КПРФ КПРФ | Белгородское региональное отделение политическая партия КПРФ
Установка волоконных лазеров Белгородское региональное отделение КПРФ - официальный сайт    Внедрение роботов в конвейерные линии Статей в базе: 12444    

Содержание:: Материалы публициста    Виктора Василенко :: Виктор Василенко. Путь Октября. Поворот в тупик:
отказ от Сталинского проекта – начало пути в тупик

Содержание:

Новости из региона:

Молодёжь партии:

По страницам партийной печати:

Выборы:

Слово коммуниста:

Банеры:


КПРФ Белгород в контакте

КПРФ Белгород в контакте



Информер:




Наш баннер:
Белгородское региональное отделение КПРФ

Баннер ЦК КПРФ:
Коммунистическая партия российской федерации КПРФ

Виктор Василенко. Путь Октября. Поворот в тупик:
отказ от Сталинского проекта – начало пути в тупик








Итак, в Советском Союзе в сталинский период были заложены идеологические и экономические основы коммунизма. И переход непосредственно к строительству коммунистического общества был реальной возможностью, а не пустым прожектом Хрущёва. Более того, как уже отмечалось, в условиях, сложившихся к середине 50-х годов, это была не просто возможность, а необходимость. В противном случае, рост материального благосостояния мог вызвать процесс, о котором в своё время предупреждал Бердяев: «обуржуазивание социализма» - заражение социалистического общества «буржуазностью, как категорией духовной и моральной».

Однако Хрущёв, провозглашая переход к созиданию собственно коммунистического общества, исказил важнейшие марксистские принципы движения к коммунизму. Порочен был уже сам лозунг, провозглашённый Хрущёвым: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». В такой интерпретации он имел потребительские характер: не созидать коммунизм, а жить при коммунизме. Коммунизм воспринимался тут как нечто вроде новой квартиры – кто-то её построит, а потом тебе выдадут «ордер на вселение». Неслучайно в годы «перестройки» весьма эффективным оказалось обвинение со стороны новоявленных антикоммунистов: партия, мол, обманула народ – обещала, что он будет жить при коммунизме, - и не выполнила обещанного. Но кто же должен был коммунизм строить?! Напомню, что Ленин ставил вопрос принципиально иначе. Выступая перед делегатами третьего съезда РКСМ, Владимир Ильич сказал, что нынешнее поколение «должно знать, что вся задача его жизни есть строительство этого [коммунистического] общества».

Была допущена принципиальная ошибка и в определении основных целей на пути коммунистического строительства. Маркс писал: «…когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидуумов вырастут и производительные силы… лишь тогда общество сможет написать на своём знамени: “Каждый по способностям, каждому по потребностям”». Именно так ставил задачу и Сталин в «Экономических проблемах социализма в СССР».

Хрущёв же в докладе ХХ съезду КПСС в своих рассуждениях о коммунизме всё перевернул: «Это будет такой общественный строй, где все источники общественного богатства польются полным потоком, где каждый человек будет с воодушевлением работать по своим способностям и получать за свой труд по потребностям. НА ЭТОЙ ОСНОВЕ (выделено мной – В.В.) будут созданы необходимые условия для всестороннего развития личности». Таким образом, всестороннее развитие личности из необходимого условия построения коммунизма переносилось в «светлое завтра», когда все источники богатства польются полным потоком. Совершенно очевидно, что без духовного развития человека, без укоренения в его сознании гуманистической идеологии труд никогда не сможет стать для него первой потребностью жизни. И, соответственно, надеяться на то, что он станет бескорыстно трудиться «по способностям» не приходится. По сути, в интерпретации Хрущёва определяющей задачей построения коммунизма фактически провозглашалось достижение коммунистического принципа распределения.

Между тем, Маркс прямо предостерегал: «Было бы вообще ошибкой видеть существо дела в распределении и ставить на нём главное ударение». Как уже отмечалось выше, коммунистическое общество даёт безграничный простор вовсе не потреблению, а совершенствованию личности и творческому труду на общее благо. Уровень материального потребления в нём будет достаточно скромным, поскольку духовно развитому человеку просто неинтересно тратить на него время сверх необходимого. Хрущёвская же перестановка акцентов, в сущности, было потребительской интерпретацией представления о коммунизме.

