Виктор Василенко ко дню начала Великой Отечественной войны:
Чёрные мифы против величия подвига 1941 года

Александр Зиновьев, один из самых известных диссидентов советских времён, в постсоветские годы много раз выступал против бессовестной лжи, которой зарубежные и отечественные антисоветчики пытаются дискредитировать тот период, который сам Александр Александрович, несмотря на многие свои критические замечания, считал вершиной в истории Российской державы. Он говорил: «В интеллектуальной истории человечества трудно назвать эпоху, которая была бы хоть в малой степени сравнима по интеллектуальному кретинизму и моральной подлости, какие можно сейчас наблюдать в отношении к коммунизму».

Причём, если западные советологи при всей своей тенденциозности, всё-таки время от времени отмечали какие-то достоинства советского строя, то доморощенные (немалое число коих прежде позиционировали себя как «убеждённые коммунисты») стремятся замазать грязью всё, не оставляя ни единого светлого пятна. Вот и поистине святой подвиг Красной Армии и всего советского народа, совершённый ими в 1941 году и заложивший основу грядущей Победы, вот уже три десятилетия подвергается с их стороны массированным атакам чёрных мифов. Подчеркну, что речь идёт не о критическом анализе тех или иных сторон жизни, действий политического и военного руководства страны, а именно о создании мифов, которые иначе нельзя охарактеризовать, как образцы «интеллектуального кретинизма и моральной подлости». Рассмотрим некоторые из них, которые используются наиболее часто.

22 июня 1941 года Германия была вынуждена нанести превентивный удар

Суть этого мифа в том, что злокозненный Сталин готовился напасть на мирную Германию, и чтобы спасти свою страну Гитлер был вынужден начать войну.

Первоисточник его – германская нота о начале войны, которую немецкий посол Шуленбург огласил Молотову, когда война шла уже полным ходом. В ней, в частности, утверждается, что Советское правительство «привело все свои силы в боевую готовность на германской границе… Поэтому фюрер приказал германским вооруженным силам дать отпор этой угрозе всеми силами, которые имеются у них в распоряжении».

На Нюрнбергском процессе бывший руководитель немецкой прессы и радиовещания Г. Фриче говорил, что он «организовал широкую кампанию антисоветской пропаганды, пытаясь убедить общественность в том, что в этой войне повинна не Германия, а Советский Союз... Никаких оснований к тому, чтобы обвинять СССР в подготовке военного нападения на Германию, у нас не было…».

Много позже американский историк У. Ширер, так охарактеризовал эту ноту: «Это было обычное заявление об объявлении войны, напичканное избитыми лживыми утверждениями и вымыслом, в сочинении которых так навострились Гитлер и Риббентроп всякий раз, когда они оправдывали акт неспровоцированной агрессии,.. нынешнее заявление превосходило все предыдущие по своей наглости и лжи».

Тем не менее, антисоветчики снова и снова твердят о готовящейся советской агрессии, для предотвращения которой Гитлер якобы вынужден был начать войну. Их не смущает даже то, что другие их единомышленники обвиняют Сталина как раз в том, что он не подготовил страну к немецкому вторжению: армия испытывала недостаток современной боевой техники, не была проведена мобилизация, войска не сосредоточились у границ – то есть, фактически они прямо дезавуируют мотивировку агрессии, содержащуюся в германской ноте. Поборники версии превентивного удара ссылаются на некие планы советского Генштаба по нападению на Германию. Но над этой версией, как вспоминает её активный сторонник писатель М. Солонин, посмеялись даже журналисты из редакции «Голоса Америки», которой он её предложил. Солонин пишет: «Минут сорок я зачитывал отрывки из многочисленных особой важности, совершенно секретных документов. Меня внимательно слушали, задавали следующий вопрос, я зачитывал следующий документ... Наконец трубка в Вашингтоне произнесла свой вердикт: «Знаете, Марк Семенович, какая-то у вас конспирология получается. Ни одного документа, одни догадки да выдумки». Признаюсь, я на мгновение лишился дара речи. «Что значит – «нет документов»? А о чем мы с вами битый час толкуем?» В «вашингтонском обкоме» дружелюбно засмеялись: «Да бросьте вы, какие же это «документы»? Планы Генштаба? Так военные всегда чего-то пишут и стрелочки на картах рисуют, работа у них такая. Для того чтобы начать войну, нужно Принципиальное Политическое Решение. У вас есть такой документ с подписью Сталина?». Документа у меня не было. Я был настолько обескуражен железной логикой собеседника, что совсем уже растерялся и не задал ему наиочевиднейший вопрос: «А видел ли кто-нибудь подписанный лично Сталиным документ, в котором было бы сформулировано решение крепить мир во всем мире?».

