Виктор ВАСИЛЕНКО: «КТО ЕСТЬ ЧЕЛОВЕК?»
ДОБРО И ЗЛО БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТИ
Виктор ВАСИЛЕНКО,
Белгород
Поборники возведения алчности в ранг важнейшего стимула человеческой деятельности используют в защиту своей позиции, в частности, такой аргумент: как же стремление к богатству может быть злом, если богатые люди занимаются благотворительностью, - а это добро. Благотворительность выдаётся за великое достижение «цивилизованного мира», а её отсутствие в советском обществе за порок. В Национальном докладе Российской Федерации, представленном на прошедшую в 1995 году в Копенгагене Всемирную встречу на высшем уровне в интересах социального развития, отмечается как успех реформ: «В современной России преодолевается существовавшая в советский период система тотального государственного обеспечения социальной политики, вычеркнувшая из её субъектов главного творца – личность».
Если отбросить красоты стиля, то выходит, будто развал системы социальной защиты, которая существовала в советском социализме, - это не страшное зло, а благо, ибо открывает широкие возможности для личной благотворительности.
Но если перейти от лозунгов к реальности, то картина получится совсем иная. Как, например, осуществлялась охрана здоровья рядового человека при «тотальном государственном обеспечении социальной политики»? Заболев, человек обращался к участковому врачу. Тот, в случае нужды, направлял его к специалисту узкого профиля. Возникала необходимость – больного показывали ведущим специалистам области. Ну, а если требовало положение, человека отправляли в лучшие клиники страны. Вот конкретный пример, о котором я знаю лично: у немолодого старшего научного сотрудника без степени, работавшего в Белгородском технологическом институте, возникли очень серьёзные проблемы с сердцем. Срочная операция была буквально вопросом жизни и смерти. В Белгороде эту операцию провести не было возможности – и человека тут же на «Скорой помощи» отправили в специализированную клинику в Харьков, где к его приезду уже была подготовлена операционная. И всё это не стоило ему, как и тысячам других больных, оказавшихся в подобном положении, ни копейки. Чтобы доставлять врачей к тяжело больным людям в труднодоступные или отдалённые места была создана санитарная авиация, рейсы которой опять-таки для больного были полностью бесплатны.
Правда, желающих лечиться у «светил» было много, гораздо больше, чем мест в их клиниках, и потому попасть к ним могли далеко не все, кто хотел. Но если бы вдруг серьёзно больному человеку, которого можно было спасти, не оказали помощь требуемой квалификации, - это стало бы ЧП далеко не районного масштаба.
А вот в 1997 году в «Советском спорте» можно было прочесть написанную в восторженных тонах заметку, в которой рассказывалось, что благодетели помогли знаменитому в прошлом спортсмену оплатить лечение, на которое у него самого денег не было. Но если человек не «звезда» - тогда что? Тогда вполне может произойти то, о чём поведал еженедельник «Семь дней»: на буровой рабочий получил тяжёлые ожоги, и пока решали, кто будет оплачивать рейс самолёта с врачами, умер. Из книги «Окружающая среда и здоровье населения России» следует, что в середине 90-х годов четверть «потерь трудового потенциала страны» была вызвана предотвратимыми летальными исходами.
Замечу, что это характерно не только для «нецивилизованной» посткоммунистической России. По данным Международного форума в защиту прав ребёнка от излечимых болезней ежегодно в мире гибнет семь миллионов детей. В докладе Международного Красного Креста приводились такие данные: ежегодно от инфекционных болезней на планете умирают около 13 миллионов человек; смерть большинства из них можно было предотвратить, если бы на здоровье каждого из них было потрачено 5 (пять!) долларов. Для сопоставления: примерно в это же время радио Би-Би-Си проинформировало, что британцы тратят более 50 миллионов фунтов (сумму, как раз примерно равную той, которая могла бы спасти жизни 10-и с лишним миллионов человек) на рождественские подарки домашним животным.
А возьмём судьбу юных талантов. Ныне редкая передача или статья о молодых музыкантах обходится без восхищённых излияний в адрес благотворителей, оказывающих финансовую поддержку юным дарованиям. Но если даровитость ребёнка еще не раскрылась настолько явно, чтобы склонить «благотворителей» к его поддержке? Не придётся ли ему тогда подобно мальчишке, о котором поведала журналистка Галина Ореханова, нищенствовать, чтобы насобирать деньги на обучение музыке? Только ведь нищенство убивает в душе все высокие порывы. Так что вряд ли талант этого подростка имеет шанс раскрыться.
Сент-Экзюпери с болью писал о тех, кто отброшен капиталистическим обществом в сферу физического выживания: «Того, что меня мучит, не излечить бесплатным обедом для бедняков… в каждом из этих людей , быть может, убит Моцарт».
