Виктор Василенко: китайский эксперимент блестяще подтвердил правоту учения Маркса
Среди представителей левых сил постсоветской России много тех, кто видит оптимальный вариант развития в создании системы, которую можно назвать «рыночным социализмом». Речь не об использовании на определённом этапе строительства социализма некоторых механизмов рыночной системы как инструмента экономического развития, а о том, чтобы сделать рыночную систему экономической основой социалистического общества. Руководитель одной из региональных организаций КПРФ на страницах «Советской России» эту идею выразил так: надо соединить «две великие социальные идеи» - идею свободы частной экономической инициативы и идею справедливости.
Пример для подражания многие из них видят в китайской модели преобразований, которую они именуют «социализмом с китайской спецификой». Однако есть ли основания считать её одним из вариантов подлинного социализма?
В 1926 году в докладе на заседании Исполкома Коминтерна Сталин сказал: «Куда вести дело при хозяйственном строительстве, в каком направлении строить, каковы должны быть перспективы нашего строительства, - всё это такие вопросы, без разрешения которых честные и вдумчивые хозяйственники не могут сделать ни шага вперёд». А как же определили свои цели и пути их достижения руководители КПК? Делая целеустановочные высказывания и предлагая партии целеустановочные документы, они мягко говоря, не злоупотребляли термином «социализм».
Партийная конференция 1985 года определила «Целевую модель преобразований». Первый этап – «обогреть и накормить население». Второй – «уровень среднего достатка».
«Архитектор» этой модели преобразований Дэн Сяопин образно ответил на вопрос, какая всё-таки её сущность – социалистическая или капиталистическая: «И рыжая, и чёрная кошки одинаково хороши, если ловят мышей».
В 1992 году Генеральный секретарь ЦК КПК Цзян Цзэминь на XIV съезде партии уже безо всяких метафор призвал: «Не сковывать себя идеологическими и практически абстрактными спорами о том, под каким названием выступают реформы – социализма или капитализма».
Замечу, что у российских поклонников китайской модели такая позиция вызвала восторг: «На первом месте реализм. Никаких догм».
Но мы не последуем совету бывшего Генсека КПК и попытаемся разобраться в том, что всё-таки выстроили в Китае. Ведь есть догмы, а есть основополагающие принципы. Один из них – системы социализма и капитализма имеют коренные отличия: ещё до революции Сталин в работе «Анархизм или социализм?», основываясь на учении Маркса-Энгельса, показал, что капитализм ориентирован на извлечение прибыли, социализм должен ориентироваться на удовлетворение потребностей общества. В своём стремлении достичь уровня среднего достатка китайские реформаторы этим различием пренебрегли.
Российские поклонники китайской модели нередко сравнивают её с ленинским НЭПом. «Китайские коммунисты просто творчески применили ленинское учение о НЭПе», - вот достаточно типичная их оценка. Что ж, сравнение китайской модели с НЭПом помогает отчётливо выявить принципиальную разницу между ленинским и китайским подходами к новой экономической политике.
Спорить не приходится, для Китая введение в экономику механизмов рыночной системы, видимо, как и для России 1921 года, было жизненной необходимостью. Страна к началу 80-х годов находилась в очень тяжёлом экономическом положении. Но на этом сходство кончается.
Ленин чётко обозначил, что НЭП – это не иная, чем прежде, модель социализма, а «Брестский мир» с капитализмом, к которому страну вынудила критическая ситуация в экономике, вызванная двумя войнами. Ленин ставил цель: «…отступить хотя бы и далеко назад, но в меру, отступить так, чтобы вовремя приостановить отступление и перейти опять в наступление»; крайне важным он считал «точно установить предел отступления». Владимир Ильич неоднократно подчёркивал, что переход к НЭПу таит в себе «громадную опасность». Вернее сказать, целый ряд опасностей: тут и поддаться панике при отступлении, если «все начнут рваться назад»; и принять введение НЭПа за эволюцию принципов большевиков (желание «тысяч и десятков тысяч всяких буржуев»)… И никогда Ленин не говорил о «классовом мире» на период НЭПа с капиталистами. Напротив, он подчеркнул, что новая экономическая политика – «это есть отчаянная, бешеная, если не последняя, то близкая к тому, борьба не на живот, а на смерть между капитализмом и коммунизмом».