Вот тут сочинитель попал пальцем в небо, точно в самую серёдку. Потому, что, как резонно заметил известный историк Владлен Логинов, и в официальных выступлениях Сталина, и в партийных документах неизменно говорилось о том, что «мы стоим за мир и укрепление деловых связей со всеми странами, стоим и будем стоять на этой позиции, поскольку эти страны будут держаться таких же отношений с Советским Союзом, поскольку они не попытаются нарушить интересы нашей страны»; «Задачи партии в области внешней политики: 1. Проводить и впредь политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами…». Последняя формулировка зафиксирована в Постановлении XVIII съезда ВКП (б), под которым стоит подпись Сталина.

Война между Германией и СССР была схваткой

двух тоталитарных монстров

Миф о близости фашистской идеологии коммунистической в конце «нулевых» годов нового веке официально сделался одним из устоев идеологии «объединённой Европы». Соответственно, с этой точки зрения Великая Отечественная война – борьба двух близких по духу тоталитарных режимов. Полностью разделяют её и наши доморощенные антисоветчики.

Но вот газета «Фелькишер беобахтер» – рупор германской национал-социалистской рабочей партии – в день вторжения гитлеровской Германии в СССР открылась заголовком: «Национал-социализм и большевизм противостоят друг другу как огонь и вода в бескомпромиссной борьбе».

Быть может, это просто пропаганда? Нет, констатация истины. Ведь на отнюдь не пропагандистских, а сугубо секретных совещаниях верховного командования германских вооружённых сил, на которых обсуждались меры по реализации директивы №21 «Вариант «Барбаросса», Гитлер говорил о том же.

Совещание 3 марта – «Предстоящая война явится не только вооружённой борьбой, но и одновременно борьбой двух мировоззрений».

Совещании 30 марта 1941 года: «Борьба двух идеологий… Огромная опасность коммунизма для будущего… Речь идёт о борьбе на уничтожение. Если мы не будем так смотреть, то, хотя мы и разобьём врага, через 30 лет снова возникнет коммунистическая опасность».

Гитлер указал: «Борьба против России: уничтожение большевистских комиссаров и коммунистической интеллигенции… Командиры частей и подразделений обязаны знать цели войны». И 28 апреля 1941 года главнокомандующий сухопутных войск генерал-фельдмаршал фон Браухич издал приказ «Порядок использования полиции безопасности и СД в соединениях сухопутных войск», который предусматривал конкретные методы претворения в жизнь этой мысли фюрера.

6 июня 1941г. штаб Верховного командования Вермахта издал «Инструкцию об обращении с политическими комиссарами» («Приказ о комиссарах»). Солдатам и офицерам вермахта предписывалось истреблять на месте всех попавших в плен политработников Красной Армии.

