Виктор Василенко: с пути Октября в русло обречённого мира.
Формула победы реформ: нищета народа плюс дебилизация всей страны

Завершив государственным переворотом уничтожение устоев советского социализма, «реформаторы» стали уверять народ, будто стремятся к возрождению духовности российского общества. Однако на деле их действия были нацелены на окончательное уничтожение остатков духовности.

Власть «новой России» финансировала науку и культуру на таком уровне, что они были обречены на неизбежную деградацию. Сколько «перестройщики» критиковали «коммунистическую» власть времён «застоя» за то, что она выделяла на культуру лишь 3% бюджета. Однако «демократическая» власть, причём, не только в «лихие 90-е», но и в начале нового века выделяла на культуру менее 1% бюджета – причём, бюджета существенно меньшего, нежели в советское время.

Из-за финансовых проблем закрыты многие дворцы и дома культуры. Значительная часть оставшихся в условиях борьбы за выживание видит смысл своей деятельности не в том, чтобы приобщать народ к культуре, а в зарабатывании денег. И сплошь и рядом коммерческие соображения берут верх над нравственными. Скажем, в Белгородской области, которую её правители так любят именовать «святым Белогорьем», Центр молодёжных инициатив, созданный на месте бывшего ДК «Строитель», додумался до того, чтобы устроить – накануне Страстной недели! – натуральный шабаш «Ночь на Лысой горе».

За первое пятилетие «радикальных реформ» финансирование науки, по данным Российской Академии Наук, сократилось в 10-15 раз. В 1996 году был принят Закон о науке и технической политике, согласно которому, на науку нужно выделять не менее 4% бюджетных расходов. Однако, как отметил в 2003 году Нобелевский лауреат Жорес Алферов, за семь последующих лет этот закон ни разу не был выполнен.

Поразительно, но даже в конце 90-х годов деминтеллигенты по-прежнему упрекали Ленина в том, что высылка двух сотен учёных, непримиримо враждебных Советской власти (если разобраться, это был акт гуманизма: ведь в условиях накала политической борьбы многие из них могли погибнуть), нанесла «непоправимый урон» интеллектуальному потенциалу России. Но как тогда расценить то, что за 90-е годы из страны созданными им условиями работы и существования были «высланы», по оценке президента Российского союза ректоров В.А. Садовничего, половина математиков и более половины физиков, работавших в вузах.

«Парламентская газета» констатировала, что «утечка мозгов» нанесла России ущерб в 400 миллиардов долларов. А ведь есть ещё и косвенный, но не менее тяжёлый, ущерб: снижение качества образования следующих поколений. Согласно данным ЮНЕСКО, Советский Союз в 1953 году занимал 3 место в мире по интеллектуальному развитию молодёжи. Россия к концу 90-х – место в далеко не золотой середине.

Специалисты считают нынешнее положение в науке и культуре катастрофическим. Но власть не видит оснований для тревоги. В прессе приводилась позиция Путина, обозначенная им на заседании Госсовета в июне 2003 года, на котором обсуждались проблемы российской культуры: надо «ужимать» сферу социальных обязательств государства, иначе нельзя двигаться вперёд.

Но ведь именно реформы привели к тому, что государство обеднело. Тот же Г. Попов резонно заметил: «Если имеет место приватизация двух третей государственной собственности, то на две трети сокращаются возможности государства производить социальные расходы». Правда, в развитых капиталистических государствах применяется компенсационная мера: высокие налоги на высокие доходы. Но Путин принял целый ряд мер, чтобы лишить государство и этого источника средств на социальные расходы. По данным еженедельника «Тверская, 13», только Москва потеряла от введения плоской шкалы налогов до 4 миллиардов рублей в год. Снижение в 2001 году экспортной пошлины на нефть «перераспределило» от государства к нефтяным компаниям порядка 2 миллиардов долларов…

И всё-таки даже при этом власть могла бы найти средства на науку и культуру. Но у неё другие приоритеты. Скажем, на 300-летний юбилей Петербурга было израсходовано, по разным оценкам, 22-40 миллиардов рублей – это существенно больше, нежели было выделено в бюджете 2003 года по статье «Культура, искусство, кинематография». А расходы по статье «Фундаментальные исследования и содействие научно-техническому прогрессу» за счёт этих средств можно было почти удвоить. И подобные празднества проводились в стране по любому поводу. Так, в Белгороде в 2003 году был организован праздник городского масштаба с фейерверком в честь победы местной волейбольной команды в еврокубке.