В противоположность этому, в советском социалистическом обществе очень много делалось, чтобы сохранить и взрастить «Моцартов» в душах людей. Вот, что рассказывал народный артист СССР Борис Андреев о своём пути в искусство: «Я работал на саратовском заводе комбайнов. Мне тогда было лет четырнадцать. Начал заниматься в нашем клубе художественной самодеятельностью. И народный артист Слонов, который курировал клуб, посоветовал заводской общественности, чтобы меня направили в театральное училище. Мне помогли устроить жизнь так, чтобы я мог продолжать работать на заводе и одновременно учиться. На четвёртый год обучения меня открепили от завода и дали заводскую стипендию». И это было не исключением, а правилом в социальной политике Советской власти: направлять молодых рабочих, а позже и крестьян в вузы с назначением им стипендии от предприятия или колхоза. А создание после Великой Отечественной войны художественной студии для фронтовиков-инвалидов! Благодаря ей, например, сумел раскрыть свой талант народный художник РСФСР Иван Пензов.
Тезис упоминавшегося Национального доклада РФ о роли личности в «обеспечении социальной политики» ложен и сам по себе. Именно после разрушения советского социализма от участия в социальной политике было отстранено большинство населения страны; оно сделалось уделом немногих – преимущественно тех, кто обогатился за счёт «перераспределения» богатств державы в свою пользу.
В советском обществе личность отнюдь не была исключена из социальной политики. Взять, хотя бы, тимуровское движение, традицию отрабатывать на производстве смену в помощь пострадавшим в стихийных бедствиях, огромное число людей пересылали в фонд помощи пострадавшим свои деньги. Нередки были случаи передачи личных средств больницам, детским домам, а частных коллекций – музеям…
Вот лишь несколько примеров из многих: автор романа «Кавалер Золотой Звезды» С.П. Бабаевский присуждённую ему Сталинскую премию перевёл на восстановление разрушенного в войну Дома пионеров; профессор Н.И. Куколевский свою Сталинскую премию перевёл госпиталю в институт Склифосовского; профессор С.В. Горшенин подарил родному городу (не завещал, а именно подарил) более двухсот полотен из своей коллекции – в том числе, работы Поленова, Шишкина, Левитана, Айвазовского.
Симптоматичный эпизод. Когда уже в 90-е годы «Правда» рассказала об отчаянном положении семьи с несколькими детьми, нашлись люди, которые прислали деньги и продукты. Журналист, писавший об этом, обратил внимание на то, что откликнулись, главным образом, люди небогатые и пожилые. Разбогатевшим «новорусским» беда ближних была безразлична. Но, возможно, они просто не читают «Правду»? Но вот в Челябинске глава администрации обратился уже непосредственно к богатым горожанам с просьбой перечислить деньги для компенсации малоимущим на хлеб и молоко. За месяц на специальный счёт поступила одна тысяча рублей (в пересчёте на курс доллара того времени – 35 центов).
Это целиком закономерно. Помощь ближнему из чувства сопричастности к его судьбе, сопереживания его трудностям характерна для «Человека очеловеченного». Но миру, где господствует система ценностей и представлений «Человека потребляющего», она совершенно чужда. Советский разведчик Конон Молодый вспоминал, как однажды едва не провалился из-за того, что помог знакомому, который мучился зубами, но не имел денег оплатить лечение: «По простоте душевной я сунул ему в карман 15 фунтов, чтобы он мог пойти к стоматологу. Я сделал явное “не то”, поступило как “простой советский человек”. Он был не столько благодарен, сколько удивлён: вот такие глаза! Спросил: а ты действительно канадец?».
У буржуазной благотворительности совсем иные стимулы. Отнюдь не левый по убеждениям английский писатель Артур Конан-Дойль показал их в романе «Торговый дом Гердлстон». Глава этого предприятия – совершенно бессердечный делец, заботящийся только о наживе и готовый ради неё на всё. Но при этом он тщательно заботится о том, чтобы во всех благотворительных сборах его имя значилось в числе самых щедрых жертвователей. Потому что это создаёт моральный имидж фирмы. Если перейти к современной жизни, то вряд ли кто-нибудь может обманываться насчёт широких «благотворительных» жестов российского олигарха Скоча, вызывающих благоговение не только у светских властей, но и у Церкви, хотя Писание, как известно, велит не приносить в храмы «цены песьей». И подобных «благотворителей» ныне развелось немало. Стоит вспомнить, что в своё время Ассоциация благотворителей признавала «Филантропом года» Бориса Березовского.
Православный священник, кандидат богословия отец Георгий (Персианов) говорил о подобной благотворительности: «Почему красноярцы, например, в начале века (имеется в виду ХХ век – В.В.) уважали богатого купца Годалова, хотя Евангелие порицает всякое богатство? Годалова уважали потому, что он был богат. Каким образом произошло первоначальное накопление его капитала, никого, в сущности, не интересовало. Людей вполне устраивало, что этот купец имел благорасположение поделиться частью своих денег, жертвуя на сиротский дом или на построение храма. Его за это превозносили». Отец Георгий видит в этом «симптом кризиса общественного сознания».
