ЧТО ПОНИМАТЬ ПОД ДУХОВНОСТЬЮ?
Виктор Василенко
Как ни странно, наши современные философы не относят духовность к числу основных понятий. Достаточно сказать, что ни в «Философском словаре», изданном в 1981 году, ни в «Краткой философской энциклопедии», вышедшей в свет в 94-м, термина «духовность» нет. Между тем, не вызывает сомнений, особенно в нынешнее время, что именно проблема духовности является ключевой проблемой развития общества. Неслучайно «возрождение духовности» стало одним из популярных призывов последнего времени. Вопрос только в том, что под этим понимают.
Духовность сегодня зачастую трактуют просто как синоним религиозности. Академик Подберёзкин, основатель движения «Духовное наследие», утверждал: «Духовность – это, конечно, религия» Но вот философ Эрих Фромм резонно заметил, что религиозная вера может быть не только по принципу бытия, но и по принципу обладания. Первая – «внутренняя ориентация, установка человека», вторая – «подпорка для тех, кто хочет иметь готовые ответы на все поставленные жизнью вопросы, не осмеливаясь искать их самостоятельно».
Надо ли доказывать, что религиозный культ – это именно «вера по принципу обладания». Во все времена находились авторитетные христианские мыслители, выступающие против культа. «Не говори мне, что любовь в том, чтобы часто ходить в церковь, припадать к статуям святых, зажигать свечи, повторять отсчитанные молитвы. Ничего этого Богу не нужно», - писал Эразм Роттердамский. Солидарен с ним и Лев Толстой: «Внешний культ и служение милости и правде трудно совместимы: большей частью одно исключает другое. Так было у фарисеев, так это теперь у церковных христиан». В сущности ведь и сам Христос выступал как противник культа: «А вы не называйтесь учителями… И отцем себе не называйте никого на земле»; «И не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине»; «И когда молишься, не будь как лицемеры, которые любят… в синагогах молиться».
В истории человечества уже предпринимались попытки ограничить духовность религиозностью. Стремясь не допустить людей к источникам духовных богатств, помимо «освящённых» религией, не только мусульманские, но и христианские «духовные наставники» фактически руководствовались принципом, выдвинутым халифом Омаром: «Если книги содержат то же, что и Коран, то оно излишни, если же в них есть то, чего нет в Коране, тогда они вредны». Сам Омар завершил уничтожение великой Александрийской библиотеки, которое начали византийские христиане. По приказу Римского папы Григория VII была сожжена императорская библиотека в Риме. Францисканцы уничтожили огромную библиотеку храма Майя в городе Мани. Христианский император Юстиниан, дабы пресечь распространение «языческих идей» закрыл Академию, созданную ещё Платоном и просуществовавшую десять веков…
Надо ли удивляться, что в результате подобного «утверждения духовности» Европа на столетия погрузилась во мрак невежества, когда немалая часть даже дворян не умела читать и писать, а королевские библиотеки насчитывали по нескольку книг (как, например, французская королевская библиотека в середине XIV века). Знания, обретённые ещё в древней Элладе, были на многие века стёрты из памяти людей. И поиск новых знаний мыслителям приходилось оплачивать страшной ценой. Так, только в Италии и только во второй половине XVI века было сожжено 78 учёных.
С другой стороны, есть огромное число примеров, когда люди, не склонные к религиозности в культовом понимании, достигали высот человеческого духа. Скажем, Альберт Швейцер проявил себя в своих философских воззрениях и в жизни как человек безусловно духовный. Между тем, историк философии А. Хюбшнер писал о нём: «Швейцер отверг богословское толкование учения Христа… он отрицает божественную сущность Иисуса». Дитрих Бонхёффер, который не по политическим соображениям, а именно как человек духовный категорически не принимал нацизма, за что и заплатил жизнью, был убеждён: «Быть христианином не означает быть религиозным, а означает быть человеком».