Было ещё одно непримиримое противоречие между нацистской идеологией и коммунистической. Приказов на эту тему нет. Зато есть свидетельство участника войны писателя Алеся Адамовича, которое он сделал уже в то время, когда становился одним из духовных лидеров «перестройки»: «Несмотря на весь сталинизм (отнесём эту преамбулу на счёт новых политических пристрастий Адамовича), наше поколение получило очень гуманистическое воспитание… Когда люди увидели, что творят гитлеровцы, к ним пришла настоящая ненависть. Ненависть человеческого к античеловеческому. И люди были готовы пожертвовать собой, чтобы очистить свою землю от фашистской нечисти».

Великая Отечественная война была борьбой человеческого с античеловеческим. Носителями первого выступали советские люди, второго – фашисты. И те, кто – то ли из скудоумия, то ли из-за политической зашоренности – не желает этого видеть выступает как последователь фашистов в борьбе человеческого с античеловеческим.

Советские люди не хотели защищать сталинский режим

Миф, будто тяжёлые неудачи первых месяцев войны объясняются нежеланием советских людей защищать социалистический строй, их ненавистью к «сталинизму» - один из любимых у антисоветчиков. Уже упоминавшийся М. Солонин утверждает, что в первые две недели войны армия «не хотела воевать». Небезызвестный Г. Попов пытался внушить людям мысль, что «народ – и соответственно армия – не хотел умирать за советский строй, за сталинский социализм». Подобную оценку событий первых месяцев войны даёт и любимец Путина А. Солженицын: «Отвращение к своей власти… гнало в такой стремительный и глубокий откат армий, какого не знала ни одна страна ни в одной войне»... В доказательство неприятия советскими людьми сталинского режима антисоветчики используют не только отступление Красной Армии, но и большое число пленных красноармейцев в 1941 году.

Миф о том, будто в первые две недели войны Красная Армия «не воевала», вдребезги разбивает в своих дневниках… начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер. В первые недели войны он изо дня в день пишет, что «противник в пограничной полосе почти всюду оказывал сопротивление», при этом не только обороняясь, но и контратакуя; что «русские сражаются до последнего человека», что имели место случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен; что «остатки разбитых частей противника» очень сильно досаждают немецкому воинству (позже он отметит, что окружённые советские войска своим сопротивлением сковывали действия 50 дивизий Вермахта)… В подтверждение этого можно привести немало «канонических» примеров доблестной стойкости советских воинов, проявленной ими уже в первые недели войны – от обороны Брестской крепости, Одессы, Лиепайи до атаки четырёх торпедных катеров на 48 судов противника и охоты за танками с «коктейлем Молотова» (то, что в 1941 году немецкие танки несли значительные потери от бутылок с зажигательной смесью – факт, который общепризнан, а ведь, чтобы попасть нею, нужно было бежать к танку, а отнюдь не от танка).

Не могу представить себе, насколько извращённой фантазией нужно обладать, чтобы назвать это «нежеланием воевать». При этом у объективных наблюдателей не возникало сомнений в «идейной составляющей» такого мужества. Английский «Экономист» в передовой статье написал: «Русские верят, что они хотят создать новый и лучший строй… В этом ключ к секрету русского морального духа, так поражающего Гитлера и его сателлитов. То, что воодушевляет защитников Севастополя и Сталинграда – это надежда вдвойне: борьба за социальный прогресс и за спасение отчизны». Это написано в другой очень тяжёлый период Великой Отечественной войны – 1942 года, но нет сомнений, что такая характеристика вполне соответствует и убеждениям советский людей 1941 года.

В Центральном музее Вооружённых Сил хранится немало записок-завещаний, которые бойцы писали перед боем: «Если погибну – считайте меня коммунистом». А в московском музее Пограничных войск хранится написанный на обгорелом клочке обоев протокол необычного партийного собрания. История его такова: четверо бойцов 26-го погранполка, оборонявшихся в дзоте, были окружены немцами. Решили стоять до конца. Из четверых двое были коммунистами, один комсомольцем, один – беспартийным. И когда гибель казалась неминуемой, беспартийный подал заявление о приёме в партию. Так и появился «Протокол общего партийного собрания заставы №12». «Присутствовали: Михеев и Куприянов. Повестка дня: слушали товарища Алтунина Фёдора Григорьевича. Заявление о приёме в партию во время боя…».