Профессор Гарвардского университета Янош Корнаи приводил такое сопоставление: «Весь бюджет Российской Академии Наук в 1995 году – 140 миллионов долларов, в то время как одни только льготы по импорту, предоставленные разного рода организациям, составили в том же году около четырёх миллиардов долларов.

Корнаи предупредил, что ещё несколько лет проведения такой политики – «и Россия на десятилетия, если не на поколения потеряет то, что пока позволяет ей ещё быть в числе ведущих держав мира: свой научно-технический, образовательный и культурный потенциал.

Другая – не менее, а, пожалуй, даже более тревожная проблема: содержание «духовной пищи», которую скармливают населению России.

В доперестроечные времена, когда действительно была довольно строгая политическая цензура, на наши экраны каждый год выходило несколько зарубежных и отечественных фильмов, авторы которых, используя специфические выразительные средства киноискусства, вовлекали зрителей в размышления над важными нравственными или социальными проблемами. Сейчас цензуры нет, - но практически нет в широком прокате и фильмов, которые по мастерству киноязыка и глубине содержания можно было бы поставить в один ряд даже не с произведениями Тарковского, Феллини или Антониони, но и с «Послесловием» Хуциева, «Отверженными» Оссейна, «Женщиной в шляпе» Ружевича, «Вердиктом» Люмета, картинами «Семь дней в январе» Бардема, «Христос остановился в Эболи» Рози и другими произведениями такого уровня. Основу репертуара российских кинотеатров в последнюю четверть века составляют чисто коммерческие поделки, лишённые минимального духовного наполнения, зачастую антигуманистические и аморальные.

Подобное положение сложилось и на книжном рынке. Тиражи русской, а тем паче советской классики, да и вообще произведений, которые имеют высокий духовный потенциал и наводят читателя на размышления над важными вопросами человеческого существования, сократились в десятки раз (скажем, общий тираж книг Пушкина в 1984 году составил свыше 16-и миллионов экземпляров – в 1994-м – 778 тысяч). Книги такого уровня сегодня составляют буквально каплю в море макулатуры.

Классическая музыка почти исчезла с основных каналов телевидения (Первого канала, «России-1», НТВ, ТВЦ, «5»). В 2002 году примерно в одно и то же время проходили конкурс Чайковского в Москве и конкурс эстрадной песни в зарубежной, по нынешним временам, Юрмале. С первого не было даже ужатого монтажа концерта лауреатов, со второго давали двухчасовые трансляции, начиная с первого тура. На радио время звучания классической музыки сокращено по предела; причём, в большинстве музыкальных передач сама музыка щедро разбавляется «трёпом»,откровенно ориентированном на обывательские запросы – вроде сексуальной ориентации Чайковского, любовниц Дебюсси, заработков Карузо, гастрономических пристрастий Светланова и т.п.

Мурад Кажлаев, художественный руководитель оркестра имени Светланова, сетовал, что лучшие музыкальные коллективы перестали записывать в фонд радио: «Было заявлено, что у государства нет денег для музыкальных записей». Художественный руководитель оркестра русских народных инструментов Николай Калинин рассказал в 2001 году: «Около десяти лет назад мы записывали антологию музыки для народного оркестра, но она так и лежит на фирме «Мелодия» мёртвым грузом – ни единой пластинки».

Искажаются и сами критерии искусства. Например, журнал «Книжный бизнес» провозгласил писателем года серийную детективистку Дарью Донцову, которая сама как-то назвала своё творчество «примером того, как трудно остановить разбушевавшегося графомана». Показательно, что в ранг великих возводят писателей, которые программно отвергали идею служения литературы духовному возвышению человека – скажем, В. Набокова, декларировавшего: «Я злюсь на тех, кто любит, чтобы литература была познавательной, национальной, воспитательной».

Ведущая музыкальной программы «Камертон» на «Радио России» заявила: «Были времена, когда по радио звучали целые симфонические циклы. Но я не буду вас УТОМЛЯТЬ (выделено мной – В.В.) 40-минутной поэмой. И это о «Шахерезаде» Римского-Корсакова! На том же РР сразу после исполнения нескольких небольших фрагментов из музыки «Щелкунчика» голос объявил: «Настоящая музыка на настоящем радио» - и раздалась совершенно немелодичная вопилка с убогим текстом.

