МУТАНТЫ
(размышления об эволюции советской интеллигенции)

Как мы и обещали, начинаем размещать на нашем сайте размышления аналитика Виктора Василенко о том, почему в конце 80-х годов значительная часть советской интеллигенции поддержала контрреволюцию.

Позиция, занятая немалой частью интеллигенции при «реформировании» советского общества, вызвала чувство гадливости у трезвомыслящих и порядочных людей самых разных политических убеждений и национальностей – от Итаева и Тилле до Максимова и Синявского.

Люди, считающиеся интеллигентами и именующие себя демократами, с энтузиазмом обслуживают систему, во главе угла которой поставлена самая бесстыдная алчность; исступлённо защищают курс властей на разрушение страны и обнищание народа; сытые и всем обеспеченные, они с высокомерной брезгливостью вопрошают тех, кого реформы лишили достойного существования, отбросив в сферу физического выживания: «Неужели вам колбаса дороже свободы?»; при расстреле конституционного высшего органа государственной власти и убийстве десятков беззащитных людей уподобляются средневековой черни, с воодушевлением вопившей при аутодафе: «Огня, ещё огня!».

«Ну как у меня повернётся язык после этого назвать этих нелюдей интеллигентами? – писал один из лидеров мирового антикоммунизма 70-80-х годов писатель Владимир Максимов. – Монстрами, вурдалаками – да, интеллигентами – никогда!»

Кое-кто желает возложить вину за появление этих вурдалаков всё на ту же многострадальную коммунистическую идеологию. Мол, такая мутация интеллигенции – результат десятилетий господства коммунистической идеологии, когда «уничтожали духовность народа». Но соответствует ли то утверждение действительности?

РЕВОЛЮЦИЕЙ МОБИЛИЗОВАННЫЕ И ПРИЗВАННЫЕ

Достаточно прочесть произведения Маркса и Энгельса, чтобы убедиться: выдумки насчёт антигуманистической сущности коммунистической идеологии и её бездуховности – это абсолютная ложь. Коммунистическая идеология, как раз ставит во главу угла духовное развитие людей. Даже в чисто экономической работе «Капитал» Маркс пишет, что ОСНОВНЫМ принципом нового общественного устройства «является полное и свободное развитие каждого индивидуума». О том же говорил и Энгельс в «Проекте коммунистического символа веры»: цель коммунистических преобразований в создании такой системы, в которой каждый человек «мог совершенно свободно развивать и применять свои способности». В изменении социально-экономических устоев капиталистического общества Маркс и Энгельс видели не самоцель, а необходимое условие для решения главной задачи.

Вероятно, гуманистический характер коммунистической идеологии не в последнюю очередь привлекал к большевикам симпатии немалого числа интеллигентов-разночинцев и дворян, идеологии которых был свойственен приоритет духовных ценностей.

Есть немало общеизвестных примеров заинтересованного сотрудничества людей этого круга с Советской властью. Можно вспомнить поэта В. Брюсова, учёных К. Тимирязева и Н. Жуковского, художника И. Бродского, юриста, действительного тайного советника А. Кони, актёра с европейской известностью В. Гардина… Но куда больше было примеров такого сотрудничества, о которых знают только в семейном кругу или в узком кругу специалистов. Взять, хотя бы, отца академика А. Александрова – потомственного дворянина, избранного после революции в Петросовет. Да и прадед автора этих строк, О. Василенко (о котором варшавская газета «Наша слово» писала, что он «вошёл в историю Украины как один из тех, кто посвятил жизнь борьбе за сохранение и развитие украинской культуры в условиях царской империи»), хотя и предпочитал социализм «по Виниченко», но поставленный, как и все украинцы, перед выбором между Петлюрой и большевиками, не колеблясь предпочёл последних. Кстати, после установления на Украине Советской власти, надворный советник (в годы Первой мировой войны подполковник) Василенко тоже избирался в Совет – губернский.

А сколько было потомственных дворян и интеллигентов-разночинцев, не просто принявших революцию, но создававших и утверждавших её. Представитель одной из самых знатных дворянских фамилий Г. Чичерин ещё в 1904 году включился в революционное движение. Один из авторов плана ГОЭЛРО учёный Г. Кржижановский ещё студентом Петербургского технологического института начал участвовать в революционной борьбе; он вместе с Лениным создавал «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».

Борис Лавренёв, дворянин, офицер – в гражданскую командовал бронепоездом красных. Лариса Рейснер, дочь профессора права, поэтесса – стала легендарным комиссаром краснофлотцев. Стоит напомнить, что и чрезвычайным комиссаром Петросовета, осуществившим арест царя, был дворянин, сын генерала С. Мстиславский (Масловский) – выпускник Петербургского университета, учёный-востоковед и писатель.