Известный писатель Юрий Крымов (его книга «Танкер «Дербент» переиздавалась и в постсоветское время) в 1941 году был как корреспондент на Юго-Западном фронте. Вместе с солдатами и офицерами оказался в окружении. Он не был членом партии. Но накануне дня, когда было решено предпринять попытку вырваться из окружения, подал заявление о приёме в ВКП(б). В письме жене, в ночь перед боём, он так написал об этом: «Ты понимаешь, я всегда чувствовал, что буду вступать в партию в обстановке жестокой борьбы. Но действительность превзошла все мои предчувствия. Я вступил в партию в тот момент, когда всё соединение находится в окружении, то есть, накануне решающего смертельного боя для меня и для моих товарищей. На душе у меня удивительно спокойно и хорошо. В боевой обстановке я и вообще спокоен, а теперь к этой всегдашней уравновешенности прибавилось ещё новое чувство. Гордость. Сознание того, что я прожил жизнь не даром, и если придётся умереть, то не даром умру». В этом бою 20 сентября 1941 года Юрий Крымов погиб.

Количество подобных примеров можно намного увеличить.

По современным данным Центрального музея ВС, в годы войны в партию вступило около трёх миллионов человек. Все они знали, что единственная «привилегия», которую они при этом обретают: первыми идти на самые опасные задания. К сведению: почти каждый второй коммунист-фронтовик погиб.

Что касается пленных. Да, очень многие красноармейцы оказались морально не готовы к немыслимой мощи немецкого удара. Подозреваю, в этом сыграла свою роль и ура-патриотическая пропаганда предвоенных лет в духе «Уничтожим врага малой кровью, могучим ударом!». И в 1941 году Красная Армия потеряла пленными и пропавшими без вести около 2 миллионов 200 тысяч человек. Это правда. Но вот утверждение «обличителей», будто такое количество пленных свидетельствует, что народ ненавидел советский строй, большевиков и Сталина, и потому красноармейцы сразу же бросали оружие – это ложь. Логика подсказывает, что, если бы этот тезис антисоветчиков соответствовал истине, то, пленные должны были бы идти на сотрудничество с оккупантами, тем более, что немцы создали им в лагерях нечеловеческие условия. Однако, даже если очертить круг максимально широко – взять не только всех власовцев, и вступивших в созданные гитлеровцами другие национальные формирования, но и тех пленных, которые после войны не вернулись в СССР, и тех, которые не прошли фильтрацию из-за сомнений в их поведении в лагерях, то всё равно получится менее 1/4 от общего числа советских воинов, оказавшихся в плену. Таким образом, подавляющее большинство пленных оставались верными своей стране и своему строю.

Ещё один красноречивый показатель. Историк Игорь Пыхалов использует соотношение погибших солдат и офицеров с теми, кто оказался в плену – его можно назвать «коэффициент стойкости». Так вот, в 1941 году при, округлённо, 2,2 миллионах пленных и пропавших без вести погибших было примерно 800 тысяч. То есть, это соотношение менее, чем 1:3. Сопоставим этот показатель с «коэффициентом стойкости» русских войск в Первой мировой войне, которую Путин в 2014 году настойчиво преподносил как образец доблести. В 1914 году русская 2-я армия, отмобилизованная и готовая к боевым действиям, начала войну не с обороны, а с наступления – вторглась в Пруссию. Но получила контрудар и была разгромлена. При этом на 7 тысяч погибших у неё оказалось 92 тысяч пленных – 1:13! А за всё время участия русских войск в Первой мировой войне (не считая тех бригад, которые были «проданы» в уплату военных поставок царским правительством французам) «коэффициент стойкости» оказался 1:4,5 (у Красной Армии за всю Великую Отечественную войну – 1,6:1).