Показательна трактовка Хрущёвым коммунистического труда: «Движение за коммунистический труд – подлинная школа трудового героизма». Но если труд действительно коммунистический – ставший внутренней потребностью человека, то при чём тут героизм? Героической можно назвать работу в экстремальных условиях, когда человек идёт на тяжёлые жертвы ради общего блага (так, например, строили Комсомольск-на-Амуре). Это вполне можно назвать школой коммунистического труда, но не наоборот. Движение за коммунистический труд по идее должно подразумевать добросовестное, неформальное и бескорыстное (т.е. без дополнительной оплаты за высокие показатели) отношение к своему будничному делу. Человеку с коммунистическим сознанием такой труд сам по себе давал бы моральное удовлетворение.

Вообще, в послесталинский период партийные работники, говоря о коммунистическом труде, как правило, акцентировали внимание на повышении производительности, а не на повышении его духовного наполнения. Хотя с точки зрения коммунистического учения первое должно достигаться в значительной степени за счёт второго.

Абсолютно не соответствовал движению к коммунизму и броский, но не конкретный лозунг «Догнать и перегнать Америку!». Очень многие восприняли его как призыв к погоне за американским уровнем материального потребления. Но ведь она не приближала общество к коммунизму, а удаляла от него. В американской системе потребление – одна из определяющих ценностей; соответственно, стремление к росту потребления – один из важнейших стимулов. А гонка за материальными благами губительно сказывается на духовно мире человека. Она способствует возникновению потребительского отношения к жизни, пробуждает «дух собственности». И потому формирование у людей пренебрежения погоней за матблагами – одна из важнейших задач коммунистического воспитания. Ещё де Мабли предупреждал: «Дайте исчезнуть этой простоте потребностей и нравов, и я ручаюсь, что предписания, сделанные для того, чтобы заменить её [жадность], не будут иметь никакого успеха».

И всё это были не просто ошибки в терминах и лозунгах, а ошибки в выборе генеральных ориентиров развития общества. Экономическое развитие, по сути, сделалось самоцелью. Правда, и в послесталинские времена вплоть до «перестройки» руководители и идеологи КПСС декларировали приверженность курсу на формирование «нового человека», утверждение коммунистической морали и т. п. Коммунистическое воспитание провозглашалось «целью и критерием всей совокупности общественных преобразований» - в том числе и экономических. Однако чем дальше, тем больше оно из реального критерия превращалось в набор ни к чему не обязывающих лозунгов.

Взять, к примеру, подход к повышению материального благосостояния людей. Сталин, напомню, не отрицал важности этой задачи, но, исходя из ориентиров коммунистического строительства, подчеркнул в «Экономических проблемах социализма в СССР», что рост материальной обеспеченности людей должен достигаться «особенно путём дальнейшего снижения цен на предметы массового потребления». И это были не абстрактные теоретизирования, а реальный курс.

С 1947 по 1953 годы было проведено несколько существенных снижений цен на основные товары народного потребления, в частности, продукты. Скажем, на хлеб ржаной цены за этот отрезок времени снизились с 3, 20 руб. до 1, 20 руб. за килограмм; хлеб пшеничный – с 3, 60 руб. до 1, 30; мясо говяжье – с 32 руб. до 13, 45; масло сливочное – с 68 руб. до 30, 95; колбасу докторскую – с 38 руб. до 15, 95 и т. д.

В «перестроечное» время такой курс Сталина был названии грубым попранием законов товарно-денежных отношений, насилием над «нормальным» (то бишь рыночным) ценообразованием. Подобное обвинение абсолютно некорректно, поскольку предлагает подходить к экономике социализма коммунистического типа с мерками капитализма.

Беспристрастно оценивая, надо признать, что ценовая политика руководства Советского Союза в тот период соответствовала ориентирам продвижения общества к коммунизму. Причём, что бы ни говорили «новомышленцы», объективные данные свидетельствуют, что в первое послевоенное десятилетие советская экономика динамично развивалась. В 1955 году уровень промышленного производства превысил довоенный в 3,2 раза.