Когда крайне тяжёлое экономическое положение Кубы, возникшее в начале 90-х годов после практически мгновенного разрыва связей с СССР и другими странами социалистического блока, вынудила руководство страны тоже пойти на ряд уступок капитализму. Фидель Кастро чётко определил позицию кубинского руководства, которую обобщённо можно выразить девизом: «Принципами мы не торгуем!». Он писал: «Везде, где царят капиталистические принципы, общество откатывается назад, поэтому мы должны быть чрезвычайно осторожными всякий раз, когда социализм вынужден прибегать к капиталистическим механизмам». Благодаря столь взвешенному подходу лидера кубинской Революции, Куба за десятилетие «особого периода» в духовном развитии людей не только не отступила от достигнутого ранее, но совершила огромный рывок вперёд.
Китайские реформаторы тоже были лидерами Компартии. Однако они подобными предостережениями пренебрегли. Я знаком с китайскими делами, прежде всего, по материалам СМИ российской левой оппозиции (в том числе и перепечаткам из ведущих газет КНР). Казалось бы, всё «просоциалистическое» в действиях руководителей КПК в них должно было всячески подчёркиваться. Однако ни разу мне не встретилось даже упоминания о том, что рыночные реформы рассматриваются как вынужденное отступление на пути строительства социализма (собственно, приведенные выше высказывания китайских руководителей в принципе отвергают такой подход к «преобразованиям»); соответственно, и речи не заходит о необходимости определить пределы отступления. Нет ни намёка на идею «борьбы не на живот, а на смерть» с капитализмом в ходе реформ. Напротив, был провозглашён принцип «классового сотрудничества» с капиталистами. И это сотрудничество распространилось столь глубоко, что незадолго до XVI съезда КПК, на торжественном заседании, посвящённом 80-летию Компартии Китая, Цзян Цзэминь заявил, что капиталистам не просто будет открыт доступ в Компартию, но их будут принимать «с особым радушием»…
Однако марксизм – это наука. И её основные положения остаются в силе, независимо от чьей-то воли. Их действие скажется, даже если ими решено пренебречь. Одно из таких положений: «Способ производства материальной жизни обуславливает социальный, политический, духовный процессы жизни». Замечу, что к подобному выводу много лет спустя пришёл и американский философ и психолог, противник коммунистов, Э. Фромм. «Общество, принципами которого являются стяжательство, прибыль и собственность, порождает социальный характер, ориентированный на обладание», - писал он. Результатом такой ориентации становится подчинение внутреннего мира людей алчности и собственничеству, что ведёт к подавлению духовного начала.
Поэтому целиком закономерно, что в середине 90-х годов, когда экономический эффект реализации «целевой модели преобразований» был уже налицо, собкор «Правды» в КНР А. Крушинский, в целом ратовавший за китайский путь, отмечал, что расплатой за весьма значительные достижения в экономике, ставшие результатом реформ, оказалось возникновение и всё более широкое распространение идеологического и духовного кризиса общества. «Провозглашение приоритета материальных благ над духовными, - писал журналист в одной из корреспонденций из Китая, - способствовало нарастанию экономической и уголовной преступности, наносит очевидный ущерб общественной морали». Он рассказывал, что очень многими овладело единственное стремление – разбогатеть, что «базарная психология с её культом личных интересов, в лучшем случае, порождает бытовой эгоизм, а в худшем – превращает честь и совесть в товар, плодит коррупцию. Размывается традиционное чувство патриотизма, помогавшее нации держаться даже в тяжёлые годы опиумной войны».
В левой печати России уже в начале нового века вспоминали как свидетельство выверенности китайского курса заявление Дэн Сяопина: «Китайский народ имеет своё национальное достоинство и чувство гордости. Это большая честь – любить свою страну и посвящать свою энергию социалистическому строительству». Однако примерно в это же время появилось немало свидетельств, что далеко не все молодые граждане Китая намерены посвящать свою энергию «социалистическому строительству».
Об этом писал Крушинский. Побывавший в 2001 году в Китае ректор Белгородского госуниверситета Н.В. Камышанченко подтвердил эту тенденцию: у большинства студентов тех университетов, которые он посетил, главный стимул учёбы – заключить контракт с западной фирмой и уехать из страны. В 2002 году в газете «Поиск» была информация, что из числа китайцев, приехавших в США получить степень доктора, на родину вернулось лишь 10%. «Советская Россия» конкретизировала: только в 1999 году в США остались около двух тысяч китайских докторантов.
Но, быть может, корреспондент «Правды», человек со стороны, просто неверно оценил процессы, происходящие в духовной жизни китайского общества? Но ведь и Пленум ЦК КПК, прошедший в 1994 году, признал острое неблагополучие в этой сфере и обратился с призывом: «Необходимо решительно противостоять эрозии, проистекающей из алчности, эгоизма, нездоровой роскоши». Два года спустя пленум ЦК КПК вновь констатировал идеологический и духовный кризис общества: «В некоторых сферах утрачены моральные устои, произрастают стяжательство, индивидуализм. Кое-где имеют место явления разложения, партийный стиль и партийная дисциплина переживают серьёзный кризис».