Появление на экране ТВ стерильно бездуховного «Супермена» предварялось заметкой в газете, где этот фильм именовался «шедевром». Шедеврами были названы и ленты типа «Эммануэли», вошедшие в программу фестиваля эротического кино, проводившегося в начале 90-х по всей России центром СКИП. Реклама фильмов на телевидении изо дня в день вот уже столько лет предлагает как самое привлекательное в них стрельбу, взрывы, мордобой.

Более чем странным можно назвать распределение наград российского кино. Среди тех фильмов, которые ими отмечались, и откровенно русофобская комедия «Особенности национальной охоты в осенний период»; и антигуманистическая картина «Телец», в котором страдания умирающего человека (Ленина, но дело тут даже не в личности, а в принципе подхода режиссёра) используются для того, чтобы представить его физически неприятным; и чудовищно лживая «Девятая рота», авторы которой ради вящего антисоветизма уничтожили в фильме реальную роту, которая в действительности в том бою потеряла всего нескольких человек – именно потому, что на деле, в отличие от фантазма Ф. Бондарчука, её не бросили на произвол судьбы…

Режиссёр Марк Захаров возвёл мат на сцене в художественное средство. Говоря о спектакле по пьесе Коляды «Сказка о мёртвой царевне», он втолковывал недостаточно «цивилизованной» публике, что «мерзкие слова… превращаются в эстетическую категорию». Горячо отстаивал «ненормативную лексику» и Швыдкой в бытность министром культуры.

Уже в начале 90-х годов «коммунистическая» система формирования духовности по внутреннем мире людей с помощью приобщения их к художественной культуре была уничтожена «реформаторами» окончательно. А что взамен? «Вместо неё новые хозяева России создают систему растления с раннего детства и во всех проявлениях», - утверждал философ Александр Зиновьев. «Сегодня общество оказалось в культурном вакууме. Свято место пусто не бывает. Оно заполняется так стремительно и непотребно, что становится страшно – за общество, за страну, за себя. А особенно за детей», - солидаризовалась с ним даже «демократически» настроенная журналистка Ирина Петровская.

Такая оценка – не преувеличение. Например, немалую часть репертуара кинотеатров составляют программно аморальные «молодёжные» фильмы – как западные, так и отечественные. А прокатные фирмы, завлекая публику, ещё и подают эту аморальность как нечто привлекательное – вроде того: «Ещё бессовестней, ещё бесстыдней». Вообще, быстро сделалось привычным, организуя рекламу фильмов, обращаться к низменному в людях. Даже вроде бы претендовавший на респектабельность «Видеомагазин» так представлял новую картину: «Секс, деньги, убийство – вот это развлечение!». А в совсем уже респектабельном журнале «Фильм» автор статьи, представляющий боевик «Убить Билла» с востргом расписывал, что этот фильм стал рекордсменом Голливуда по расходованию имитатора крови и по числу убийств в одном эпизоде.

У ведущего «Русского радио» название «Шахерезада» только вызвало ассоциации с частью тела, коими он тут же игриво поделился со слушателями. Музыкальная передача для юных слушателей «Радио 1» порадовала их песенкой «У павиана морда синяя,.. а мы ему по морде веником». Ведущий программы «До 16-и и старше» предложил ребятам тему для обсуждения: уловки, к которым прибегают, чтобы «откосить» от службы в армии. Телеканал «Россия» организовал дискуссию подростков по проблемам: хорошо или плохо, если девочка не всегда укладывается в постель по первому зову мальчика, и делать аборт или нет «в том нежном возрасте, в котором пребывают участники программы и зрители». А канал НТВ просвещал, как «девочки без комплексов» начинают путь к славе, снимаясь в эротических фильмах…

Академик Виталий Костомаров высказал убеждение, что к деформированию сознания людей ведёт и «массированный удар» по русскому языку. С одной стороны, «заимствованные в огромном количестве иностранные слова призваны приучить нас к чужому мировосприятию». С другой, «в литературный язык семимильными шагами вторгается жаргон, причём, в основном, речь уголовного элемента,.. и нормальный человек на подсознательном уровне приближается к больному». Характерно, что большинство СМИ стали именовать русских людей на западный лад – только по имени и фамилии, отнимая издревле почитаемое в России уважительное отчество.