А вспомним рассказ Андрея Платонова «Одухотворённые люди». Писатель, который, как утверждают литературоведы посткоммунистического времени, склонялся к православным воззрениям, который многого не принимал в советской политической системе, показал в этом произведении подвиг политрука Николая Фильченко и группы матросов, ценой своих жизней остановивших немецкие танки, именно как подвиг высочайшего духа. А источник духовности Платонов увидел в «любви матери, Ленине и Советской Родине».
Режиссёр Андрей Тарковский под духовностью понимал обретение тех ценностей бытия, которые только и делают человека действительно человеком, возвышают его над кругом материальных интересов, предохраняют от возвращения к животному существованию. Первым шагом в этом направлении он считал интерес к тому, что называется смыслом жизни.
Однако коллега Тарковского Александр Сокуров, выступая в разгар «перестройки» по радио, заявил, что считает позицию Андрея Арсеньевича принципиально ошибочной. Своё понимание духовности он выразил так (и на этой позиции Сокуров не одинок): «Человек, оставляя мирскую жизнь, живёт в скиту, живёт один в лесу, в природном цикле жизни, существует в размышлениях о природе – вот, что называется духовностью». Именно так: удаление от «мирской» жизни рассматривается не как путь к духовности, а как её суть. А потому – по мнению Сокурова – нужно говорить лишь об относительной духовности Тарковского: ведь он «продолжал жить гражданской жизнью».
Безусловно, существование в скиту создаёт благоприятные условия для размышлений о смысле жизни – первого шага (по Тарковскому) в духовном возвышении человека. Только ведь у Сокурова этот первый шаг оказывается и последним, ибо если человек замкнут на самого себя, то размышления о смысле жизни станут для него самим смыслом жизни.
Распространение духовности в понимании Тарковского будет способствовать возвышению всего человечества, а вот в понимании Сокурова – только сможет привести к его распаду, ибо при замыкании в скитах прервутся духовные связи отдельной личности с другими, которые, собственно, и делают всё множество людей единым человечеством. Как несколько веков назад сказал английский поэт Джон Донн: «Ни один человек не есть остров. Каждый человек – это часть материка. И никогда не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе».
Поэтому человек духовный не может безучастно относиться к человеческим проблемам и тревогам, надеждам и болям. Философ Николай Бердяев был убеждён, что духовный человек «должен принять на себя ответственность не только за свою судьбу и судьбу своих близких, но и за судьбу своего народа, человечества и мира».
Американский философ Генри Д. Торо тоже считал, что путь к духовному возвышению личности в «бегстве к природе, в одиночестве, заполненном углублённым поиском личной истины». Причём – в отличие от Сокурова – он не только провозглашал такой путь, но действительно немало времени прожил в уединении в лесу. Однако именно как человек духовный Торо не смог безучастно наблюдать за социальными болезнями – он включился в «гражданскую жизнь» как участник борьбы за освобождение негров от рабства.
Тарковский видел своё жизненное предназначение в том, чтобы своим творчеством нести людям духовные ценности. Но то, что стало проявлением духовности Тарковского, Сокуров счёл – по религиозным мотивам – большим грехом: «Я несколько раз слышал от него, что у него есть миссия, есть предназначение, и он часто говорил мне, что очень важно это предназначение осознавать. Мне тогда уже было страшно от этого, страшно и сейчас… Такой грех брать на душу».
Только ведь позиция Сокурова не выдерживает критики и с точки зрения христианского учения. Христос говорил: «Зажегши свечу, не ставят под сосудом, но на подсвечник, и светит всем в доме». Эта метафора предельно ясна: мало лелеять в себе огонёк духовности и тем довольствоваться, нужно нести его людям, стараться осветить им жизнь всех.
Так что прав Тарковский. А отсюда следует и другой вывод: по-настоящему духовному человеку свойственно стремление поделиться обретёнными ценностями с другими.
дата: 11.01.2010 Верхний уровень