Но, быть может, прекрасная сама по себе коммунистическая идеология Маркса не нашла реального воплощения в советском социалистическом обществе? Нет, факты и свидетельства убеждают в том, что большевики буквально сразу после революции взяли курс на укрепление и развитие духовной сферы общества. В тяжелейших условиях гражданской войны и послевоенной разрухи создавались театры (в том числе будущие Большой драматический театр и театр Вахтангова, театр юного зрителя, первый в мире детский музыкальный театр); учебные заведения, готовящие мастеров искусств (в частности, детская музыкальная школа им. Игумнова и первая в мире Госкиношкола); научные центры, ставшие впоследствии флагманами не только отечественной, но и мировой науки (в частности Петроградский физико-технический институт и ЦАГИ)…

Тогда же начало работать издательство «Всемирная литература». Английский писатель Герберт Уэллс был поражён: «В этой непостижимой России, воюющей, холодной, испытывающей бесконечные лишения, осуществляется литературное начинание, немыслимое сейчас в богатой Англии и богатой Америке. В Англии и Америке выпуск серьёзной литературы по доступным ценам фактически прекратился сейчас “из-за дороговизны бумаги”. Духовная пища английских и американских масс становится всё более скудной и низкопробной, и это нисколько не трогает тех, от кого это зависит. Большевистское правительство, во всяком случае, стоит на большей высоте. В умирающей от голода России сотни людей работают над переводами; книги, переведенные ими, печатаются и смогут дать новой России такое знакомство с мировой литературой, какое недоступно ни одному другому народу».

Велась большая работа по приобщению самых широких масс людей к духовным сокровищам культуры. Представитель президента США У. Буллит писал в своём отчёте о России 1919 года, что во всех частях страны открыты тысячи новых школ, русские классики переизданы огромными тиражами, и эти книги продаются по низким ценам, что Комиссариат просвещения ведёт работу по популяризации среди трудящихся театрального искусства и живописи. Академик А. Александров рассказывал, что в 20-е годы прямо на площадях ставились античные трагедии.

Писатель А. Серафимович делился впечатлениями от массового концерта в январе 1918 года: «К краю эстрады подходит девушка со скрипкой… Она прижимает скрипку и медленно подымает смычок, а я опускаю глаза: ”Эх, напрасно она «Легенду». Надо считаться с публикой – не поймут: начнётся сморкание, кашель…”. Я стоял, опустив глаза, и в ту же секунду от эстрады к человеческому морю медленно, звеняще потянулась певучая, не обрывающаяся нить, потянулась и погасила все звуки, царствуя. И я поднял глаза… Видели ль вы остекленевшее море? Слышали ль вы, как перестают дышать восемь тысяч человек?.. Девушка принесла своё чудесное искусство, его бережно приняли и теперь благодарили».

На Нюрнбергском процессе стал достоянием гласности меморандум Розенберга о духовном состоянии советских людей. В нём, в частности, говорилось: «Большевики сумели привить советскому рабочему сознание собственного достоинства. Многие советские рабочие привыкли после работы ходить в «клуб», где советские организации предоставляют им богатую по содержанию литературу».

Не терялась забота о духовной сфере общества и в очень тяжёлые годы Великой Отечественной войны. В блокадном Ленинграде уже в 1942 году вновь начали работать театры; в их репертуаре были и классические спектакли, и пьесы, только что написанные ленинградскими писателями. Поэт Николай Старшинов рассказывал, что на фронте, прямо с передовой собирали бойцов, проявивших какое-то поэтическое дарование, провели с ними нечто вроде семинара, а потом их стихи печатали в газетах – «Они нужны были бойцам, как хлеб, как патроны». В 1943 году был торжественно отмечен юбилей квартета имени Бетховена. Чуть позже в Новосибирске был открыт театр оперы и балета. Вскоре после войны началось очень дорогостоящее строительство и оборудование новых корпусов Московского университета…

Доводится слышать, будто большевики разорвали культурную связь времён. Да, конечно, часть учёных и мастеров художественной культуры покинули страну. Но большинство – подавляющее большинство – остались. Остались десятки тысяч учёных, среди которых были столь именитые, как академик Павлов, крупнейший специалист по металлургии, камергер двора ЕИВ Чернов, выдающийся математик и судостроитель Крылов, теоретик сварки и мостостроитель Патон, физик Иоффе… Разрыва преемственности не было. И старые научные школы не только сохранились, но и в советские годы получили мощное развитие. Многие из них опережали своё время.

В художественной культуре находились «энтузиасты», предлагавшие сбросить классиков с корабля современности. Однако Ленин никак не был склонен поощрять подобные завихрения. В записке I съезду Пролеткульта, состоявшемуся в октябре 1920 года, он убеждал: «Марксизм завоевал себе своё всемирно-исторические значение как идеология революционного пролетариата тем, что марксизм отнюдь не отбросил ценнейших завоеваний буржуазной эпохи, а, напротив, усвоил и переработал всё, что было ценного в более чем двухтысячелетнем развитии человеческой мысли и культуры. Только дальнейшая работа на этой основе и в этом же направлении… может быть признана действительно развитием пролетарской культуры».