Жутковатой вещью оказались электронные и компьютерные игры. Они и впрямь создают «новую реальность», которая для немалого числа детей и подростков уже становится заменой подлинной жизни – погружение в неё занимает всё большую часть свободного времени. Кроме всего, многие такие игры построены на том, чтобы возбуждать у играющего стремление уничтожить противника.

Плоды растления налицо. Подлинное искусство уже почти некому воспринимать. Был одно время Шестой канал, который уделял внимание и подлинному искусству. И вот во второй половине 90-х сотрудник ТВ-6 привёл данные исследования зрительских предпочтений. Выяснилось, что программу о Мариинском театре смотрели 0% зрителей, передачу, в которой Спиваков играл Вивальди, Генделя и Моцарта – 0,7%. Правда, есть и «избранная» публика, которая готова платить немалые деньги за билеты на концерты классической музыки, в оперу и т. п. Но, как заметил музыкант-«народник» Виктор Леонтьев, «таким абсолютно неважно, что будут исполнять и как; он, заплатив 400-500 долларов за билет, вынужден слушать, потому что это престижно, как «мерседес».

Журналист Виталий Максимов вышел на улицы Москвы поинтересоваться у молодых людей, кто такой Шукшин, - и выяснил, что это имя им вообще ничего не говорит. В Белгороде в середине 90-х кинотеатр решил провести для ценителей «серьёзного» кино бесплатный показ одного из наиболее значительных произведений тех лет – «Пьесу для пассажира» Вадима Абдрашитова. О предстоящем сеансе было несколько раз оповещено в СМИ, но зрителей не оказалось – и сеанс не состоялся. Тот же кинотеатр в день празднования 100-летия кино предложил – опять-таки бесплатно – программу шедевров: фильмов Тарковского, Антониони, Феллини, Вендерса. Наибольшее число зрителей было на «Солярисе» Тарковского – десять человек.

Народный артист СССР художественный руководитель Большого симфонического оркестра Владимир Федосеев оценил положение в духовной сфере российского общества как крайне тревожное: «Сейчас псевдокультура захватила сердца и души молодых. В следующем поколении мы можем вообще не увидеть духовно полноценных людей». Почему же это не тревожит «демократическую» власть.

Говорить о непонимании сложившегося положения или его неверной оценке нельзя. Как нельзя считать его результатом просчётов «реформаторов» в деле духовного возрождения России. Нет, состояние, в которое ввергнуто общество, - это именно та цель, к которой они сознательно стремились.

Ведь ещё в 1992 году министр образования РФ Днепров заявил о «необходимости эволюционной смены менталитета общества». Ту же задачу ставил и Бурбулис, претендовавший тогда на роль одного из ведущих идеологов «реформ»: «Смена базовых жизненных ценностей и ориентиров». С тех пор эта цель остаётся неизменной. В 2002 году в «Проекте Федерального компонента государственного стандарта образования. Часть первая. Начальная школа. Основная школа» - документе, редактором которого, как сообщали СМИ, был всё тот же Днепров, хотя он давно перестал быть министром, - она снова подтверждена: «Эволюционная смена менталитета общества через школы».

А духовность, напомню, - основа коммунистической идеологии. Поэтому разрушение духовности – необходимое условие для «смены менталитета». И «реформаторы» добиваются этой цели средствами не только идеологического, но и экономического воздействия на людей.

Принято считать, будто затея «радикал-реформаторов» с «шоковой терапией» провалилась. Действительно эта мера отнюдь не улучшила ни положения в хозяйстве страны, ни материального положения рядовых людей. Напротив, она перевела «перестроечный» спад в экономике в обвал и отбросила десятки миллионов людей в крайнюю нищету. Думается, однако, инициаторы мгновенного перехода к свободным ценам, не подкреплённого никакими мерами дополнительной социальной защиты людей (более того, «реформаторы» стали целенаправленно разрушать советскую систему соцзащиты), и стремительного обесценивания вкладов населения и не считали, что этот шаг - начало пути к процветанию общества и благоденствия народа. Цель их была совершенной иной, которую, понятно, никто вслух не декларировал: создать большей части населения такие условия существования, которые будут способствовать подавлению духовного начала в людях.

В результате «шоковой терапии» в 1992 году, как минимум, две трети населения России было ввергнуто в борьбу за физическое выживание: более 30% оказались за чертой бедности, ещё больше – в опасной близости от неё.