Это подтверждает вывод, что, в целом, стойкость Красной Армии в испытании 1941 года была высочайшей.

Ну, а что касается «стремительного и глубокого отката армий, какого не знала ни одна страна ни в одной войне», то это утверждение трудно расценить иначе, как порождение больной от ярого антисоветизма фантазии главного юбиляра 2018 года.

Не будем углубляться в историю – убедительный пример безмерной лживости этого тезиса даёт та же Вторая мировая война. В 1939 году на Западном фронте союзники имели подавляющее преимущество над немецкими войсками. Но воспользоваться им не пожелали, уповая на то, что захватив Польшу, Гитлер следующим объектом агрессии сделает Советский Союз. Однако фюрер решил для начала, как говорится, подобрать то, что плохо лежит. К весне 40-го года немцы на Западном фронте значительно усилили свои войска, но всё равно только достигли примерного равенства с союзниками в оснащении боевой техникой. Поскольку состояние войны длилось уже много месяцев, вооружённые силы Франции, Голландии, Бельгии были отмобилизованы и сосредоточены у границы, ставшей линией фронта. При этом они были усилены британскими соединениями. Против этого «капиталистического интернационала» Германия действовала в одиночку. Тем не менее, немцам понадобилось менее полутора месяцев, чтобы разгромить Бельгию, Голландию и Францию и вышибить с континента английские войска, которые бросив всю боевую технику, в спешном порядке эвакуировались обратно на родной остров, невероятно счастливые тем, что остров – это часть суши, которая со всех сторон омывается водой, и потому добраться немцам до неё не так-то легко. Вот график продвижения Вермахта: 10 мая 1940 года немцы перешли в наступление, вторгшись в Бельгию и Голланди, 28 мая они вышли на территорию Франции. 14 июня французы вообще без боя сдали Париж французы, 22 июня Франция капитулировала.

При этом «коэффициент стойкости» у армии Франции в 1940 году был 1:18, Голландии – 1:58, Бельгии – 1:66. Если исходить из солженицынской логики, то какое же отвращение бельгийцы, голландцы и французы испытывали к буржуазной власти!

А у Красной Армии не было «отката». Было отступление при самом ожесточённом сопротивлении, несмотря на огромные потери. Благодаря такому сопротивлению, немцы были вынуждены пробиваться к Москве полгода в бесконечных изматывающих боях. И под Москвой Красная Армия их разбила.

Красная Армия не умела воевать

Ещё один чёрный миф, активно используемый антисоветчиками: Красная Армия не умела воевать и только «трупами завалила» врага. Причём, тут уже речь идёт не только о 1941 годе, но вообще о всей Великой Отечественной войне.

Чтобы правильно оценить это утверждение, надо ясно себе представить, с чем столкнулась Красная Армия в 1941 году. Против западных «демократий» немцы, повторю, воевали в одиночку. Против СССР был фактически поход объединённых сил европейской реакции. Американский историк И. Фест пишет о силах агрессии: «Это была самая огромная, сосредоточенная на одном театре военных действий вооруженная мощь, которую когда-либо знала история.

Германия двинула силы, намного превосходящие по численности и вооружению те, перед которыми ни одно европейское государство не смогло продержаться и двух месяцев. И это были войска закалённые в боях и привыкшие побеждать. Кроме того, официальные гитлеровские союзники на войну с Советском Союзом делегировали: двенадцать дивизий и десять бригад Румынии, восемнадцать финских дивизий, три венгерские бригады и две с половиной словацкие бригады, позднее к ним присоединились три итальянские дивизии. Как бы нейтральная Испания выставила на Восточный фронт добровольческую Голубую дивизию. Не остались в стороне от «Крестового похода» против коммунизма и представители стран, безуспешно воевавших с Германией. Причём, им была доверена «высокая честь» сформировать подразделениями СС - норвежское, датское, голландские, бельгийское. Франция была представлена, наряду с общевойсковыми соединениями, дивизия СС «Шарлемань». Автор «Советской России» Р. Вахитов приводит данные, что от гитлеровцев погибло около 20 тысяч французов, а число погибших за Гитлера вдвое больше.