Нарком просвещения Луначарский сам тоже тяготел к классике, но при этом он с пониманием относился и к экспериментам в искусстве (кстати, «Чёрный квадрат» Малевича, предмет культового поклонения деминтеллигенции, в 20-е годы выставлялся в Русском музее). Безусловно, немалая часть подобных экспериментов диктовалась лишь стремлением отринуть традиционные формы искусства и не несла в себе конструктивного начала. Но нельзя не согласиться с, пожалуй, самым авторитетным историком кино Жоржем Садулем, утверждавшим, что «благодаря теоретическим и экспериментальным поискам Кулешова, Вертова, Эйзенштейна, Козинцева, Трауберга, Пудовкина и других советское кино решительно выдвинулось в передовую шеренгу искусства».

В конце 80-х годов, а уж тем паче в 90-е вошло в моду уничтожительно отзываться о методе социалистического реализма, официально считавшемся основным в советской художественной культуре. Он, мол, и утверждал главенство классовых ценностей над общечеловеческими, и нивелировал творцов, и подавлял художников. Но вот что говорил о соцреализме уже в 90-е годы художник-эмигрант М. Шемякин: «Он научил меня рисовать, приучил к академической муштре. Наконец, он дал великолепное созвездие мастеров. Наверное, это странно слышать от меня – заклеймлённого «авангардиста», но скажу одно: надо гордиться нашей отечественной школой реализма, надо хранить эти традиции, именно они делают нас во всём мире такими сильными».

Если же обратиться к киноискусству, то здесь советская школа дала миру феноменальное богатство талантов. Жорж Садуль во «Всеобщей истории кино» пишет: «Советское кино породило огромное богатство стилей и тем. Укажем для сравнения, что шведская школа открыла лишь одну новую «истину», французские мастера 20-х годов, запутались в лабиринтах формальной пластики, а в Германии до 1925 года появилось лишь два своеобразных мастера и было создано три новых направления. Этот «взрыв» можно сравнить лишь с бурным развитием американского кино в 1915 году. Однако представители американской школы, которые помогли Эйзенштейну и Пудовкину найти свой путь в искусстве, руководствовались в своих открытиях скорее интуицией, чем творческим сознанием, и вскоре попали в русло коммерческих фильмов. И только в СССР индивидуальность художника могла развиваться беспредельно».

Ну, а что касается ценностей, которые утверждали произведения социалистического реализма, то рассмотрим их на примерах нескольких произведений, считающихся классикой этого направления.

Роман Николая Островского «Как закалялась сталь». Вся жизнь Павла Корчагина подчинена высшей цели: подъёму страны, улучшению жизни народа, строительству нового общества. Труд для него исполнен духовного смысла, стал служением этой цели. Ради общего блага Павел идёт на самые тяжёлые личные жертвы. Причём, сам он не рассматривает их как жертвы, поскольку такое поведение диктуется его внутренней сущностью. Самым тяжёлым испытанием для Корчагина стали не физические тяготы и материальные лишения, а болезнь – потому что она, как ему показалось вначале, вырвала его из социально активной жизни, вынудила существовать для себя. Важная составляющая духовного содержания романа – безусловное неприятие мещанского мировоззрения, стремления к своему персональному благополучию в своём индивидуальном мирке, жизни без возвышенного идеала. Разве это всё не есть утверждение жизни по гуманистическому принципу «быть»? Разве приоритет духовных ценностей и приоритет общих интересов, которые утверждает произведение, не есть основа подлинно человеческого существования?

Фильм Сергея Юткевича и Фридриха Эрмлера «Встречный». Он рассказывает о производстве, о борьбе за встречный план. Но в сущности речь идёт о ценностях человеческого бытия. Старый рабочий, привыкший только добросовестно отрабатывать положенное, поначалу не понимает тех, кто относится к труду как к творчеству, кем движет идея служения трудом новому обществу. Но постепенно он приходит к пониманию их правоты. Религиозный философ Николай Бердяев так охарактеризовал подлинный, с его точки зрения, идеал человека: «Образ человека-творца, осуществляющего своё призвание в мире и реализующего данные ему от Бога дары во имя служению Богу». Как видите, разница лишь в том, что герои фильма «Встречный» реализуют свои «дары» во имя служению народу и стране. Но гуманистической сути такой жизненной позиции это не меняет.

Роман Вениамина Каверина «Два капитана». Главные антагонисты – Николай Антонович и Саня – принадлежат к разным социальным слоям. Но антагонизм между ними носит не классовый, а чисто нравственный характер. А «утверждает» книга бескорыстие, служение Отечеству, нетерпимость ко злу, душевную стойкость, - опять-таки, важнейшие гуманистические установки. Неслучайно в романе прослеживается духовная преемственность между царским офицером Иваном Татариновым и советским лётчиком Саней Григорьевым.

Этот ряд можно продолжать сколь угодно долго. В него войдут и трилогия о Максиме, и книги Аркадия Гайдара, и романы Веры Кетлинской, и произведения Юрия Германа, и фильм «Большая жизнь» Леонида Лукова и даже такая неглубокая комедия, как «Трактористы». Все они и многие им подобные произведения советских литературы и кино утверждают устремлённость к высокой цели – благу страны и народа, готовность ради движения к этой цели жертвовать своими личными интересами, бескорыстие, презрение к алчности и любому виду потребительства. Всё это важнейшие гуманистические принципы бытия.

(Продолжение следует)