, недостаточно связанных новыми отношениями собственности или вообще не руководствующихся новыми экономическими интересами… Могут получить питательную среду идеи уравнительности, конфискации… Неограниченная демократия с правом избирателей на всё влиять(например, ввести любые налоги на собственность или «зажать» экономическое неравенство системой мощных социальных гарантий менее обеспеченных слоям) может аннулировать все преимущества новой экономики». Если выделить суть: право влиять на политические и экономические решения должны иметь только те, кто руководствуются новыми экономическими интересами – то есть, сторонники реставрации капитализма.
Закономерно, что в контролируемых ими СМИ «демократы» и до переворота 1991 года проявили себя как поборники железного тоталитаризма. Недавно созданные и находящиеся под контролем «демократов» Российское телевидение и Радио России не допускали никаких отклонений от генеральной линии антикоммунизма. Положение не изменилось и после завершения контрреволюции. КПРФ, дважды побеждавшая на выборах в Госдуму, так и не получила возможности свободного выхода в эфир по центральным государственным каналам радио и телевидения для изложения своей позиции по важнейшим вопросам внутренней и внешней политики. В печати не раз появлялись сообщения о том, что кандидаты от КПРФ, участвующие в региональных выборах, порой не получали даже того минимума эфирного времени, который им полагался по закону.
Полностью раскрылась сущность деминтеллигенции в начале 90-х годов, - когда все иллюзии относительно истинной сущности реформ развеялись, и стало очевидным, что они ведут к неимоверному ослаблению державы, разграблению страны и обнищанию народа, полной дегуманизации общества.
Боль за державу, стремление спасти её объединили настоящих коммунистов с теми, кто недавно считался(порой заслуженно) врагами коммунизма. Возникли немыслимые прежде ситуации вроде того, что Пётр Абовин-Егидес, преследовавшийся и при Сталине, и при Хрущёве, и при Брежневе, приезжает из Парижа в Москву, чтобы выступить в Конституционном суде на процессе по делу КПСС в защите партии; что один из лидеров антикоммунистов Владимир Максимов становится постоянным обозревателем «Правды», не изменившей своей коммунистической ориентации; а легендарный диссидент Андрей Синявский в 1996 году по сути дела помогает предвыборной кампании Зюганова…
Ну, а деминтеллигенты с энтузиазмом обслуживают систему, во главу угла которой поставлена самая бесстыдная алчность; исступлённо защищают курс власти на разрушение страны и вымирание народа; сытые и всем обеспеченные с высокомерной брезгливостью вопрошают тех, кого реформы отбросили в сферу физического выживания: «Неужели вам колбаса дороже свободы?»; при расстреле конституционного высшего органа государственной власти и убийстве десятков беззащитных людей уподобляются средневековой черни, с воодушевлением вопившей при аутодафе: «Огня! Ещё огня!»… «Ну как у меня повернётся язык после этого назвать этих нелюдей интеллигентами? – писал Владимир Максимов. – Монстрами, вурдалаками – да, интеллигентами – никогда!».
У любого нормального человека вне зависимости от его политических воззрений(пример Максимова подтверждает это) подобное «обновление мышления» не могло вызвать ничего, кроме омерзения. Однако, видимо, религиозный философ-эмигрант Лев Карсавин был прав, дав такую характеристику русскому человеку: «Ради идеала он готов пожертвовать всем; усомнившись в идеале, являет собой образец неслыханного скотоподобия или мифического равнодушия ко всему». Только летаргией разума, охватившей таких «усомнившихся в идеале» можно объяснить, что огромное число рядовых людей приветствовали монстров, выношенных «перестройкой», что на выборах президента России в 1991 году они отдали свои голоса за разрушение Отечества(ведь Ельцин не скрывал, что выступает против сохранения единой державы, которая веками звалась Россией), за резкое ухудшение жизни большинства населения(ведь Ельцин и его команда прямо ратовали за введения свободного рынка, что неминуемо должно было вызвать дикий взлёт цен), за полную моральную деградацию власти(ведь к ней рвались люди, которые сами заявляли, что выстроили свою карьеру на лжи).
Деминтеллигенты стремятся утвердить миф, будто в конце 80-х годов они мужественно шли против власти. Ничего подобного, они по-прежнему ей рьяно прислуживали. Ведь именно власть – верхушка КПСС – взяла курс на уничтожение социализма. И потому она не предпринимала даже попыток бороться с антикоммунизмом.