При этом, если Советский Союз в 1941 году был вынужден эвакуировать на Восток более тысячи крупных предприятий, то на агрессора работала промышленность всей континентальной Европы – не только Германии, её союзников и оккупированных стран, но и «нейтралов». В частности, Испания и Турция поставляли немцам легирующие металлы (хром, никель, молибден, марганец, вольфрам), а также бокситы для выработки первичного алюминия; Швеция - железную руду, лесоматериалы, целлюлозу, подшипники; Швейцария - знаменитые автоматические 20-мм пушки «Эрликон» и продукцию высокоточного приборостроения…

Надо учесть и то, что Советскому Союзу, несмотря на невероятно высокие темпы индустриализации, всё же десятилетия не хватило. К началу 40-х у нас в стране были разработаны самые современные виды вооружений. Но, чтобы в полной мере оснастить ими армию, было необходимо ещё хотя бы полтора-два года. Потому-то, кстати, Сталин и стремился любыми средствами оттянуть начало войны. Но Гитлер прекрасно понимал это, и нужного времени не дал. Немцы развязали агрессию против СССР, имея существенное превосходство не только в количестве, но, главное, в качестве танков и самолётов. Главком сухопутных войск Германии фон Браухич так спланировал блицкриг: «крупные приграничные сражения продолжительностью до 4 недель. В дальнейшем следует ожидать лишь незначительного сопротивления».

Объективно оценивая ситуацию, сложившуюся к началу Великой Отечественной войны, глубокое отступление Красной Армии было неизбежным. Но отступать можно по-разному. Безвозвратные потери Вермахта в войне против Бельгии, Голландии и Франции составили, по данным немецких историков, порядка 27 тысяч человек. А вот что касается войны на Восточном фронте, Гальдер в своём дневнике признаёт:

«4 июля. Штаб танковой группы Гота доложил, что в строю осталось 50 процентов штатного количества машин.

13 июля. Потери в танках в среднем составляют 50 процентов.

23 июля. В отдельных соединениях потери офицерского состава достигли 50 процентов.

1 августа. В резерве Главного командования дивизий – 0».

Так что уже в первые полтора месяца войны Красная Армия не только несла большие потери, но и наносила серьёзный урон врагу.

Неужели армия, не умевшая воевать, могла в тяжелейших условиях неравных боёв нанести победоносному Вермахту такие потери, которые сделали неосуществимым блицкриг? Отведенные Браухичем четыре недели прошли, а сопротивление не только не стало незначительным, но, напротив, усиливалось.

Высочайшее мастерство продемонстрировали в 1941 году советские лётчики. Общеизвестно, что значительная часть советских боевых самолётов была уничтожена в самом начале войны прямо на аэродромах. Но на оставшихся машинах «сталинские соколы» за июнь-июль 1941 года сбили 1284 вражеских самолётов. Для сравнения: за все годы воздушной «войны за Англию» немцы потеряли 1733 самолёта.

Что касается больших потерь Красной Армии. Никто не спорит, они были. По результатам исследований, осуществлённых под руководством военного историка генерала Г.Ф. Кривошеева, «Россия и СССР в войнах XX века» и очень близкими к ним результатам исследований спецкомиссий, обнародованным в 2010 и 2016 годах, безвозвратные потери Советского Союза в Великой Отечественной войне составили где-то 8 миллионов 700 тысяч человек, а общие – более 11 миллионов. Безвозвратные потери немцев и их союзников на Восточном фронте – порядка 6,7 миллионов.