Предложенный Сталиным курс в последующие годы упрекали – особенно «перестроечники» - в том, что он вёл к «уравниловке»: мол, добросовестный работник при этом имел те же блага, что и разгильдяй. В этом есть определённый резон. Высочайшая степень социальной защищённости людей, достигаемая при сталинском курсе, в какой-то мере и впрямь облегчала жизнь лодырям. Но почему это положение надо было исправлять (как утверждали «новомышленцы») за счёт материального стимулирования хорошего труда – нормального в обществе, где, как сказал французский писатель Ромен Роллан о Советском Союзе 30-х годов, «рабочий чувствует себя хозяином, а не эксплуатируемым, где он работает не на обогащение чуждого ему класса, а для всего общества»? Очевидно, что куда целесообразней было идти по пути борьбы с лодырями. Причём, не только, а, возможно, и не столько административными мерами, сколько моральными.

В послесталинский период курс в этой области был изменён радикально. В энциклопедической статье о пятилетних планах отмечено снижение цен на товары массового потребления в Четвёртой пятилетке (1946-1950 гг.), в Пятой (1951-1955 гг.), а в разделе о хрущёвской Шестой пятилетке (1956-1960 гг.) о снижении цен – ни слова, только об увеличении «реальной заработной платы».

И в последующие годы в решении задачи повышения материального благосостояния народа акцент был на росте заработков. Если в 1946 году зарплату в 200-300 рублей (в пересчёте на деньги 61-го) имели 0,7% рабочих и служащих, а 300-400 рублей – 0,3%, то в 1968 году – соответственно 4,4% и 1,1%, а в 1976 году – 12,7% и 2,4%. При этом рост зарплат не был одинаков для всех. Если в 1946 году уровень зарплат 10% наиболее высокооплачиваемых рабочих и служащих был выше уровня зарплат 10% рабочих и служащих с наиболее низкой оплатой примерно в 1,5 раза, то в 1976 – уже в 3,35 раза.

Стимулирование труда ростом заработков никак не способствовало решению одной из важнейших задач коммунистического воспитания – «обретению устремлённости к созиданию и творчеству безотносительно к любым выгодам и наградам». Напротив, это в полном соответствии с предупреждением Маркса приводило к тому, что люди начинали «рабски трудиться на службе у алчности».

Затем, если предложенный Сталиным путь повышения материальной обеспеченности народа минимизировал возможность распространения гонки за матблагами, то курс на рост заработков создавал для этого благоприятные условия.

И ещё одно. Писатель Всеволод Кочетов в своих записях военных лет привёл слова секретаря одного из райкомов ВКП (б) Ленинградской области: «Мудрость нашей партии в том, что труд в нашей стране она сумела превратить в дело чести, доблести и геройства… Это сильные, могучие стимулы. Ни в одной стране мира этого нет и быть не может, пока там капитализм… Успехи мирового значения будут сопутствовать нам всегда, покуда труд остаётся в сознании людей делом их чести, доблести и геройства». А стимулирование труда ростом оплаты вело к тому, что труд из «дела чести, доблести и геройства» вновь превращался в средство зарабатывания денег. Естественно, труд при этом терял свою «человеческую функцию». Последствия такой трансформации стали очевидны к концу 70-х годов.

 

 

Поистине судьбоносный поворот был совершён в середине 60-х годов. Как писал уже в конце 90-х член-корреспондент Петровской Академии Наук А.В. Бобраков, «в 1965 году реформы поставили экономику с ног на голову – главным показателем стала прибыль, т.е. критерий капиталистический».

Определение «капиталистический» отнюдь не пропагандистское клише, как модно ныне утверждать. Как было показано выше, капиталистическая экономика, главным ориентиром которой является извлечение прибыли, формирует в сознании людей приоритет материальных ценностей, алчность, индивидуализм – установки, диаметрально противоположные тем, которые должно закладывать коммунистическое воспитание. И Сталин был безоговорочно прав, когда назвал Основным законом социализма принцип: социалистическая экономика должна быть ориентирована не на извлечение прибыли, а на удовлетворение потребностей общества.