Такое положение в последующие годы несколько менялось в количественном отношении, но ни разу не было даже проблеска надежды на качественные перемены – на то, что у большинства людей вновь появится возможность подлинно человеческого существования. Это не входит в планы власти. Черномырдин в бытность главой правительства откровенно заявил: «Если человек не хочет крутиться, то пусть так и живёт».

В подобных условиях тот, кто пытается по-прежнему заботиться не о том, что есть и что пить и во что одеться, а о развитии своего внутреннего мира, оказывается под угрозой вымирания в буквальном смысле.

Какой же менталитет реформаторы стремятся привить российскому обществу? Порой доводится слышать, будто у российских реформ не было идеологии. Да и Ельцин, призвав своих сторонников «подумать над созданием идеологии современной России», вроде бы подтвердил эту точку зрения. Однако это неверно. С самого начала «реформаторы» строго ориентировались на вполне определённые базовые ценности, приоритеты, представления.

Основополагающий принцип идеологии «новой России» ёмко выражен в ставшей крылатой фразе А. Чубайса: «Всё материальное – первично, а идеальное (дух, совесть и всякая прочая воздушность) – субстанции почти утопические, а потому ими следует пренебречь».

С такой позиции закономерно, что фундаментальной ценностью была провозглашена собственность. Известный в 90-е годы «демократ»-теоретик Селюнин сформулировал этот постулат идеологии: «Частная собственность – самоцель, абсолютная общечеловеческая ценность». Не менее известный «демократ», но занимавшийся «реформированием» общества и как практик, Г. Попов развил этот тезис: «Человек, у которого нет частной собственности, не может быть свободным». На утверждение этого принципа в сознании подрастающего поколения был нацелен и учебник для 5-8 классов «Граждановедение» (Я.В. Соколов): «Чтобы чувствовать себя свободным, необходимо владеть собственностью».

«Демократы» всячески стремятся утвердить в общественном сознании восхищение богатством; сделать богатство мерилом человеческой значимости. Пресс-секретарь Ельцина Костиков, откликнувшись на требование шефа трактатом «Регламент гражданского общества» (к идеологии новой России)» объявил в нём обогащение «величавым деянием» и поучал, что «богатство россиянина является предметом его личной гордости», что богатый человек «пользуется всеобщим почтением». Соответственно, бедность в такой системе оказывается свидетельством человеческой несостоятельности. «Бедность – это порок», - утверждал профессор Завьялов, и он далеко не одинок на этой позиции. Достаточно вспомнить поговорку, вошедшую в обиход у тех, кто у принял новую идеологию: «Если ты умный, почему не богатый?».

Естественно, что при таких ценностях важнейшим стимулом деятельности становится жажда обогащения, алчность. «Демократы» сознательно разжигают её в людях с помощью всех средств идеологического воздействия. Заместитель председателя Комитета по охране здоровья III Государственной Думы Татьяна Яковлева (отнюдь не принадлежавшая к лагерю оппозиции) сетовала, что в «качестве эталона жизни» пропагандируются «материальный достаток и деньги, деньги, деньги». Даже в спорте, где прежде мотивации духовного характера играли большую роль, ныне доминантой стала алчность. Взять, хотя бы, заголовки спортивных газет 90-х годов: «1500 бегунов за «лимонами», «В Элисту за баксами», «Теннисные миллионы ждут хозяев»…

Ещё одна определяющая установка идеологии «новой России» - самый беспардонный эгоизм. Наживаться за счёт разорения своей страны проматывать в один присест тысячи, а порой и десятки тысяч долларов или устраивать баснословно дорогие торжества в то время, как миллионы людей в буквальном смысле умирают от недоедания, считается в порядке вещей.

В идеологии, основанной на приоритете материальных ценностей, алчности, эгоизме, «воздушностью, которой следует пренебречь» оказывается и нравственность. Ведь нравственность не как правила приличия, а как императив поведения – категория духовная. Если во внутреннем мире человека формируется приоритет материальных ценностей, а эгоизм подавляет чувство ответственности за свои поступки (т.е. совесть), то алчность становится сильнее нравственных ограничителей.

Постсоветская действительность дала и даёт немало примеров, доказывающих разрушительное воздействие идеологии «новой России» на нравственные и этические устои людей. Взять тот же спорт. Известный футболист в первой половине 90-х как о само собой разумеющемся говорил: «Буду играть только там, где платят… Родина, считаю, - это то место, где созданы лучшие условия для меня и моей семьи». Знаменитая баскетболистка во второй половине 90-х сама рассказала, что заломила со своей страны за участие в Олимпиаде такие деньги, что руководство сборной предпочло отказаться от её услуг. Уже в «нулевые» годы знаменитая гимнастка без тени смущения сама поведала, что элементарно продала своё место в олимпийском финале одного из упражнений подруге по сборной России.