Однако при этом «целевая модель преобразований» скорректирована не была. Более того, по оценке ИТАР-ТАСС, доклад Цзян Цзэминя на прошедшем в 1997 году XV съезде КПК был «самым рыночным за всю его карьеру». В 2002 году XVI съезд КПК подтвердил неизменность курса: «Основная задача социально-экономического строительства на первое 20-летие XXI века… Развернуть всестороннее строительство среднезажиточного общества более высокого уровня». Вероятно, одним из элементов такого строительства надо считать то, что в 2004 году 2-я сессия Всекитайского собрания народных представителей Х созыва приняла поправки к Конституции, защищающие интересы капиталистов («частного сектора экономики»).
Неужели от 1996 года к 1997-му КПК удалось вывести общество из тяжёлого морального и идеологического кризиса, и Китай мог продолжать движение по прежнему пути, уже не опасаясь «побочного эффекта» преобразований?
Но нет, симптомов духовного оздоровления общества не заметно. Скорее, заметна его дальнейшая деградация.
Скажем, на следующий год после XV съезда КПК в прессе прошла такая информация: «Со вступлением страны на путь экономической рыночной реформы такие – ранее практически выведенные (подчёркнуто мной – В.В.) – социальные болезни, как наркомания, проституция, игорный бизнес стали возвращаться в Китай. Опасные темпы приобретает распространение наркомании среди молодёжи». Последнее подтверждалось и заявлением Цзян Цзэминя: «Борьба против наркотиков является вопросом жизни и смерти нации».
А ведь распространение наркотиков – это типичный симптом духовного разложения общества, утраты людьми возвышенных целей и смысла жизни. Ещё одно свидетельство этого процесса – широкое распространение в молодёжной среде крайне бездуховной западной «музыки». Радио Би-Би-Си в середине «нулевых» годов нового века так прокомментировало это явление: «Рэп стал музыкой нового поколения китайцев, которое ничего не хочет знать о политике». Вряд ли эта часть молодёжи считает для себя большой честью посвящать свою энергию социалистическому строительству.
В XXI веке так называемый «социализм с китайской спецификой» всё больше начинает походить на самый неприкрытый капитализм; причём далеко не лучшего пошиба. Вот некоторые данные середины десятых годов нового века, дающие основания для такого вывода.
По росту численности долларовых миллиардеров Китай входит в тройку мировых лидеров; в 2010 году он уступал только США. Зато в США, по данным 2016 года, 1% населения контролирует 42,1% общих богатств, а в Китае – 43,8%. По данным Международного консорциума журналистских расследований, самое большое число оффшорных компаний зарегистрировано именно в Китае! Как показали исследования Global Financial Integriti, по незаконному выводу средств из отечественной экономики китайские капиталисты, хотя пока проигрывают российским, но зато опережают все остальные капиталистические государства…
Причём, деньги выводят зачастую по откровенно мошенническим схемам. Профессор экономики Гарвардского университета Кэннет Рогофф как пример привёл такую: китайский экспортёр отчитывается о продаже товара американскому импортёру по цене ниже, чем он получил в реальности. Разница тайно размещается в американском банке. Ну, а чего, собственно, поклонники «социализма с китайской спецификой» хотели: чтобы экономика была как при капитализме, а мораль – как при подлинном социализме? Не бывает так. Апологет капитализма философ Айн Рэнд сто раз права: в системе, во главу угла которой поставлено извлечение прибыли, «выражение «Делать деньги» является основой человеческой морали».
Кстати, те самые китайские капиталисты, которых руководство КПК готово «с особым радушием» принимать в партию, в целом, ничем не отличаются от любых других капиталистов, включая и российских, кои столь неприятны нашим поклонникам китайской модели развития.
Китайские бизнесмены делом подтверждают правоту не только Хилла, написавшего, что богатство приобретается всеми способами – честными, если возможно, и иными, если предоставляется случай, но и Маркса, который утверждал, что ради 300% прибыли капиталист пойдёт на любое преступление вплоть до виселицы включительно. И в данном случае это не образное выражение, а реалии жизни. Потому что, в отличие от России, в Китае очень жёсткие законы, направленные на борьбу с экономическими преступлениями. Тем не менее, они не останавливают многих охотников нажить богатство «иными» способами. Скажем, У Ин считалась олицетворением успеха в «новокитайском» понимании: она, совсем молодой, начала бизнес с салона моды, а к 25 годам стала долларовой мультимиллионершей, владелицей крупного холдинга. Но закончилась её блистательная карьера в 28 лет смертным приговором за получение по жульническим схемам 56 миллионов долларов.