Тогда – в 1965 году – Эрнесто Че Геварра предостерегал: «В погоне за химерой построения социализма с помощью инструмента, доставшегося нам от капитализма, можно попасть в тупик». Но ни к нему, ни тем паче к «буржуазному» философу Эриху Фромму, призывавшему в конце 60-х годов не вовлекать Советский Союз в гонку с Америкой по числу машин и холодильников, а «строить подлинно человеческое общество», руководители партии и страны не стали прислушиваться.

Более того, прибыль была поставлена во главу угла даже в сфере, в которой это категорически исключалось самой сутью коммунистической идеологии, - в сфере культуры.

В неокапиталистической России некоторые защитники доброй памяти о советском прошлом настолько увлекаются борьбой с фальсификаторами истории, что пытаются отрицать распространение негативных тенденций в духовной жизни общества в 70-80-е годы ХХ века. Что ж, рассмотрим этот вопрос подробнее на примере той области художественной культуры, которую Ленин называл «самым важным» из всех искусств, и которая наиболее близка мне самому – кино.

Вот один из примеров, раскрывающих сущность такого подхода. В «Советской России» за 16 марта 2016 года была опубликована громадная статья «Шаги саженьи на дистанции… «застоя», в которой приводились фрагменты Пятилетнего плана на 1976-1980 годы с комментариями из нынешнего дня. Комментариями в духе заголовка: был грандиозный прогресс – и никакого застоя. Но остановимся на пункте «Значительно улучшить кинообслуживание населения, расширить сеть кинотеатров и материальную базу кинематографии. Повысить идейно-художественный уровень фильмов». Сеть кинотеатров, действительно, расширялась, и материальная база кинематографии совершенствовалась. Но главное, всё-таки, - это именно идейно-художественный уровень фильмов. А с ним дела обстояли куда менее благополучно, нежели с материальной базой.

Так, в кинопрокате (говорю о кино, поскольку эта область художественной культуры наиболее мне близка – В.В.) судьбу фильмов стали решать не идейно-художественные достоинства, а коммерческие показатели. Это поставило произведения подлинного искусства в условия коммерческой конкуренции с «масскультом». В результате уже в 70-е годы нередки стали случаи, когда фильмы, которые могли бы способствовать духовному обогащению зрителей, вытеснялись с экрана картинами «лёгких жанров». Причём, среди последних становилось всё больше и больше совершенно бездуховных, а то и прямо антигуманистических лент.

Воспользуемся «машиной времени» - старыми газетными статьями – и перенесёмся как раз в 1978 год, когда осуществление этого пятилетнего плана было в разгаре. Сеть кинотеатров действительно расширялась. В 70-е годы в Белгороде вступили в строй два новых кинотеатра и несколько Дворцов культуры, в которых тоже шли показы фильмов. Но насколько соответствовала призыву «Повысить идейно-художественный уровень фильмов» тенденция формирования кинорепертуара, отмеченная тогда мной и коллегой по белгородской «Ленинской смене»?

А никак не соответствовала. То есть, фильмы, отмеченные высокими идейно-художественными достоинствами, в то время создавались, только встретиться со зрителями им удавалось далеко не всегда. Вот несколько цитат из статьи «Слеза за полтинник (вопрос, возникший у киноафиш Белгорода)», опубликованной в «ЛС» 14 октября.

«На них [киноафишах] густо пестреют «детективы», «комедии», «мелодрамы». А лучшие советские фильмы прошлого года – «Восхождение», «Подранки», «Неоконченная пьеса для механического пианино» остались без внимания». «Один из мэтров мировой кинокритики, англичанка Нина Хибин, после просмотра «Неоконченной пьесы…» сказала, что приехала бы в Москву только для того, чтобы увидеть этот фильм. Видимо, белгородцу, желающему посмотреть «Неоконченную пьесу для механического пианино», тоже пришлось бы совершить такое путешествие. К его счастью, из Белгорода до Москвы значительно короче, чем из Лондона».