Ведь в то время, когда антикоммунистическая кампания набирала обороты, все рычаги управления ещё находились в руках партийных чиновников, а подавляющим большинством СМИ руководили «члены КПСС» как правило, далеко не рядовые. Тем не менее, её развёртывание не встречало никакого сопротивления. Я имею в виду не только административные меры, а прежде всего идейный отпор. Более того, как раз в то время, когда атаки на коммунистическую идею и социалистические принципы приняли совершенно неистовый характер, руководители КПСС провозгласили курс на «деидеологизацию».
Зато попытка рядового коммуниста Нины Андреевой подняться в контратаку вызвала предельно жёсткую реакцию Горбачёва и его команды. Они в полном «консенсусе» с самыми оголтелыми антикоммунистами приложили все усилия, чтобы сделать сами имя Нины Андреевой символом косности и реакционности.
А в 90-е годы во главе уже откровенно антикоммунистических режимов в подавляющем большинстве республик бывшего Советского Союза встали – хотя бы на какое-то время – члены Политбюро ЦК КПСС, секретари республиканских компартий.. Всё это даёт основания для вывода, что «генеральным штабом» контрреволюции был именно высший эшелон КПСС во главе с её Генеральным секретарём.
С самого начала 90-х годов получила распространение версия о «пятой колонне» в верхушке КПСС, разрушавшей советских социализм по заданию западных разведслужб. Прямые юридические доказательства того мне не известны. Но очевидно, что вся «перестройка» полностью соответствовала жизненно важным интересам ведущих капиталистических государств.
Надвигающаяся гибель мировой системы капитализма – не домыслы коммунистов. Ею всерьёз обеспокоены западные учёные и политические деятели. В 1987 году вышла книга американского экономиста Р. Гилпина «Политэкономия международных отношений». В ней автор говорит: «Расширение империалистического капитализма в Африку, Азию и повсюду даст новую жизнь капиталистическому способу производства… Неизбежный крах капитализма может быть отодвинут».
Однако пока существовала мощная система социализма, такое расширение в значительной степени сдерживалось. Более того, происходило постепенное уменьшение сферы влияния капитализма. И потому победа над Советским Союзом была для развитых капиталистических стран вопросом в буквальном смысле жизни и смерти.
На борьбу с лагерем социализма «цивилизованный мир» потратил триллионы долларов. И вот, когда уже казалось, что западный капитализм ничто не спасёт(по оценкам германского в то время философа А. Зиновьева, канадского экономиста Д. Дэвидзона, ряда других специалистов, он вряд ли имел шансы сохранить хотя бы видимость благополучия до начала третьего тысячелетия) руководители КПСС и послушная им команда взялись разрушать систему социализма. И преуспели в этом, отодвинув «неизбежный крах капитализма». Видный политический деятель США Л. Иглбергер потом признал, что хотя Соединённые Штаты и выиграли холодную войну, они «пересекли финишную линию на исходе дыхания».
В партии, конечно, были и противники разрушения социалистической системы – не одна Нина Андреева, сотни тысяч рядовых коммунистов; да и руководство КПСС состояло не из одних ренегатов. Однако движение сопротивления так и не сложилось. Честные руководители так и не смогли стать лидерами, мобилизующими рядовых членов партии и направляющими их действия. Они ограничивались «боями местного значения» на уровне ЦК, причём, и там в решительные моменты каждый раз отступали. Возможно, тут сказывалась выработанная привычка подчиняться окрику свыше; весьма вероятно, немалую роль сыграл весьма ловко задуманный и разыгранный ход с подменой противоборства противников и сторонников капитализма противоборством двух капитализаторов – Горбачёва и Ельцина.
А партийные массы, отвыкшие за годы «единогласной поддержки» от реального воздействия на политику партии, не смогли выдвинуть из своей среды новых лидеров, отвечающих требованию исторического момента. Та же Нина Андреева, мужественно бросившая вызов «перестройщикам», в роли организатора сопротивления, увы, оказалась несостоятельной.
И ещё один, может быть, самый существенный момент. У тех партийных руководителей, которые не приняли горбачёвского курса «перестройки», не было ни чёткой программы действий, ни воли бороться до конца. Особенно явственно это проявилось в трагические дни августа 1991 года, когда в решающий для страны момент партия практически полностью бездействовала. Призыв «Социализм или смерть!», спасший тогда кубинскую революцию, у нас так и не прозвучал.
дата: 18.09.2008 Верхний уровень
