«НРАВСТВЕННЫЙ АПОКАЛИПСИС»
РОССИЙСКОГО КИНО
Нынешний год провозглашён Годом российского кино. Что ж, это повод задуматься над тем, куда завёл наш кинематограф путь «реформ». Не станем касаться антисоветизма очень многих фильмов, принимающего порой патологический характер и прямо поощряемого властью. Будем политически беспристрастны при анализе положения дел в постсоветском кино.
На первый взгляд, реформаторам есть чем гордиться. С одной стороны, вот уже два десятилетия российские фильмы, за редким исключением, попадают в десятку самых кассовых фильмов года российского проката. Восемь раз они становились «чемпионами» по сборам.
С другой стороны, в последние годы российские фильмы не раз завоёвывали престижные международные награды. Фильмы Андрея Звягинцева «Возвращение» и Александра Сокурова «Фауст» побеждали на Венецианском фестивале, «Елена» того же Звягинцева на Каннском фестивале получила приз жюри «Особый взгляд», «Левиафан», опять же Звягинцева, удостоен «Золотого глобуса»…
Однако, если разобраться, то картина получится куда менее радостная. Те российские фильмы, которые собирают в отечественном прокате десятки миллионов долларов, очень примитивны как по языку киноповествования, так и по содержанию; их зачастую увешивали российскими наградами, но попытки представить их на суд зарубежных специалистов кончались конфузом. А фильмы, увенчанные престижными наградами международных киносмотров, не находят зрителя. Причём, последнее – это черта именно постсоветского отечественного кино.
В советское время победитель Венецианского фестиваля непростой по киноязыку фильм Андрея Тарковского «Иваново детство» собрал 16 миллионов зрителей; победитель Каннского фестиваля фильм Михаила Калатозова «Летят журавли» более 28 миллионов зрителей. И этот перечень можно продолжить. А вот в постсоветское время победители Венецианского фестиваля «Возвращение» и «Фауст», призёр Каннского фестиваля «Елена» собрали в российском прокате каждый примерно по 100 тысяч зрителей…
Второе свидетельство крайнего неблагополучия дел в современном российского кино – его страшная духовнонравственная деградация. В советское время даже развлекательные фильмы в большинстве утверждали в зрителях добрые мысли и светлые чувства. Теперь же, вот уже более четверти века, развлекательные фильмы, в большинстве, программно аморальны (это уродство не только нынешнего российского кино – это «родовая черта» коммерческого кинематографа, как такового). Их девизом вполне можно сделать рекламный слоган одной из молодёжных комедий «Ещё бессовестней, ещё бесстыдней». Не буду приводить конкретные примеры – каждый легко сможет вспомнить их немало
Самое печальное, что и российские фильмы, считающиеся произведениями киноискусства, не нацелены на духовное возвышение человека.
«Фауст» Гёте – жизнеутверждающее произведение. «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идёт на бой» его духовный итог. «Фауст» Сокурова жизнеутверждающего звучания лишён абсолютно; фильм уже самим режиссёрским стилем оставляет ощущение полной беспросветности.
«Возвращение». О том, откуда вернулся главный персонаж картины, прямо не говорится. Но если суммировать информацию, которую мы получаем о нём, то напрашивается вывод, что это преступник, отсидевший немалый срок. И получается, что содержание фильма – это натаскивание матерым волком своих детёнышей. Да, режиссёр показывает, что мальчишки внутренне сопротивляются такому воспитанию, однако гибель папаши в финале фактически оставляет его моральным победителем в этой борьбе. Перед тем, как выпустить «Возвращение» на экран, белгородский кинотеатр «Победа» устроил просмотр для учителей. И на обсуждении доминировало мнение: «Наконецто нам показали настоящего мужчину!».
В фильме «Елена» нравственная позиция режиссёра выражена уже совершенно определённо. В одном из интервью Андрей Звягинцев так охарактеризовал годы «реформ»: «…нас просто бросили в эту ситуацию «выбирайся каждый, как может». Мы стали друг другу конкуренты, противники, враги и… выживаем каждый поодиночке. И это не могло не сказаться на нравах, на душевных пертурбациях, то, что я называю «изменением человеческого вида». И то «изменение», которое произошло с героиней фильма, решившей убить мужа, чтобы за его наследство оплатить учёбу внука, Звягинцев охарактеризовал так: «Она просто гибнет, сама этого не понимая. С ней внутри происходит апокалипсис». Звучание этих мыслей явственно прослушивается и в фильме. Но нет и намёка на какоето нравственное противопоставление.
Да, конечно, духовный апокалипсис переживает вся Россия. Но ведь предназначение подлинного искусства – противостоять бездуховности. Андрей Тарковский, которого никак уж не заподозришь в «коммунистическом догматизме» был убеждён: «Чем мрачнее мир, который возникает на экране, тем отчётливей должна раскрываться перед зрителями возможность выхода на новую духовную высоту». А после просмотра «Елены» не возникает ощущение возможности выхода на новую духовную высоту. Впечатление от него – безысходность.
«Левиафан» самый социально острый фильм Звягинцева. Напомню, что завязкой событий фильма стало то, что местный градоначальник вознамерился лишить семью героя жилья и хозяйства, предложив смехотворную компенсацию (потом на их месте возводится церковь). Такая сюжетная основа вполне реалистична. Напомню, что подобная история произошла и у нас в Белгороде: администрация ради прокладки коммуникаций к элитному жилью решила снести несколько домов, тоже предложив их жильцам компенсацию, за которую новое жильё купить невозможно…
В отличие от «Возвращения» и «Елены», в «Левиафане» куда более широкий круг персонажей. Но всё равно среди них нет никого, кто не поражён «нравственным апокалипсисом». Те, кто противодействуют в этом конфликте чиновникам, показаны тоже так, что не вызывают ни малейшей симпатии; не ощущается нравственного противостояния между ними. Неужели «изменение человеческого вида» приняло уже такой размах, что нравственно здоровых людей в России не осталось? Но у нас в Белгороде за выселяемых жильцов активно вступились депутатыкоммунисты Горсовета и комсомольцы. Почему в «Левиафане» нет ни намёка на существование той России, которая не смирилась с нравственным апокалипсисом и готова бороться с уродствами «новой России»?
Я пытался вспомнить хоть один фильм последних лет, который, показывая современную Россию, вызывал бы в зрителях ощущение, что человек может внутренне выстоять в атмосфере нравственного апокалипсиса, что если противостоять ей (пусть даже не политически – хотя бы внутренне), то открывается надежда выхода на новую духовную высоту. Но не смог.
Если согласиться с Тарковским, который утверждал: «На искусство возложена огромная задача. Задача восстановления духовности. Художник должен определить духовные и нравственные идеалы, которые помогут его народу духовно развиваться», то напрашивается вывод: кино как искусство в современной России уже не существует.
В. ВАСИЛЕНКО.