«Очень редко в Белгороде можно посмотреть и лучшие фильмы прошлых лет. (Пояснение из XXI века: в те времена фильмы не исчезали из проката после первого просмотра, а по много раз возвращались на экраны клубов и кинотеатров – В.В.) В основном, из старых фильмов демонстрируются комедии, детективы. Особенной же любовью у прокатчиков пользуются мелодрамы… Весьма популярны у нас арабские мелодрамы – именно они рекордсмены проката. Мало того, что эти фильмы проповедуют мещанские вкусы, они ещё и отличаются примитивной режиссурой, убогим операторским решением, «ходульной» игрой актёров».

А среди откликов на эту статью был и такой, который, по сути, резюмировал наши размышления, – от учительницы М.М. Чистовской: «Очень волнует вопрос: имеем ли мы право предпочесть моральный убыток финансовому при подборе кинорепертуара. Сейчас очень остро стоит вопрос о воспитании молодого человека. А сколько мы огорчений испытали, благодаря «кассовой политике» наших кинотеатров. Сорвалась в «Родине» демонстрация «Звезды пленительного счастья», в «Соколе» - «Иванова детства». Два года я не могу посмотреть «Белый пароход» - он шёл только три дня в «Победе». А изношенные «Анжелики» идут неделями с повторением через полгода».

Но, быть может, как раз за эту пятилетку «шагов саженьих» положение изменилось к лучшему? Что ж, продвинемся на «машине времени» на несколько лет вперёд – в доперестроечные 80-е.

В 1983 году в редакцию белгородской «Ленинской смены» пришло письмо от учителя М.Ф. Глебова, в котором он упрекал наш прокат в том, что руководители кинотеатров заботятся только о выполнении финансового плана, а не о продвижении к зрителям лучших в идейно-художественном отношении советских фильмов. Мне было предложено прокомментировать его. Так появилась статья «Проживём ли без Феллини?» («ЛС» 24.05.1983). Вот фрагменты из неё.

«Да, собственно, кто против «лёгкого жанра на экране» (в разумных, конечно, пределах)? Но ведь эти фильмы тоже неоднородны. Среди них есть ленты с позитивным содержанием, есть сравнительно безвредные. А встречаются и такие, что невольно думаешь: а не забыли ли работники проката, что кино – не только средство сбора денег, но и мощное средство идейного воздействия? Самый высокий доход от фильмов типа «Чудовище», спекулирующего на откровенной похабщине, или «Смерть негодяя», где на пьедестал героя возводится настоящий фашист, не компенсирует колоссального нравственного ущерба, причинённого ими».

«Пишу и слышу возражение: «Тоже проблемы! Проживут люди и без понимания Тарковского, Феллини или Иоселиани. На подобную реплику хорошо ответил режиссёр Леонид Трауберг: «Проживут и без. Жить можно без многого. Жили без знания Солнечной системы, без грамоты, без общественного сознания. Но делает ли такая жизнь человека человеком?».

Быть может, такое положение существовало только в белгородских кинотеатрах? Но в конце 70-х - 80-е годы я немало времени проводил в Харькове и сотрудничал с харьковской молодёжной газетой. И затрагивал проблемы проката и на её страницах.

В Харькове была традиция проводить фестивали Госфильмофонда. Первое время их программы были хорошо сбалансированы. В них входили как выдающиеся произведения киноискусства, так и развлекательные фильмы, в большинстве достаточно хорошего вкуса. В 70-е годы этот фестиваль познакомил зрителей среднего и молодого возраста и с фильмами «Рим – открытый город», «У стен Малапаги», «Смерть велосипедиста», «Встречный» - и с «Тёткой Чарлея», «Фанфарами любви», «Дилижансом». Но вот фестиваль 1984 года разительно отличался от предыдущих. Процитирую (в переводе) фрагмент своей заметки в газете «Ленiньска змiна» (12.07.1984): «В последней программе не то, что выдающиеся, но просто стоящие внимания ленты можно было пересчитать по пальцам одной руки. Большинства зарубежных фильмов являли собой откровенно коммерческие произведения. Причём, значительная их часть была рассчитана на низкие вкусы».

