Виктор ВАСИЛЕНКО: РАЗМЫШЛЕНИЯ ОБ УЧЕНИИ ХРИСТА
ПУТЬ К СВОБОДЕ
К свободе призваны вы
С точки зрения религиозного культа верующие считаются рабами Божьими. Соответственно, их отношение к Богу, - как было тысячелетиями и до христианства, - в немалой степени зиждется на страхе. Но вот у апостола Павла мы читаем другое: «Стойте в свободе, которую даровал вам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства». Какой же из этих принципов соответствует духу учения Христа?
Общепризнано, что основа основ учения Христа – любовь. Но ведь страх как раз убивает искреннюю любовь. Как отметил итальянский философ XVI века Пьетро Помпонацци, страх «противоречит самим основаниям добродетели». Он делает отношение людей к Богу подобным отношению многочисленных племянников к богатому раздражительному дядюшке: они подобострастно преданы ему, демонстрируют свою послушность, всячески стараются задобрить его, чтобы он не рассердился на них, - однако за всем этим стоит не искренние любовь и уважение, а желание получить подачку. Не отсюда ли то «вечное младенчество во Христе», о котором в XVI веке писал Эразм Роттердамский, а в ХХ веке – Эрих Фромм? Только, как замечает современный философ, если в средние века это было отношение восьмилетнего ребёнка к отцу, то теперь – трёхлетнего, что вряд ли является свидетельством духовного прогресса.
Подлинно духовная любовь свободна как от страха, так и от всякой корысти; она не может строиться на принципе «Даю, чтобы дал». О настоящей любви к Богу очень поэтично сказал Майстер Экхарт: «Бог улыбается в душе, и душа в ответ улыбается Богу».
Христианское учение – это путь к свободе. Разумеется, не к вседозволенности (Павел предупреждал: «К свободе призваны вы, братия, только бы свобода ваша не была поводом к угождению плоти»), а к подлинной свободе – свободе духовной. Оно освобождает внутренний мир человека, с одной стороны, от оков плотских вожделений, с другой – от рабства страха. Осуществление предложенных Христом принципов освободило бы людей и от социального угнетения. Таким образом, были бы созданы условия, благоприятствующие духовному возвышению людей и человечества в целом.
Но возможно ли обойтись без страха? Очень многие именно в нём видят главный (если не единственный) стимул следования данным Христом нравственным установкам.
Средневековый богослов Пьетро де Трабибиус утверждал, что если нет страха перед воздаянием в иной жизни, «дурак, кто не предаётся сладострастию, разврату, блуду и скверне, обжорству, мотовству, пьянству, алчности, грабежам, насилиям и иным порокам… дурак, кто совершает добродетельные поступки». В том же духе высказывался и Фома Аквинский. В «перестроечное» время стало модным цитировать Достоевского – вернее, это говорил один из его персонажей, но потом сию мысль «спроецировали» и на самого писателя: если в душе человека не будет такого страха, то он окажется способным на всякое зло.
И здесь оппонентом опять выступает апостол Павел. Он не только отрицал страх как стимул следования человека духовного закону Божьему, но вообще считал, что закон – для тех, кто не приобщён к духу учения Христа. «Если вы духом водитесь, - писал он, - вы не под законом».
На первый взгляд, этот принцип кажется весьма странным. Однако разве Павел имеет в виду, что человек духовный получает право убивать, воровать, прелюбодействовать? Никоим образом! Просто, если человек духовно развит, если он принял нравственный идеал христианского учения, и тот стал императивом его поведения, то человек не убивает и не крадёт не из страха перед возмездием, а потому что его человеческое естество просто не позволяет ему этого делать. Эразм Роттердамский писал: «Основная забота христианина должна быть в том, чтобы дети уже с колыбели в руках образованных людей питались убеждениями, достойными Христа,.. да так укоренить их, чтобы вырвать было невозможно. Кто сделает это, тот безо всяких усилий сам воспоследует за добродетелью и решит, что поступающие по-другому достойны сожаления, а не подражания».
И это, кстати, единственный надёжный барьер в душе, предохраняющий от «неправедного» поведения. Потому что, как убедительно доказано историей человечества, барьер страха перед законом – хоть людским, хоть Божеским – отнюдь не является непреодолимой преградой. Земного правосудия при достаточной ловкости можно избежать, а Высшего Судию – задобрить (благо церковь предоставляет здесь весьма широкие возможности – вспомним, хотя бы, присуждение Ельцину церковной награды или сообщение СМИ 90-х годов о том, что в пещерах Псковско-Печорского монастыря, где покоятся праведники, похоронили деятеля преступного мира, щедро жертвовавшего на церковь). Поэтому, когда искушение оказывается достаточно сильным, а в душе человека нет прочных нравственных устоев, верх берёт не страх перед возможным наказанием, а принцип «Если нельзя, но очень хочется, то можно».
Немало примеров, подтверждающих справедливость сказанного, можно найти в литературе, кино, ещё больше – в жизни. Вот один из них. В Италии – стране с традиционно сильным влиянием религии на сознание людей – после проведенной в 1993 году операции по расследованию коррупции в высших эшелонах власти 300 из 945-и парламентариев (людей, у которых нет проблем с удовлетворением насущных материальных потребностей) получили судебные повестки. Там же, в Италии, два бывших премьер-министра (Кракси и Андреотти) были приговорены судом к длительным срокам тюремного заключения.
Свободный человек, живущий праведно не ради соблюдения приличий или каких-то «потусторонних выгод», а по внутреннему побуждению, становится не рабом, а братом Христу. «Ибо все водимые Духом Божьим суть сыны Божии, - был убеждён апостол Павел.- Потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления. Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы – дети Божии. А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу».
Очевидно, что осознание человеком того, что он, говоря словами Майстера Экхарта, «вступает в Божий род и семью», стимулирует его к духовному совершенствованию несравнимо более эффективно, нежели страх перед возмездием или упование на поощрение. Иоанн Златоуст проповедовал, что имя христиан, «сынов и друзей Божьих», «больше всех может возбудить в нас усиленную ревность к преуспеянию в добродетели; не будем же делать ничего недостойного этого наименования, помышляя о высоте достоинства».
