Русская нация не просто больна – она умирает
Мюррей Фешбах
Washington Post, inosmi.ru
Во всех предсказаниях о том, что Россия снова станет могучей, богатой и влиятельной, ни разу не упоминается о некоторых по-настоящему ужасающих внутренних проблемах, способных остановить любой победный марш.
В Москве бывшие фабрики массово переделываются под роскошные квартиры, российские туристы осваивают самые дальние уголки мира - от Таиланда до Карибского моря, - а российские магнаты скупают картины и недвижимость в Лондоне. Но за этим сияющим фасадом проглядывает общество, которое сегодня слабее, чем было в советские времена.
Да, Россия неплохо заработала на собственной нефтяной отрасли. Но мировой рынок нефти весьма нестабилен, а это значит, что на устойчивый приток денег от высоких цен на нефть Путину рассчитывать не приходится.
И это еще не самое мощное препятствие на пути `русского марша`. После распада Советского Союза в 1991 году, ужасающим образом ухудшилось состояние здоровья российского населения.
По данным ООН, средняя продолжительность жизни мужчин в России - 59 лет, что ставит Россию на 166 место в мире - прямо над Гамбией. У женщин все вроде бы не так плохо - они живут в среднем 73 года, то есть чуть-чуть лучше молдаванок, но значительно хуже еще 126 стран. И разница между средней продолжительностью жизни мужчин и женщин в России - 14 лет - самая большая во всем развитом мире.
Что убивает русских? Вот несколько фактов:
- от болезней сердца россияне умирают (в пересчете на 100 тысяч населения) втрое чаще, чем американцы или европейцы.
- количество смертей от туберкулеза в России примерно втрое выше цифры, которая у Всемирной организации здравоохранения считается порогом эпидемии - 50 новых заболевающих на 100 тысяч населения.
- среднее потребление алкоголя на душу населения в России вдвое выше порога, который ВОЗ определяет как опасный для здоровья человека.
- по оценкам ВОЗ, примерно у миллиона человек в России диагностирован ВИЧ или СПИД - и оценки по итогам первого полугодия таковы, что в этом году таких случаев будет на 25 процентов больше, чем в 2007-м.
И ни одна из этих проблем в обозримом будущем, вероятно, не будет решена.
Больше всего это беспокоит потому, что в России наибольшему риску подвергается молодежь. Если в Соединенных Штатах и Западной Европе 70 процентов носителей ВИЧ или больных СПИДом старше 30 лет, то в России 80 процентов - в возрасте от 15 до 29.
А туберкулез - кто-нибудь еще помнит туберкулез? В Соединенных Штатах, с населением в 303 миллиона человек, от этой болезни в 2007 году умерло 650 человек, а в России, где живет всего 142 миллиона человек, в прошлом году от туберкулеза умерло - вдумайтесь - 24 тысячи. Может ли в свете этого быть совпадением то, что, по словам главного санитарного врача России Геннадия Онищенко, гигиеническим стандартам соответствует всего 9 процентов российских туберкулезных диспансеров, в 21 проценте таких больниц нет ни горячей, ни холодной воды, в 11 процентах нет канализации, а в 20 процентах не хватает противотуберкулезных лекарств? Какие уж тут совпадения.
И даже если уйти от смертей в совершенно противоположную сторону, то и здесь картина не сильно лучше. Уже больше десяти лет рождаемость в России стабильно падает, и даже недавний ее всплеск будет носить ограниченный характер, поскольку количество женщин в возрасте от 20 до 29 лет, у которых рождается две трети всех детей, в следующие четыре-пять лет очень сильно снизится - ведь в конце 80-х и в начале 90-х годов рождаемость в России упала сразу на 50 процентов. Кроме того, к сожалению, уровень здоровья российских новорожденных тоже весьма низок: у 70 процентов из них присутствуют осложнения при родах.
Летом Питер Пайот, глава UNAIDS, заявил, что прекращение эпидемии ВИЧ/СПИДа в России - `это дело политического руководства, изменения существующей политики`. То же самое можно было бы сказать и о гораздо более серьезном кризисе общественного здоровья, угрожающем России. Однако политика вряд ли изменится. Власть до сих пор упорно отрицает ужасную правду: русская нация не просто больна - она умирает.
дата: 12.11.2008 Верхний уровень