То, что критерием, определявшим прокатную судьбу фильмов, стали не идейно-художественные достоинства, а кассовые возможности, подталкивало советских режиссёров к тому, чтобы следовать образцам буржуазного коммерческого кинематографа. На этом пути они сплошь и рядом теряли вкус, такт, нравственные ориентиры. Доходило до того, что демонстрация жестокостей и убийств становилась не только элементом формы, но и фактически самим содержанием картин. Если из фильмов «Пираты ХХ века», «Одиночное плавание», «Шестой», «Заложник» и ряда им подобных убрать драки и стрельбу, то останутся, по сути, только пролог и эпилог.

«Говорят дурные примеры заразительны! – возмущался в нашей беседе в 1981 году режиссёр Ходжакули Нарлиев. – Наши этому дурному быстро научились. Зрителей держат тем, скольких людей убьют и каким способом. Убивают не для того, чтобы заставить человека в зале задуматься насколько это страшно и противоестественно, а чтобы развлечь. Да, когда тычут пистолетом в лицо, - зритель на это пойдёт. Но художник, решившийся на такое, становится преступником перед будущими поколениями».

Увы, тогда это уже был глас вопиющего в пустыне. Между тем, проблема, затронутая Нарлиевым, была очень серьёзной. Об этом свидетельствовала, например, реакция части молодых людей на фильм «Иди и смотри», вышедший на экраны страны в 1985 году. Режиссёр Элем Климов сделал его очень жестоким, рассчитывая таким способом дать, как он сам говорил, «чувственный опыт» событий Великой Отечественной войны тем людям, которые сами её не пережили. Однако когда фильм вышел в прокат, в белгородскую молодёжную газету пришло письмо от учительницы из Старого Оскола. Она была потрясена тем, что самые жуткие сцены фильма многие молодые зрители воспринимали весьма жизнерадостно. Мне тоже довелось на сеансе в Белгороде слышать таких «весельчаков». Расправа гитлеровцев над жителями белорусской деревни вызвала у них смешки и поразительные в своей бесчувственности комментарии.

Не думаю, чтобы в зале сидели такие уж монстры. Просто подобная реакция убедительно подтвердила слова участвовавшей в нашей беседе жены Нарлиева актрисы Маягозель Аймедовой: привычка к развлечению насилием и жестокостью «отбивает у людей человеческую память».

Ко всему, идеологические чиновники проводили в те годы деление фильмов не на духовно богатые и бездуховные, не на подлинно художественные и примитивные, а на советские и зарубежные. Поэтому для прокатчиков со всех точек зрения было выгоднее выпускать на экраны «Пиратов ХХ века», нежели произведения Феллини или Бардема.

Всё это привело к тому, что «важнейшее из всех искусств» (эти слова Ленина о кино были начертаны чуть ли не в каждом кинотеатре) фактически превратилось из средства духовного развития людей в мощное средство подавления духовности.





           

Администрация сайта не несёт ответственности за содержание размещаемых материалов. Все претензии направлять авторам.


дата: 7.07.2017 Верхний уровень
Общенациональный референдум по пенсионной реформе. Онлайн-голосование




МОЛОДЕЖНАЯ ПРОГРАММА КПРФ (Проект

Советское Солнце






Газета «Правда»


Красная линия


Интернет-сообщество КПРФ



добавить на Яндекс
Add to Google


Поиск
Регистрация

Вступай в ряды КПРФ

Статистика


Rambler's Top100



Яндекс цитирования

Содержание:: Материалы публициста    Виктора Василенко - Виктор Василенко. Путь Октября. Поворот в тупик:
отказ от Сталинского проекта – начало пути в тупик

Белгородское региональное отделение КПРФ - официальный сайт


Белгородское региональное отделение политической партии КПРФ
308000, Россия, город Белгород, улица Крупской, 42а
время работы: пн-пт 10:00-18:00
Политические партии
+7 (4722) 35-77-30 +7 (4722) 35-77-40
http://www.belkprf.ru


©КПРФ Белгород, e-mail: belkprf@mail.ru
Россия, труд, народовластие, социализм!
декоративные заборы
межкомнатные двери
недвижимость в белгороде, купля, продажа, обмен, квартиры, дома, коттеджи, нежилые помещения
Оборудование для производства субстрата из минеральной ваты для гидропоники