СТРАТЕГ КОММУНИСТИЧЕСКОГО ПРЕОБРАЗОВАНИЯ ОБЩЕСТВА

Впоследние 10-15 лет Сталин в России становится всё более почитаемой фигурой. Однако немалое число его почитателей видят в нём только державника, поднявшего нашу страну из разрухи и в невероятно короткое, в историческом масштабе, время выведшего её на передовые позиции в мире. Не раз доводилось сталкиваться с тем, что поклонники Сталина ставят его в один ряд с Петром Первым и Екатериной Второй.

В принципе, на это дал ответ сам Иосиф Виссарионович – в беседе с писателем Эмилем Людвигом, который сравнил его с Петром Великим: «Пётр Великий сделал очень много для создания и укрепления национального государства помещиков и торговцев… Задача, которой я посвятил жизнь, укрепление государства социалистического».

И эти слова полностью соответствуют делам Сталина. Он проявил себя как руководитель умеющий, как никто другой, сочетать тактические компромиссы с неуклонным следованием стратегическому курсу. И этот курс – построение коммунистического общества.

Ещё в 1906 году, когда первая революция была подавлена, и Иосиф Виссарионович жил под постоянной угрозой ареста, он написал работу «Анархизм или социализм?». В ней Сталин, развивая марксистские идеи об основных принципах нового общества, выдвинул фундаментальное положение: в отличие от капиталистического производства, нацеленного на извлечение прибыли, «главная цель будущего производства – непосредственное удовлетворение потребностей общества… здесь не будет места для борьбы за прибыли». Позже Сталин положит этот принцип в основу построения нового общества, назовёт его Основным законом социализма, и никогда не будет от него отступать.

Июль 1928 года. Партия предельно загружена решением встающих одна за другой труднейших проблем, которые не терпят отлагательства. И вот в такой обстановке Сталин, при разработке новой Программы партии, особое внимание уделяет тому, на какое место надо поставить раздел о коммунизме. Некоторые товарищи, с учётом положения страны, предложили поставить его в самый конец. Однако Сталин категорически не согласился: «Нельзя говорить о переходном периоде, не говоря предварительно о той системе хозяйства, в данном случае коммунистической системе, переход к которой предлагается Программой».

И при принятии стратегических решений Сталин неизменно ориентировался на перспективу перехода к построению коммунизма. Вот лишь два примера, подтверждающих это.

Маркс охарактеризовал новое общество, как систему, которая «производит как свою постоянную действительность человека со всем богатством его существа». И при Сталине работа по приобщению людей к духовным богатствам художественной культуры, по развитию и раскрытию дарований людей даже в самые трудные времена оставалась одной из приоритетных.

Индустриализация потребовала максимального напряжения всех сил общества. Ради её осуществления приходилось идти на компромиссы, порой очень серьёзные. В частности, с учётом того, что в строительство индустриальной базы страны было вовлечено огромное число людей, которые духовно ещё не были готовы трудиться без материальных стимулов, «за идею», Сталин отдал распоряжение: «Отменить уравниловку и разбить старую тарифную сетку». Это дало основание некоторым западным учёным-гуманистам (отношу к ним и Бердяева) упрекнуть большевиков в том, что они, по сути, вернулись к буржуазной идеологии. Однако эти учёные не увидели или не осознали, что одновременно с этим тактическим отступлением, руководство партии повело мощнейшее наступление, нацеленное на утверждение в людях нового, ещё не бывалого в истории человечества, отношения к труду – того, которое Маркс считал категорически необходимым для построения коммунистического общества: не как к средству зарабатывания денег, а как к внутренней потребности, как к способу раскрытия творческого потенциала личности.

Активная работа в этом направлении велась самыми разными способами – от чисто воспитательных до организационных (так, огромное значение имела организация социалистического соревнования, которое резко повысило роль духовного фактора в труде). Это отдельная тема для разговора. Сейчас же ограничимся констатацией: в решении поставленной Сталиным задачи превратить труд «в дело чести, в дело славы, в дело доблести и геройства» был достигнут колоссальный прогресс.

Французский писатель Ромен Роллан, который не раз подчёркивал, что «никогда не разделял идей русского большевизма», тем не менее, был восхищён увиденным в Советском Союзе в 30-е годы: «Это - очевидно, колоссальное пробуждение человеческого сознания в области труда. Оно возможно только в настоящем социалистическом обществе, где рабочий чувствует себя хозяином, а не эксплуатируемым, где он работает не для обогащения чуждого ему класса, а для всего общества».

Американский миллионер полковник Робинс делился впечатлениями: «Я… видел, что в результате соцсоревнования создаётся новый пыл, новое стремление, чего деньги никогда купить не смогут; ибо рабочие ожидают от этой своей работы чего-то лучшего и большего, чем то, что могут дать деньги».

Известный писатель Лазарь Карелин, проведший юность в ссылке с отцом, тем не менее, уже в постсоветское время говорил о сталинском времени: «Мы были народом замечательного умения жить бедно, но пребывать в богатстве. На всех было это богатство поделено, на всех. Сознание… того, что страна твоя сильна и всё сильнее становится. А гордость такая для самочувствия человека важнее хлеба. Это уже для души хлеб. И главное – в самоощущении, что ты участвуешь в строительстве нового мира».

Другой писатель, Всеволод Кочетов, в записях военных лет привёл слова партийного секретаря одного из районов Ленинградской области: «Мудрость нашей партии в том, что труд в нашей стране она сумела превратить в дело чести, доблести и геройства… Это сильные, могучие стимулы. Ни в одной стране мира этого нет и быть не может, пока там капитализм… Успехи мирового значения будут сопутствовать нам всегда, покуда труд остаётся в сознании людей делом их чести, доблести и геройства». К этому он присовокупил: «Если кто-нибудь, когда-нибудь сумеет подменить это только личной выгодой,.. - тот поставит страну в тягчайшее положение».

В справедливости этого предостережения, увы, мы смогли убедиться сами.