Разумеется, спорт в этом отношении отнюдь не является исключением. СМИ донесли до публики высказывание артиста Михаила Боярского: «Полмиллиона долларов давайте – хоть презерватив на голову натяну». Главный борец «за общечеловеческие ценности» Михаил Горбачёв за огромные деньги взялся рекламировать пиццу – поступок безмерно постыдный для бывшего главы бывшей (до его прихода к власти) великой державы.

Показательно знаменитое объяснение Лившица, почему процветающие дельцы не платят налогов: не только потому, что жаждут урвать побольше, но и из опасения «прослыть дураками». Газета «Нью-Йорк таймс» привела слова демполитолога Сергея Маркова: «Если вы теперь на госслужбе и не берёте взяток, то люди отнюдь не считают вас честным; они смотрят на вас как на дурака». С точки зрения понятий и взглядов, утвердившихся в «новой России», жульничество – норма, честность – аномалия.

В такой идеологической системе происходит полная девальвация созидательного труда как ценности бытия. И опять-таки «демократы» добиваются этого как идеологическими, так и экономическими средствами. Скажем, за всё время после победы контрреволюции не было создано ни одного фильма, «главным героем» которого был бы труд на общее благо – хоть физический, хоть интеллектуальный. А люди физического труда, если и появлялись на экранах, то, как правило, выглядели чрезвычайно неприятно – опустившиеся примитивные субъекты, зачастую пьяницы: вспомним, хотя бы, фильмы «Про курочку рябу», «Не валяй дурака», «Мусульманин», «Кадриль»… На центральных каналах государственного радио и телевидения практически исчезли передачи о людях труда, о коммерческих каналах и говорить нечего.

С другой стороны, «реформаторы» фактически материально стимулируют людей, чтобы те не трудились добросовестно на своём месте, а именно «крутились», добывали деньги. В 90-е годы были ввергнуты в нищету большинство крестьян. И не потому, что плохо работают (сколько раз, например, власти твердили об очень высоких урожаях), а потому что им создают такие условия. К примеру, в 2002-м году, было объявлено о «рекордном» урожае, но в то же время СМИ не раз сообщали, что прибыль хозяйств упала - нажились только перекупщики.

С 90-х годов хроническим явлением стали невыплаты зарплаты на производстве. Издевательски низкие зарплаты были установлены учёным, работникам культуры, образования, врачам. И при всём том, людей, которые несмотря ни на что продолжали честно трудиться, принося пользу обществу, те, кто паразитирует на разграблении страны, ещё и оскорбляли: надо уметь работать.

Демидеологи утверждают: важнейшая ценность «новой России» - свобода. Однако Фромм заметил: «Политическая свобода – это условие человеческой свободы лишь настолько, насколько она способствует развитию специфически человеческого». А, как было показано выше, условия, созданные «реформаторами» для большей части населения, не только не благоприятствуют специфически человеческому – духовному – развитию людей, но, напротив, предельно затрудняют его. Человеку, ввергнутому в борьбу за физическое существование, трудно даже думать об этом – все его мысли заняты проблемами добывания самого необходимого для элементарного выживания себя и своей семьи.

«Эксперимент» российских «радикал-реформаторов» полностью доказал справедливость тезиса, высказанного видным политическим деятелем Швеции Улофом Пальме: «Страх перед будущим, перед насущными экономическими проблемами превращает свободу в бессмысленную абстракцию»

С другой стороны, в социально-экономических условиях, созданных «реформаторами», вырваться из сферы борьбы за физическое выживание, можно только приняв идеологию «новой России» - с её приоритетом материальных ценностей, алчностью и эгоизмом. А это уже само по себе, как показал тот же Фромм, не развитие, а чудовищная деградация специфически человеческого в человеке. Эти люди материально преуспевают, но они в принципе не ориентированы на обогащение духовное. Для них свобода – это, прежде всего, свобода «угождения плоти». И они пользуются ею совершенно бессовестно. Скажем, в 90-е годы прошла информация, что «новорусские» тратят в сумме на сексуальные услуги больше, чем идёт на финансирование российской науки.