В посткоммунистической России такой симптом проявляется с особой остротой. Скажем, откуда и за какие «заслуги» появилось богатство у Горбачёва знают все. И человек духовный вряд ли может сомневаться в нечистоте этих денег. Однако, когда Горбачёв решил стать благотворителем и заявил о намерении финансировать постройку храма в родном селе, что-то не было слышно, чтобы Церковь отвергла это «приношение цены песьей».
Очевидно, что подобная «благотворительность» не имеет ничего общего с искренней заботой о своих ближних, и её никак нельзя отнести к деяниям «Человека очеловеченного».
А как же Савва Мамонтов и Савва Морозов, на которых так любили ссылаться пропагандисты реставрации капитализма? Ведь бесспорно, что эти и некоторые им подобные весьма богатые люди действительно искренне помогали российской культуре. Но дело в том, что Мамонтов и, в особенности Морозов, не занимались буржуазной благотворительностью. Это не были «наживальщики денег», которые «от избытка своего» благоволили поделиться малой толикой добытых богатств на добрые дела. Нет, для них поддержка культуры стала как раз главным смыслом деятельности. Так же, как и для Третьякова, и для потомка Фальц-Фейнов, эмигранта-аристократа, потратившего немало лет и своих денег на возвращение в Советский Союз разграбленных художественных ценностей.
Ну, а насколько такая позиция характерна для мира «деловых людей», лучше всего свидетельствует судьба Мамонтова и Морозова. Первый был разорён и заключён в тюрьму, а второго признали недееспособным и довели до самоубийства.
Буржуазная благотворительность, уродливая по сути, нередко получает столь же уродливое воплощение. Взять, к примеру, пожертвования огромных сумм на создание сверхкомфортных условий для животных. А дело Дюпона. В 1996 году спортивный мир был потрясён убийством одного из лучших борцов США Дэвида Шульца, которого застрелил «меценат» федерации борьбы США мультимиллионер Дюпон. Могут возразить, что Дюпон просто был «со странностями». Но ведь эти странности ни для кого не составляли секрета. Например, в печати рассказывалось, что Дюпон, повздорив с тренером Доном Чейдом, выставил того из поместья под угрозой пистолета. Тем не менее, руководители федерации да и сами спортсмены считали возможным черпать из столь сомнительного источника. Даже после трагедии некоторые СМИ и спортивные деятели скорбели не только о Шульце, но и о том, что «найти замену такому спонсору будет нелегко».
А вот пример из российской действительности. В сентябре 1996 года Белгородское радио дало передачу о катастрофическом положении медицины в Губкинском районе. «Такого никогда не было, - говорил заведующий хирургическим отделением больницы. – У меня осталось 300 граммов спирта, это на одну операцию». В январе 1997 года тоже по Белгородскому радио прозвучало интервью с представителем организации, занимающейся социальной помощью. На вопрос корреспондента: оказывают ли помощь богатые люди и процветающие фирмы, которых у нас много, - последовал ответ: «За три года моей работы только одна частная фирма пожертвовала сто тысяч рублей (напомню, ещё неденоминированных – В. В.). А примерно в то же время газета «Советский спорт» восторженно проинформировала: «Старооскольские меценаты из АО «Стойленский ГОК» назначили премию в 20 тысяч долларов (более ста миллионов рублей того времени – В.В.) каждому игроку в случае победы в чемпионате России». Речь шла о белгородской волейбольной команде, игроки которой и без того получали очень высокие зарплаты.
Надо ли удивляться, что когда перечисляют пороки капиталистической системы, от которых Оуэну удалось избавить свой Нью-Ленарк, среди них называют и благотворительность.
Замечу, что предпринимаются попытки преодолеть наиболее неприглядные стороны буржуазной благотворительности. В частности, образуются фонды, которые создают возможность аккумулировать средства и расходовать их действительно с пользой. Но, во-первых, руководители таких фондов порой направляют их деятельность отнюдь не на благо опекаемым – тот же Фонд Сороса в России фактически вёл дело не к поддержке духовной сферы, а к её разрушению.
С другой стороны, в любом случае облагодетельствованный такой помощью оказывается в зависимости от благотворителя, ибо знает, что захочет руководство фонда – будет его поддерживать, не захочет – не будет. То есть, возникает необходимость подстраиваться под вкусы «благодетелей», что ведёт к нарушению духовного «Я» человека. Ну, а что бывает с теми, кто хочет отстаивать свою независимость, показывает пример Поля де Крюи. Стоило ему выступить с критикой высоких должностных лиц Рокфеллеровского института экспериментальной медицины, в котором он работал, как выдающийся микробиолог тут же получил отставку.
Таким образом, гарантированная социальная поддержка со стороны общества – лучшее обеспечение социальной политики. А включение личности в эту политику будет достигаться наиболее эффективно с утверждением в сознании людей и общественном сознании в целом принципов и приоритетов «Человека очеловеченного». Тогда помощь нуждающимся в ней станет внутренней потребностью людей.
дата: 2.02.2010 Верхний уровень