Несколько лет назад разыгрался скандал с нарушениями при производстве продуктов питания, в том числе и детского. Проблема приняла настолько острый характер, что власти Китая объявили: наказанием виновных в тяжких преступлениях, связанных с безопасностью пищевых продуктов, будет только смертная казнь, причём без права на отсрочку приговора.
Не отстают от частных предпринимателей и руководители государственных компаний. Скажем, глава компании, управляющей Пекинским аэропортом, был обвинён в растрате 16 миллионов долларов; бывшего главу одной из крупнейших корпораций China National Nuclear Corporation уличили в получении взяток на смешную по меркам его российских коллег сумму – всего-то в миллион долларов. Тем не менее, это стоило ему пожизненного заключения.
Добыв неправдами и правдами сумасшедшие деньги, китайские богачи в бессмысленной расточительности отнюдь не уступают новорусским. Ещё в начале десятых годов в СМИ прошла информация, что Китай опередил не только Россию, но даже США по тратам на предметы роскоши – объём продаж предметов роскоши в Китае достиг 10 миллиардов долларов в год.
Вот лишь несколько примеров дикого мотовства китайских богачей. Номер мобильника, который в китайском произношении звучит как четырёхкратное повторение «быть богатым» был выставлен на аукцион. Его оспаривали 70 претендентов. В итоге он достался человеку, выложившему за него 1,1 миллион долларов. Китайские футбольные клубы скупают по всему миру «звёзд» за столь бешеные деньги, какие даже российский «Газпром» предложить не может – и лидер «Зенита» Халк, получавший и в питерском клубе непомерную зарплату, променял его на Китай. А английской «звезде» Руни, китайский клуб (вернее, его владелец) предложил миллион фунтов в неделю. Покупают китайские богачи людей – и тоже отнюдь не безвестных – и для, так сказать, «личного употребления». Не так давно немалый шум произвела такая сделка: китайский олигарх купил себе 22-летнюю порноактрису на 15 лет за 7,5 миллионов долларов в год…
Отнюдь не преодолён и кризис «партийного стиля и партийной дисциплины», отмеченный пленумом ЦК КПК 1996 года. В 1999 году прошло сообщение: на совещании начальников управлений министерства общественной безопасности КНР отмечено, что в последние годы китайская номенклатура всё более погрязает в коррупции, экономических преступлениях; явления разложения буквально захлестнули руководящие кадры партийных и правительственных учреждений». Тогда в Китае за первое полугодие было раскрыто 18 тысяч дел, связанных с должностными преступлениями, а за первое полугодие 2001-го – более 27-и тысяч. Наверное, это отражает не только усиление бдительности органов правопорядка и партийного контроля.
Между тем, меры по борьбе с нарушениями коррупционного характера в Китае чрезвычайно жёсткие. Если сумма незаконных доходов чиновников превышает 100 тыс. юаней (14,3 тыс. долл.), за это предусматривается наказание от 10 лет заключения до смертного приговора с конфискацией всего имущества. Да если бы такое наказание ввели в России, чиновничий аппарат пришлось бы почти полностью обновлять каждые пару лет.
Замечу, что такие меры однозначно свидетельствуют, что на совесть чиновников, нравственность и, говоря языком российского реформатора А. Чубайса, «прочие воздушности», руководители страны совершенно не надеются. Но, судя по числу только смертных приговоров (10 тысяч за семь лет), алчность в душах многих чиновников превозмогает не только «воздушности», но и страх. Среди уличенных в преступлениях председатель Постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей (взятки на 4,5 миллиона долларов); замминистра общественной безопасности КНР (участие в контрабанде нефтепродуктов в общей сумме на 3 миллиарда долларов); заместитель председателя Высшего народного суда КНР (у него был выявлен незаконный доход в 728,5 тыс. долларов); десятки сотрудников созданного в прокуратуре управления по… борьбе с коррупцией, которые по ходу «дела Чэна Кэцзе» присвоили почти 8 миллионов долларов…
На прошедшей несколько лет назад в Лондоне международной теоретической конференции «Марксизм в XXI веке» главный редактор китайского журнала «Марксизм и действительность» профессор Ли Итиан выступил с докладом «Моральный кризис и марксистский ответ в современном Китае».