Но не зря апостол Павел предупреждал: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода (ваша) не была поводом к угождению плоти… А дела плоти известны. Они суть: блуд, нечистота, зависть, распри, ненависть, пьянство, бесчинство и тому подобное». Что мы и получили в «новой России» в полном ассортименте.

Свобода в «новорусском» понимании – это ещё и свобода от чувства сопричастности к судьбе своего народа и уж тем паче от служения ему. Это ещё и свобода от необходимости, если не быть, то хотя бы притворяться порядочным человеком. Когда в пьесе Шварца «Тень» силы зла терпят поражение, певица Юлия Джулии (в которой писатель подчеркнул те самые черты, которые станут характерными для деминтеллигенции) ужасается: «Вдруг войдёт в моду быть хорошим человеком – ведь это так хлопотно». Именно свобода от подобных хлопот – это и есть величайшая ценность идеологии посткоммунистической России, которую «демократы» готовы защищать до последнего.

Нужно признать, что это идеология не только нуворишей, но именно «новой России» в целом. «Реформаторам» удалось утвердить её и среди немалой части тех, кого они ввергли в бедность, порой крайнюю. По данным ВЦИОМ, уже во второй половине 90-х годов около 40% людей, отброшенных «реформами» в такое состояние, предпочитали приспосабливаться к новому порядку, а не отвергали его. Ещё около 25% склонялись к тому же.

Поэтому вполне закономерно, что, например, протестующие студенты выходили на улицу с лозунгом «Даёшь еду!», а не с лозунгом «Долой министров-капиталистов»; доведенные до отчаяния шахтеры, объявляя голодовку, добивались только выплаты заработанных денег. В статье о катастрофическом положении авиастроения говорилось: «Авиастроители возмущены пренебрежением к судьбам их семей, не имеющих средств к существованию». О возмущении курсом власти на уничтожение жизненно важной отрасли промышленности нет и намёка. Сотрудники АЭС свой поход на Москву 1997 года предприняли опять-таки за средствами к существованию; против «реформ», обрекших на бедственное положение десятки миллионов жителей России, они не протестовали. И стоило Немцову, который тогда был вице-премьером, пообещать им какие-то средства, как они сочли цель достигнутой. В общем, «нас обувайте вы, и мы уже за вашу власть».

Председатель одного из коллективных хозяйств Белгородской области, говоря о том, что благодаря газификации, у крестьян появилось больше свободного времени, пользу от этого увидел не в появлении возможности культурного роста, а в том, что люди теперь могут уделять больше времени своему личному подворью, заработать деньги и купить машину.

Результаты усилий «демократов» по смене менталитета общества особенно явственно проявляются в молодом поколении. Если среди людей старше 50-и лет и в середине 90-х годов каждый третий продолжал считать, что «человек должен служить Родине, народу», то среди тех, кому на тот момент не было и 30-и, по данным исследования группы социологов под руководством С.Б. Филатова, людей с такой позицией обнаружилось один на сто.

Заместитель председателя Комитета по образованию III Государственной Думы О.Н. Смолин поведал о том, что группа специалистов провела солидное исследование менталитета молодёжи. Оно, в частности, выявило, что 35% молодых людей хотели бы жить не в России, а в какой-нибудь другой стране, а ещё 22% не определились с этим.

По данным других исследований, половина молодых людей (а в Москве и Петербурге до 80%) убеждены, что «главное – получить как можно больше денег», и они «одобряют тех, кто делает это любыми путями»; 6% не побоялись признаться, что считают допустимым для этого убийство. Последнее можно расценить как одно из свидетельств криминализации сознания молодёжи. Согласно данным Института молодёжи, 10% молодых людей считают участие в криминальной группировке нормальным способом зарабатывания денег, ещё 20% полагают возможным для себя заняться этим временно. Опрос ВЦИОМ конца 90-х годов показал, что среди московских школьников профессия киллера много престижней профессий учёного, учителя, космонавта; профессию рабочего школьники вообще не упоминали.

Олег Николаевич Смолин убеждён, что происходящее в духовной сфере постсоветской России принадлежит к «разряду нравственных катастроф».