Но антисоветчиков такие данные никак не устраивают – не соответствуют они их концепции «завалили трупами». Что ж, тем хуже для многократно проверенных данных. И, как в случае с жертвами репрессий, словно устраивают аукцион: кто назовёт большее соотношение потерь Красной Армии и Вермахта с союзниками. Договаривались до 27:1, но это уже за гранью здоровой психики, поэтому возьмём нередко встречающееся соотношение 10:1 (у меня есть ссылка на Юрия Роста, но эти данные называли и другие).

Минимальные данные немецких потерь, приводившееся более ли менее серьёзными исследователями, - 3250 тысяч человек (Гельмут Арнтц, «Людские потери во Второй мировой войне», 1957 г.). Если принять соотношение «по Росту», то получится, что потери Красной Армии – 32 миллиона. Но ведь весь советский мобилизационный ресурс составлял менее 40 миллионов человек (за всё время войны было призвано, с учётом тех, кто встретил войну в составе армии и флота, 34 миллиона человек). Если потери и впрямь составили 32 миллиона, то кто же тогда брал Берлин, не говоря о тех, кто прикрывал дальневосточные границы от японцев? А ведь данные Арнтца явно занижены. Если брать данные потерь на Восточном фронте в самый благополучный для Германии период, приводимые Гальдером в его дневниках, и «интерполировать» на всё время войны, то всё равно получится число потерь в полтора раза больше. А ведь потом немецкие потери выросли вдвое, и начиная с 1943 года и до конца войны они у Вермахта были уже выше, чем у Красной Армии.

Но тут есть ещё один весьма существенный момент. Разница между безвозвратными потерями Красной Армии и войск стран, участвовавших в агрессии против СССР, 2 миллиона человек. В безвозвратные потери входят и погибшие в плену. Так вот, в немецком плену погибли более 2,5 миллионов красноармейцев, в советском плену – 580 тысяч солдат и офицеров врага (при том, что общая численность пленных примерно одного порядка). Разница между погибшими в плену округлённо - 1 миллион 900 тысяч человек. Таким образом, потери Красной Армии и противника в боях оказались в итоге почти одинаковыми.

Так что хуже немцев (и намного хуже) мы воевали только с безоружными. Но призывать стыдиться этого может только человек, совсем уже лишившийся разума или совести.

Резюмируя, скажу, что советский народ в 1941 году явил миру ещё одно «Русское чудо» (именно так было воспринято на Западе то, что Красная Армия сначала выстояла под страшным по мощи ударом врага, а затем закончила год первым разгромом гитлеровских войск во всей Второй мировой войне). И тем самым он сделал явным высочайшую прочность той социально-экономической и идеологической системы, которая была создана по ходу реализации сталинского проекта строительства социализма в СССР.

Понятно, что ни сама нынешняя власть, ни её пропагандистская прислуга не могут позволить себе признать это. Ведь, с учётом, политкорректно говоря, более чем скромных её достижений, тотальное война с советским прошлым – способ укрепления своего режима: людям внушают, что какой бы мерзкой ни была нынешняя жизнь, в советское время она была ещё хуже. Вот и вместо признания величия 1941 года фабрикуются чёрные мифы, призванные представить его главным итогом крах «сталинской системы». Но аргументы, которые в состоянии предложить их сторонники, настолько не выдерживают критики, что при прямой дискуссии с оппонентом очернители безоговорочно проигрывают.

Напомню вердикт «Суда времени», который замышлялся Сванидзе и К^о как суд над советским временем, а обернулся его прославлением. В вопросе: что продемонстрировал 1941 год - провал «сталинской системы» или её стойкость, - даже среди отобранной публики в телестудии большинство признало истиной второй вариант. А в большой телевизионной аудитории второй вариант прошёл с подавляющим преимуществом – 89%!

Но антисоветчики не унимаются. Они продолжают насаждать «интеллектуальный кретинизм и моральную подлость», твёрдо веря в то, что капля камень точит.

Виктор ВАСИЛЕНКО,