Судя по дошедшей до нас информации, глубину морального кризиса он раскрыл очень убедительно. СМИ цитируют его «диагноз»: «Мы живём в обществе, в котором фундаментальные моральные основы подрываются, основные моральные ценности подвергаются презрению, а в сознании людей нет серьёзных представлений о морали».
Но вот «марксистский ответ», увы, дан в самых общих словах: «Являясь официальной китайской идеологией, марксизм ищет подходящие моральные концепции и принципы, с помощью которых можно было найти ответ на нынешний кризис». В том и беда, что марксизм ныне является только ОФИЦИАЛЬНОЙ идеологией китайского общества. А РЕАЛЬНОЙ идеологий уже достаточно давно сделалась потребительская.
В начале десятых годов «Правда» опубликовала заметку «КПК: опора на марксизм». В ней, в частности, говорилось: «Член Постоянного комитета Политбюро Си Цзиньпин призвал должностных лиц уделять повышенное внимание изучению классических трудов по теории марксизма и использовать фундаментальные законы марксизма при анализе и решении встающих перед страной проблем».
Изучать труды классиков они, возможно, и изучают, однако на определяющих решениях это не сказывается. В статье китайской газеты «Жэньминьван», перепечатанной в ноябре 2016 года «Правдой», рассказывалось об очередном Пленуме ЦК КПК. Основными вопросами были: «Некоторые нормы и принципы внутрипартийной политической жизни в условиях новой обстановки» и пересмотр «Положения КПК о внутрипартийном контроле».
Но суть дела была вовсе не в поиске мер по преодолению «краха морали» (выражение Ли Итиана). «Требуется… придерживаться строгой всесторонней партийной дисциплины, неуклонно продвигать решения ЦК КПК о всестороннем углублении реформ»,- писала газета.
А главная задача реформ всё та же: «Всеобъемлющее строительство общества со средним достатком». В некоторых местах использовалось такое обозначение цели: «среднезажиточное общество». И ни разу – ни разу! – она не была названа строительством социализма. Об идеологических проблемах, возникающих на этом пути, говорилось очень мало – и совсем в ином понимании, нежели о них говорил Ли Итиан или Пленумы ЦК КПК второй половины 90-х годов: «Каждый шаг вперёд влечёт за собой… столкновение с идеологическими барьерами и препятствиями».
Интересно, какие же идеологические барьеры и препятствия подразумеваются? Не остатки ли коммунистической идеологии, противящейся подобным «преобразованиям»?
О многом говорит и внешнеполитический курс КНР. После уничтожения Советского Союза Китай, уже достаточно мощный и в военном, ив экономическом отношениях, мог стать антиимпериалистическим «полюсом» мировой системы. Но – нет. Ни разу Китай не пришёл на помощь жертве агрессии западных держав. Ни разу Китай не выступил по-настоящему жёстко против Курса США на установление глобальной диктатуры. Как заметил французский журналист Франсуа Шлоссер в статье «Буш: головокружение от могущества США», «Китай незаметно оказался тише воды, ниже травы». Более того, на встрече стран АЭТС в Шанхае Китай занял позицию среди тех государств, которые выступили с одобрением американской агрессии против Афганистана. Зато, как сообщала пресса, на международной экономической конференции в Нигате китайский представитель отнёс КНДР – казалось бы, идеологического союзника КНР – к государствам, которые «просто болтаются под ногами». Политический обозреватель «Советской России» Василий Софрончук, в прошлом видный советский дипломат, причину такой позиции Китая объясняет очень просто: заинтересованностью в экономических связях с Западом. Действительно, если, по данным «нулевых» годов, 70% своих валютных запасов Китай вложил в бумаги Американского казначейства, он никогда не сделает шаги, которые могли бы поколебать стабильность США.
Таким образом, внешняя политика КНР тоже освободилась от «идеологических догм» и приобрела сугубо рыночный характер. И она даёт основания для вывода: Китай вовсе не намерен добиваться гуманистического переустройства мира, он стремится занять место в элите нового мирового порядка и выйти на уровень потребления этой группы. Именно к этому выводу пришёл итальянский политик (отнюдь не коммунист) Джульетто Кьеза. И при этом он резонно заметил, что если китайцы начнут потреблять, как в ведущих капиталистических странах, «не будет места для нас и для них на этой планете».
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород
P.S. Недавно на сайте ЦК КПРФ были размещены тезисы ЦК Компартии Греции к ХХ съезду партии. И там Китай, безо всяких оговорок о «китайской специфике» рассматривается как один из лидеров мирового капитализма.