Но вот Православная Церковь, руководство которой неустанно декларирует стремление к духовному и нравственному возрождению общества, относится к такой «смене менталитета» вполне лояльно. Лишь немногие священники, подобно митрополиту С. Петербургскому и Ладожскому Иоанну, решительно выступили против антихристианского, в сущности, курса «реформаторов», прямо и открыто говоря людям, что «Отечество наше, народ наш переживает ныне тяжелейшие времена смуты… святыни попраны и оплёваны, государство предано и брошено на разграбление бессовестным и алчным стяжателям, жрецам новой официальной религии – культа духовного и физического разврата, культа безудержной наживы любой ценой».

Куда больше оказалось таких, кто фактически взялся служить этому новому культу. Так, священник Тверской епархии отец Сергий просвещал участников фестиваля «Деловая Россия», что «богатство – не грех», а священник отец Владимир (Архипов) проповедовал в прессе, что «принципы капитализма более здоровые» - и это о системе, которую религиозный философ Николай Бердяев назвал «детищем пожирающей и истребляющей похоти» и отметил, что она могла возникнуть лишь «в обществе, которое окончательно отвернулось от неба».

Даже в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» (2002 г.) христиан призывают «воспринимать собственность как дар Божий» - словно и не говорил Христос: «Всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть моим учеником». Или церковные идеологи полагают, что христианин может и не быть учеником Христа?

Более того, Церковь как организация сама не прочь выступить в роли стяжатели собственности. Сколько в СМИ было сообщений о «выселении» Церковью музеев, клубов, Домов пионеров, Домов культуры. Причём, если, к примеру, изгнание историко-архитектурного музея из здания бывшего монастыря хотя бы имело вид пусть не моральной, но исторической правоты, то, скажем, выселение в Белгороде сотен детей из специально построенного для них Советской властью Дворца пионеров и размещение в нём нескольких десятков семинаристов не имеет никакого оправдания. О вопиющем примере сребролюбия Церкви рассказали СМИ в 90-е годы: в пещерах Псковско-Печорского монастыря, где покоились праведники, похоронили крупного преступника, который был щедр на пожертвования. Церковь, похоже, напрочь забыла принцип: «Не приносите в храм цены песьей».

Патриарх Алексий Второй, вроде бы, осуждал негативные процессы, распространившиеся в постсоветском обществе. «В настоящее время зло вышло из-под контроля и бесстыдно заявляет о своей победе над добром», - подобные его высказывания приводились в печати не раз. Но не единожды говорил он и совсем другое – типа того: «В России происходит переход от прежней идеологической и социально-экономической системы к нормальному укладу жизни». То, что второй и первый процессы имеют непосредственную причинно-следственную связь, святой отец увидеть так и не пожелал. Вероятно, сказывался свойственный его положению идеализм: непонимание того, что – используем формулировку не Маркса, а противника коммунистов Фромма – «нормы, в соответствии с которыми функционирует общество, формируют “социальный характер”».

По сути дела Церковь сейчас по отношению к учению Христа занимает ту же позицию, которую чиновники КПСС застойного времени занимали по отношению к коммунистическому учению Маркса. Только если «культовый» коммунизм всё равно не устраивал появившуюся и окрепшую в тот период буржуазию, то христианский культ её вполне удовлетворяет. С одной стороны, он не препятствует ей наращивать богатство любыми средствами и бесстыдно пользоваться им среди моря бедности. С другой, такой культ, по сути дела, охраняет богатых – он, по меткому замечанию Ленина, служит своего рода «духовной сивухой», парализующей волю к сопротивлению тех, кто ввергнут перераспределением общественного богатства в нищету.

Ещё во времена «перестройки» сторонники реставрации капитализма в нашей стране выбросили лозунг «Возвращение в русло цивилизованного мира». Если под «руслом» понимать систему ценностей и ориентиров, которая определяет направление развития общества и происходящие в нём процессы, то, надо признать, что именно к провозглашённой цели «реформаторы» и ведут страну все годы. Ведь, как уже отмечалось, приоритет материальных ценностей, погоня за прибылью, алчность, жажда обладания собственностью, эгоизм – это фундаментальные идеологические установки того мира, который «демократы» лакейски именуют «цивилизованным». Только вряд ли это повод для радости.

Не к нам ли в полной мере относятся слова Эриха Фромма: «Мы стадо, верящее, что дорога, по которой мы идём, непременно приведёт нас к желаемой цели, ибо видим, что другие идут по той же дороге… Раз люди не отдают себе отчёта в том, куда они идут, они пробудятся, когда станет слишком поздно, и когда их судьба будет решена безвозвратно».